Волчий пастырь. Том 3

Кавендиш по-прежнему продолжал молчать. Только забрал со стола фамильный перстень, крепко сжав его в кулаке.

– Ты, Венсан Кавендиш, можешь сейчас думать, что Рейнар имеет шанс выиграть поединок. Так вот: никакого шанса у него нет, – снова произнес Дракенсберг. Он хотел сказать что-то еще, но не успел.

– Никакого шанса у него нет, – скрипящим эхом старческого голоса повторил вдруг за Дракенсбергом жрец.

Кавендиш со скрытой насмешкой посмотрел на слепого старца. Он видел волю богини, видел сожженный молнией труп Лавиолетта и понимал, что сидящие перед ним – хватающиеся за соломинки утопающие. Как можно идти против воли богов, Кавендиш не понимал. И на что надеется Дракенсберг, он тоже не понимал.

Как оказалось, он ошибался: в этот самый момент верховный жрец вдруг посмотрел своим белесым взглядом Кавендишу прямо в глаза. Заглянув, как ему показалось, прямо в душу. Лицо слепого старика исказилось, видоизменяясь – сквозь обтянувшую череп кожу вдруг проглянули очертания головы ворона; глаза жреца почернели, заполнившись глянцевым мраком, лицо потемнело, а за спиной появились призрачные черные крылья.

– Воля высокой женщины – не есть воля всех богов Севера! – свистящим шепотом произнес жрец. – Помни об этом, когда будешь стоять на Скале закона и принимать решение жить тебе, или умереть.

Призрачные крылья ворона за спиной жреца опали, кожа вновь из темной стала старчески коричневой, а глаза вернули белесый оттенок, когда из них ушла темнота.

– Ты стоишь на пороге жизни и смерти, Венсан Кавендиш, – произнес жрец своим прежним скрипящим голосом.

– Или ты завтра с нами и остаешься живым претендентом на титул Единого короля и сохраняешь расположение фамилии, – вторил ему Дракенсберг. – Или же ты против нас и умираешь с позором. Я не жду от тебя немедленного ответа, Венсан Кавендиш. Но имей в виду, что у меня есть информация, тебе неведомая. И я тебе клянусь перед всеми богами… Рейнар не имеет ни малейшего шанса выиграть поединок! – повысил голос Дракенсберг и поднял руку, на которой силой взблеснул артефакторный перстень.

– Завтра, на поле тинга, когда я попрошу тебя сказать слово, ты примешь решение. И либо ты станешь Единым королем вместе с нами… либо с позором умрешь вместе с Кайденом де Рейнаром. Тебе решать, Венсан из Дома Кавендиш.

Потянувшись через стол, Дракенсберг взял кувшин с вином и налил себе в массивный, под старину, серебряный кубок. В несколько крупных глотков осушив его, Дракенсберг с грохотом, усиленным тишиной зала, поставил кубок на стол и, не глядя больше на Кавендиша, вышел прочь.

Когда Дракенсберг и двое его телохранителей покинули трактир, в зале еще долгое время стояла тишина. Кавендиш, сохраняя внешнюю невозмутимость, посмотрел на жреца. Тот даже не отреагировал, глядя невидящим взором в противоположную стену. Кавендиш перевел взгляд на женщину в вуали – за плотной сеткой было заметно, что она за ним пристально наблюдает. Но ни словом, ни жестом не выражая желание начать общение.

Осмотрев стол, Кавендиш оценил свой аппетит, вернее, его отсутствие, а потом не прощаясь поднялся и вышел в ночь.

Глава 10

Из трактира Кавендиш возвращался по лагерю в одиночестве – провожавшая его жрица Фреи исчезла и на глаза больше не показывалась.

Пытаясь собраться осознанием мыслей и чувств, Кавендиш больше двух часов вышагивал по периметру пустого лагеря легиона. А после этого направился туда, куда изначально вечером и шел – в термы. Надеясь, что Рейнара, Ливию и Никласа там не увидит. И еще надеясь, что жрица Фреи ему больше на стойке администратора не встретится.

Так и оказалось: время близилось к полуночи, термы практически пустовали. Практически – в первом зале его встретили две заспанные девушки-массажистки. Почти не обращая на них внимания – Кавендиш так и не вышел из состояния тяжелой задумчивости, он повиновался их словам и движениям, пока его раздевали и разогревали массажем. И пока Кавендиш безмолвно лежал на лавке, ярко чувствовал он только фамильный перстень, который сжимал в кулаке.

«Много крови и мало чести», – сказал ему Рейнар перед тем, как они направились в Северный круг. И он ведь оказался удивительно прав: совсем скоро Кавендишу нужно будет решить, чьи интересы предавать: боевых товарищей по Корпусу или интересы фамилии. Которая от него, как оказалось, не отказалась.

Да, формально Кавендиша по решению Ассамблеи изгнали, но, сжимая в руке перстень, он понимал, что сделано это было во избежание конфликта с Инквизицией. И переданный ему артефакторный перстень Матиаса, обычно принадлежащий наследнику, это подтверждал. И еще косвенно подтверждал слова Дракенсберга о снятии с него обвинений – подтверждал то, что Дом Кавендиш договорился с Инквизицией.

Осознание того, что фамилия от него не отказалось, грело. Но понимание, что совсем скоро нужно будет принять решение, выбирая из двух одинаково плохих вариантов, морозило. И больше всего Кавендиша выбивала из колеи неоднозначность решения – он не мог пойти против боевого братства и клятвы Корпуса. Но не мог он пойти и против фамилии: ведь одно дело от нее отречься, а другое – предать ее интересы.

Устав от массажа и, невиданное дело, совершенно не обращая внимания на привлекательных девушек, Кавендиш их отослал. Окунувшись в бассейн, он направился в кальдарий, где под высокими сводами наполненного паром помещения звонко раздавался стук его деревянных аутентичных сандалий. Бросив захваченную из тепидария простынь на скамейку, Кавендиш сел и прислонился спиной к мрамору стены, уже чувствуя, как по лицу стекают капли пота. Он сейчас был весь в напряжении – изматывающем даже сильнее, чем тяжесть физической работы; голова от мыслей просто гудела.

Густая пелена висела в воздухе, наполняя туманом все помещение. Шипела нагоняющая пар установка, где-то едва слышно капала вода. Но вдруг послышался непонятный посторонний звук, а после Кавендиш уловил движение воздуха. Насторожившись, не меняя позы и не открывая глаз, он через приспущенные веки наблюдал за пеленой пара. В которой проступили очертания высокой женской фигуры в белой накидке. Она появилась не со стороны входа в кальдарий. Тайная дверь? Или… густой пар в помещении напомнил ему о мглистой пелене на Скале закона во время казни старшего трибуна Стефана Лавиолетта.

«Высокая женщина?» – напрягся Кавендиш, по-прежнему сохранявший неподвижность.

– Приветствую тебя, Венсан Кавендиш, – раздался негромкий, но сильный женский голос, глухо звучащий в обволакивающем пару.

Незнакомка вышла из-под густой пелены и остановилась, не подходя вплотную. Руки ее были сложены на груди, под тканью, глухо стягивая укутывающую ее плотную накидку. Это оказалась не северная богиня Смерти, а обычная женщина; Кавендиш медленно выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как бьется сердце внутри, едва не выпрыгивая из груди. И вдруг узнав ощущение взгляда: это был тот самый взгляд, который он чувствовал совсем недавно в трактире, взгляд из-под закрывающей лицо вуали.