Волчья мельница

– Ну что? – тихо проговорил он. – Кажется, это конец?

– Эдуар, мой друг, мне плохо, очень плохо. Сжалься, позови доктора! Я прошу тебя об этом с утра…

Он приблизился. Опытный охотник, Эдуар Жиро умел двигаться беззвучно, несмотря на грузность.

– Ну что ты, Марианна! Я не стану беспокоить нашего славного Мерсье ради простого ушиба. Надо было сразу позвонить Пернелль!

– У меня не было сил, – пробормотала несчастная.

Одной рукой он подхватил ее под плечи, другой – под ноги. Для человека его роста и силы тело Марианны казалось легким, как перышко. Он грубо бросил ее на кровать, прикрыл одеялом.

– Сердце! – простонала женщина. – У меня жмет в груди!

Эдуар какое-то время смотрел на жену, и в глазах его читалась безмерная ненависть, которую он к ней испытывал.

«И как юная красавица может превратиться в такую вот развалину?» – думал он.

Он вспомнил, какой она была: миниатюрная, тоненькая, с молочно-белой кожей и копной рыжих кудряшек. И во времена, когда они уже были помолвлены, она любила его, звала «мой великан», хотя он был на двенадцать лет старше. Второй сын ангулемского торговца зерновыми и фуражом, Эдуар Жиро в те времена мечтал только о лошадях, широких лугах и красивом доме из тесаного камня. Он сорвал большой куш, окольцевав «этого кузнечика», – так он описывал жену своим друзьям-выпивохам, – что не помешало ему вскорости ее покинуть и изменять ей. При том, что Марианна родила ему двух сыновей, Фредерика и Бертрана, который сейчас изучал право в Бордо. Позднее на свет появилась дочка, Дениз. Она прожила всего две недели. К большому огорчению отца Жака, Эдуар Жиро распорядился похоронить ее в своем поместье, в дальнем конце парка, рядом с могилами еще двоих детей из их семьи. Отчаявшаяся Марианна перестала бывать на людях и даже выезжать верхом. Роды были трудными, и по-женски у нее что-то разладилось, так что муж не желал к ней больше прикасаться.

– Эдуар, отправь Пернелль за доктором, умоляю! Хотя бы ради наших детей! Когда же ты меня простишь?

– Никогда, – прошептал мужчина. – И не жалуйся. Я мог бы убить тебя на месте, но не убил. И только ради детей! Им нужен был порядочный отец, который научит жизни. Да и мне сгнить в тюрьме из-за какой-то шлюхи не улыбалось.

Слезы ужаса брызнули у Марианны из глаз и потекли по щекам. Она поняла: ничего хорошего не стоит ей ждать от человека, которого она когда-то так любила и который сейчас, глядя на нее, радовался, что отмщен. Она обречена…

Глава 2. Пастушья мельница

Клер проснулась на рассвете. Осторожно отодвинула голову Бертий, покоившуюся у нее на плече, встала. Первым делом – открыть окно, распахнуть ставни. Пейзаж был так красив, что девушка невольно улыбнулась. Снег шел всю ночь, и теперь ее родная долина нарядилась в белое. Высокие утесы по-прежнему подставляли свои серые бока робкому солнцу, пробивавшемуся сквозь тучи. Сверкали тронутые инеем ветви деревьев и высокие травы.

«Какое это было бы счастливое утро, если бы Моиз не умер!» – подумала Клер.

Тут она вспомнила про волчонка, оставленного на попечение свиньи Гертруды, и немного повеселела. И стала торопливо одеваться.

«Пойду и прямо сейчас попрошу у папы разрешения взять коляску! Он наверняка встал».

По лестнице она спустилась на цыпочках. Колен Руа, сидевший за столом с кружкой кофе, удивленно поднял на нее глаза.

– Я думал, ты сегодня полежишь подольше, моя Клеретт!

– Нет, пап. Я плохо спала, а еще хочу кое о чем с тобой поговорить.

Девушка отметила отсутствие матери. Что ж, это к лучшему! Она погладила отца по руке.

