Волчья мельница
Шрифт:
Что до Фредерика, то он еще дважды подливал себе коньяка. Рассудок затуманился, и он ощутил огромное облегчение. Одну за другой прогнал терзавшие его мысли и чувство вины, в котором никогда никому не признавался. Медленно он поднялся на второй этаж, в свою спальню, и растянулся на кровати лицом вниз. Ему хотелось женщину. Обладание Клер стало для него навязчивой идеей. В прошлое воскресенье он видел девушку в местечке. Легкая, с женственной фигуркой и черными бархатными глазами… Сдернув покрывало, он вцепился зубами в подушку.
Если б в этот момент ему сказали, что он влюблен, Фредерик наверняка возразил бы. Для него любовь не имела значения. Он
Бертий проснулась внезапно и поняла, что по комнате кто-то ходит. Испуганная, она приподнялась на локте.
– Клер?
Ночной гость остановился возле кровати. Бертий на ощупь нашла коробку спичек и подсвечник.
– Нет, не надо света! – послышался в темноте шепот кузины. – Не бойся, это я, Клер!
– Который теперь час?
Клер скользнула под одеяло. Бертий попыталась потрогать ее лоб.
– Не надо, моя принцесса, я просто очень устала. Завтра расскажу, почему я так задержалась. Базиль приехал.
После недолгого молчания Бертий возбужденно зашептала:
– Клеретт, о том, чтобы вот так, каждый вечер убегать из дома, не может быть и речи! Дядя Колен чуть не вошел к нам в комнату сегодня около девяти вечера. Хотел с тобой поговорить, и я сказала, что ты уже спишь. Дядя удивился, но тут его, слава богу, позвала тетя Ортанс.
– Решено! Завтра я никуда не иду. Жан не уйдет, не повидавшись со мной, он обещал. О, Бертий, я так его люблю! Издевайся сколько хочешь, ведь мы всего лишь трижды виделись. Он – каторжник, я совсем его не знаю, но стоит ему ко мне прикоснуться – и я теряю рассудок! Совсем как кошка, которая бродит сейчас вокруг сушильни. Как она, извиваясь, катается по земле, как припадает на лапы… Но теперь я не стану плескать на нее водой из окошка. Ни за что!
Бертий покраснела до ушей. Прижавшись губами к самому уху кузины, она спросила:
– Скажи, вы с ним уже?.. Ну, сама знаешь что…
– Нет, что ты! Но Жан меня поцеловал…
Клер завела рассказ, не опуская ни единой подробности. До самого рассвета кузины не сомкнули глаз.
Колен Руа был непреклонен. Он настоял на том, чтобы Клер отправилась с ним на похороны Эдуара Жиро. Девушка, которая этой ночью и часа не спала, пыталась возражать:
– Папа, ну пожалуйста! Дома полно работы, не знаю, за что хвататься! Обед работникам приготовить, ветошь перебрать, убраться в комнатах…
– Этьенетта все сделает. Пусть не так хорошо, как ты, но земля от этого крутиться не перестанет! Ты едешь со мной, и точка. Если это хоть немножко тебя утешит, мы возьмем с собой и Бертий тоже. Собирайтесь, а я пока запрягу Рокетту!
Ортанс в своей спальне стукнула по полу. Звуки глухо отдавались в кухне. С потолка мелким снежком посыпалась побелка, закружилась в лучах утреннего солнца.
– Иду, мамочка!
Бумажных дел мастер, внезапно встревожившись, удержал Клер за рукав и вместо нее побежал наверх к жене.
– Сам спрошу, что ей нужно! А ты иди одевайся, Клеретт! И выбери платье получше!
Клер удивилась, но послушалась. Все утро отец был какой-то взбудораженный, однако доискиваться причин она не стала. Бертий, скорее всего, была еще в кровати.
– Ну-ка, принцесса, просыпайся! – позвала она кузину с порога. – Мы едем в Пюимуайен, в экипаже! На папу что-то нашло, и он настаивает, чтобы мы непременно поехали с ним на похороны мсье Жиро!
Бертий
очень обрадовалась. Каждый выезд в люди был для нее нежданным праздником. Она причесала волосы и с поразительной ловкостью уложила их в шиньон. Бертий старалась как можно меньше зависеть от кузины. В ящичке прикроватного столика она держала ручное зеркальце, щетку для волос, гребень, шпильки и ленты. Клер помогла ей надеть выходное, серое с голубым платье.В соседней комнате Ортанс бестрепетно смотрела на сердитого мужа.
– Зачем ты звала Клер? – тихо спросил бумажных дел мастер. – Она уже принесла тебе завтрак.
– Твоя глупость, милый муженек, тебя погубит! Я считаю, она должна знать, раз уж им с Фредериком придется видеться. Он наверняка станет ходить перед ней гоголем, заговорит о помолвке. Клер вполне может возмутиться, а нам это ни к чему…
Ортанс стиснула кулаки, лицо ее странно перекосилось. Никогда еще жена не казалась Колену такой безобразной.
– Не можешь дождаться, когда Клер уйдет жить к мужу! – едва слышно процедил он. – А ведь более заботливой, любящей дочки и представить невозможно! Но тебя ее присутствие в доме раздражает. Ты думаешь только о ребенке в своем чреве. О сыне! Но готова ли ты к тому, что родится вторая девочка?
Ортанс вперила в него возмущенный взгляд.
– Это точно мальчик, Колен! И он будет бумажных дел мастером, как ты. Будет управлять мельницей, – заявила она, и лицо ее разгладилось, смягчилось. – Мы назовем его Матье. Красивое имя! Я вычитала его в альманахе.
Ортанс вытянулась на кровати, закрыла глаза.
– Совсем свихнулась на этом сыне, – вздохнул Колен. – А теперь послушай меня, Ортанс: Фредерик Жиро согласен повременить с женитьбой до следующего года. Но этой свадьбы не будет! Если только Клер сама не захочет…
– Не ей решать! – буркнула беременная.
– Поживем – увидим, – отвечал Колен, выходя из спальни.
Два парня с мельницы, временно освобожденные Коленом от работы, помогли Бертий снова занять место в экипаже. Похоронная церемония закончилась. Эдуар Жиро упокоился рядом с Марианной в склепе семейства де Риан. Кюре во время прощания с покойным был не очень многословен. Невзирая на обширную аудиторию, состоявшую из буржуа и богатых землевладельцев, явившихся на церемонию в сопровождении жен и детей, отец Жак был явно не в настроении, держался холодно и отстраненно. Церковь едва вместила эту принаряженную толпу. Однако Клер отметила про себя, что жители местечка и крестьяне, которых ее мать именовала «простолюдинами», на похороны не пришли. Хозяина поместья Понриан местные недолюбливали, а некоторые так и вовсе яростно ненавидели. Тем удивительнее было увидеть в церкви на последнем ряду скамеек Базиля. Клер приметила его, когда уже шла к выходу.
– Ты что тут делаешь? Ты ведь признанный безбожник! – шепнула она ему на ухо.
– Радуюсь, – сквозь зубы процедил бывший школьный учитель. – Наконец этот мерзавец Эдуар дал дуба! Такое нельзя пропустить!
– Только не забудь, что это наша первая встреча после твоего возвращения, – продолжала девушка. – Папа не знает, что я вчера вечером отлучалась.
Базиль только недовольно хмыкнул. Он не узнавал малышку Клер, чья серьезность и здравомыслие так его восхищали.
«Уезжая, я попрощался с девушкой серьезной и рассудительной, а встретила меня девица с испуганными глазами, которая родителям врет как сивый мерин! И мне это не нравится», – подумал он.