Волчий вой

Разместившись в засадах, казаки приготовились встретить врага во всеоружии. Высланные в степь дозоры должны были заранее обнаружить выдвижение крымского войска из разрушенной Астрахани и немедленно отправить гонцов, чтобы предупредить об этом основные силы казаков. А затем незаметно сопровождать крымцев в пути, контролируя все их маневры.

Медленно тянулось время в ожидании…

На второй день к полудню примчался гонец от дозорных и сообщил, что татарское войско в пути, а по степи рыщут их многочисленные разъезды. Где-то татары встанут но ночевку, потому что идут медленно, отягощенные большим обозом награбленного и большим полоном – тысяч пять мужчин и женщин ведут они связанными в длинный караван. Но завтра поутру передовые части, по расчетам, поравняются с первой засадой.

Заруба, который находился со своими людьми и сотней ногайцев в этой засаде, которую он считал самой ответственной, поскольку здесь нужно было действовать мгновенно, объехал все приготовленные казаками засидки, чтобы предупредить каждого о скором приближении врага и напомнить порядок действий.

Для стрелков из пищалей пришлось копать общий окоп длиной около двухсот саженей, открывая перед ними простреливаемое пространство, но и эта работа была уже почти окончена.

Убедившись в полной готовности засидок, Гнат взял с собой десяток казаков и поскакал ко второй засаде, расположившейся на склонах яра, густо поросшего лесом. Эта засада, возглавляемая Тунгатаром, была самой многочисленной и мощной – естественный рельеф местности позволял здесь нанести наибольший урон врагу и уйти беспрепятственно. Зная горячность ногайцев, Гнат боялся, что они ввяжутся в длительный бой, а этого допускать было нельзя.

Но, поговорив с Тунгатаром, Заруба успокоился. Он знал непререкаемый авторитет атамана ногайцев среди его войска, знал и его военную доблесть, выказанную в недавних боях с литовцами. Прощаясь с Тунгатаром, Гнат вдруг услышал вослед:

– За-ру-ба, твоя первый бой в обличьи зверя ешо не била. Смотри, не дай его остаться твоя душа. Потома не выгонять будет. Моя прошла через это. Долга и болна мине било. Душа болел. Смерть искала… Степь уходила, долго один била. Убивал вся живое, что видела. Зверь из мина на воля хотела – я не пускала. Смотри…

Гнат хотел что-то сказать в ответ, но, обернувшись, увидел только удаляющуюся спину ногайца…

Занятый постоянно мыслями о татарах и о предстоящих боевых действиях, Заруба совсем не думал о том, что произошло с ним у безымянной речушки в далеких теперь родных степях у Северского Донца. И очень некстати Карыскыр напомнил о них, вселив в сердце казака тревогу. Но, подумав над словами ногайца, Гнат понял, что вызваны они были искренней тревогой Карыскыра за судьбу его – Зарубы.

Осознавая свою ответственность за жизни казаков, которых увел в поход, Гнат постепенно успокоился и занялся привычными делами. Хотя червь тревоги, вызванный словами Карыскыра, теперь постоянно точил его душу, напоминая о том, что ему нужно постоянно быть начеку, чтобы не случилось непоправимое.

ГЛАВА 36

Ранним утром прискакал гонец от дозорного разъезда и сообщил, что татарский лагерь снялся еще затемно и уже в пути.

Заруба вскочил в седло Янычара и помчался на увал, с которого Крымский шлях был виден, как на ладони.

С первого взгляда на длинную ленту татарского войска, он понял, что в их планы придется вносить существенные изменения. Войско татар шло не единой колонной, как обычно, а разбившись на несколько отрядов. Впереди, с отрывом в полверсты от основных сил, шел головной чамбул в триста сабель, а по обеим сторонам колонны, растекаясь по балкам и увалам веером, скакали боковые дозоры. За ним, длинной извилистой змеей, в окружении всадников, двигался полон. И сколько видел глаз, постепенно втягиваясь в горловину широкой балки, шло основное войско – колыхались стоймя, как пики в небо, бунчуки и знамена.

Не мешкая, Гнат послал гонцов в засадные отряды с уведомлениями о том, что передовой отряд татар и полон его засаде придется пропустить. И, лишь услышав стрельбу от первой засады, которая начнет бой с основными силами, засаде Тунгатара, с которой поравняется передовой отряд татар, придется выбивать его и освобождать полон. И теперь нужно будет всем засадным группам прикрывать тылы засад и коновязи, чтобы уберечься от рыскающих в боковом охранении татарских разъездов.

Благо, войско татар двигалось медленно, гонцы на рысях ушли с известиями, а отряд Гната успел укрыть окоп стрелков и засидки ногайцев ветками и камышом, так что со шляха их нельзя было обнаружить даже с близкого расстояния.

Долго тянулся мимо казаков караван людей, плененных татарами и угоняемыми в рабство. Изможденные, утомленные длительными переходами, обожженные палящими лучами солнца, понуро брели они, погоняемые бичами всадников на сытых, отдохнувших лошадях.

Рука Гната непроизвольно потянулась к пистолю, когда он всего в сотне саженей от своей засидки увидел, как от обжигающего удара бича лопнула и полуистлевшая сорочка на спине раба, и кожа на его спине вздулась и брызнула горячей кровью…

Гнат скрипнул зубами и с трудом заставил себя успокоиться.

Густая пыль, поднятая тысячами копыт, плотной пеленой висела над дорогой, проникая в легкие и вызывая кашель, и то здесь, то там в казачьих засидках все чаще стало раздаваться глухое покашливание. И если бы не шарканье ног пленных, да не стук копыт по утрамбованному десятилетиями шляху, казаки давно уже были бы обнаружены.

Но, наконец, показался из пыльного марева и первый ряд татарской конницы. Шли они ровно и слаженно, поблескивая на солнце доспехами, по четыре всадника в ряду, не подозревая, какая участь ждет их через несколько мгновений.

Заруба находился в дальнем конце засадной линии и должен был сделать первый выстрел, после которого откроют огонь остальные казаки. Он терпеливо ждал, высматривая жертву. И она не замедлила появиться. Это был высокий татарин, несомненно, высокого ранга, так как на плечи его был наброшен ярко-алый плащ из камки , расшитый золотым шитьем и отороченный мехом соболя, под которым поблескивала дорогой отделкой кольчуга с золочеными киревками , коих не могло быть у простого воина. Татарин обогнал передний ряд всадников и что-то стал им говорить, размахивая ногайкой.