– Так хорошо, когда мы можем поболтать вдвоем!

– Мама отдыхает, – пояснил бумажных дел мастер.

Клер отрезала себе хлеба, намазала его маслом. Не зная, как обосновать поездку к Базилю в воскресное утро, она решила немножко солгать.

– Папа, можно я позавтракаю и сразу запрягу лошадь? Столько снега выпало, так красиво! Хочу заехать к Базилю, завезти ему бутылку бузинового сиропа. Он сильно кашляет. Мы успеем вернуться, забрать вас с мамой, и все вместе поедем в церковь.

Взгляды отца и дочки встретились. Клер первой опустила глаза.

– Пожалуйста, пап, – прошептала она. – Зимой мне трудновато толкать тележку. Да и кузина, боюсь, замерзнет.

– Надеюсь, сосед не забивает тебе голову своими анархистскими бреднями? Я уважаю Дрюжона, но то, что он говорит, не всегда годится для ушей юных девушек, – сказал Колен. – Делай как хочешь, Клер. Крошка Бертий, у нее так мало развлечений! Но домой не возвращайтесь, поезжайте прямиком к церкви. Мы с Ортанс пойдем пешком. Это наша единственная прогулка за неделю. Но так уж повелось. Снег ли, дождь – а работа сама себя не сделает.

Поблагодарив отца поцелуем, Клер побежала в конюшню.

– Рокетта, сегодня у нас прогулка, разомнешь ноги! – воскликнула она, входя в денник, где стояла черная кобыла.

Девушка сбегала за сбруей. Запрягать лошадь она умела, это было одно из ее любимейших занятий. И вдруг взгляд ее упал на то место, где обычно спал Моиз. Круглая выемка в сене, похожая на гнездо.

«Нельзя плакать!» – сказала она себе, вздыхая.

Что не помешало ей в очередной раз мысленно обругать последними словами Фредерика Жиро.

* * *

Часом позже, кутаясь в накидку с капюшоном, Бертий устроилась на сиденье коляски. Клер подняла откидной верх, чтобы уберечь кузину от ветра. Рокетта фыркала, взбудораженная видом снега.

– Кажется, лошадь нервничает, – встревожилась увечная.

– Скоро угомонится! – отозвалась Клер. – Не бойся, моя принцесса! С Рокеттой я всегда управлюсь.

Девушки улыбнулись друг другу. Ни та, ни другая не заметили Ортанс Руа, которая как раз отдернула занавеску в своей спальне. В руке у хозяйки мельницы были четки. Она молилась. Этой ночью Ортанс снова испытала пугающе яркое наслаждение, но, быть может, ей будет даровано дитя? Перед Богом и всеми святыми она поклялась отказаться от искушений плоти, если долгожданная беременность наступит. Так терзала себя эта тридцатишестилетняя женщина, слишком набожная, а потому не смевшая насладиться своим счастьем.

– Н-но! – крикнула Клер, тряхнув вожжами.

Лошадь сразу пошла крупной рысью. Из-под копыт летели снежные комья, теплое дыхание моментально превращалось в облачка пара. Бертий то и дело радостно взвизгивала. Когда они ехали вот так вот быстро, ей казалось, что она обычная здоровая девушка со здоровыми ногами. Жаль, длилась иллюзия недолго. Она рассеялась, стоило им подъехать к дому Базиля Дрюжона. Тот услышал стук копыт и скрип колес и вышел встречать гостей.

– Доброе утро! – крикнула ему Клер. – А вот и мы! Как дела у нашего…

Она умолкла на полуслове. Базиль был сам на себя не похож. Казалось, он постарел на десяток лет. Клер соскочила на землю и побежала к нему.

– Базиль, что случилось? Ты плакал?

Ни на мгновение она не заподозрила, что беда приключилась с волчонком. Бывший учитель не из тех, кто стал бы оплакивать животное. А такого горестного выражения на лице старого друга ей видеть еще не доводилось. Несколько оробев, Клер спросила намного тише:

– У тебя неприятности?

Базиль покачал головой, обнял ее за плечи.