Волчья сотня

– А вот эта идея мне нравится. Похоже на правду, – согласился с версией Леха Серега.

Вскоре солдаты вернулись и доложили, что ни у кого из упаурыков больше подобных талисманов найдено не было.

– А зачем магикам помечать каждую ветку, достаточно оставить памятный знак на стволе дерева, – сказал Шустрик.

Серега был с ним согласен. Рассовав добычу по переметным сумам, они стали дожидаться возвращения остальных солдат.

Обыск больше ничего не дал, только горестный результат пребывания упаурыков. От некогда богатой деревни в двадцать домов остались только уголья да пустые углы. С десяток стариков да хнычущих деток. Всех мужиков дикари вырезали. С бабами поступили так же, только предварительно попользовав их. Ужасная картина. Помочь деревне Одинцов был не в силах. Оставалось только надеяться, что ему еще удастся отплатить князю Боркичу за все эти ужасы достойной монетой. «Ухо за ухо, зуб за зуб» – суровый, но справедливый закон.

Одинцов выслушал доклады бойцов и скомандовал:

– Немедленно выступаем.

Но они все равно задержались в деревне еще на час. Требовалось перекусить перед дальней дорогой. До Батракской дороги, где им предстояло воссоединиться с войском Глухаря, путь неблизкий.

* * *

Батракская дорога представляла собой заброшенный широкий тракт, поросший кустарником и одинокими деревцами. Им давно никто не пользовался. Видно, как упаурыкам перестали дань платить да закрыли границы на замок, люди постарались забыть о позорной дороге, которая принесла столько слез и боли.

Они выбрались на Батракскую дорогу к вечеру. Солнце уже подползло к горизонту и превратилось в кровавую шайбу, заливавшую снежные поля огненным сиянием. Красивое зрелище, которое вскоре скрылось за ветвями густого ельника. Выбрав верное направление, они устремились по тракту навстречу вестлавтскому войску. Через час стемнело, и солдаты запалили походные факела, чтобы в темноте ненароком не завернуть в непролазную глухомань. Несколько раз до них доносился заунывный волчий вой, который то удалялся, то приближался, словно их преследовала многочисленная волчья стая. Взошла луна и высветила дорогу, уходящую далеко вдаль.

Войско воеводы Глухаря они настигли к середине ночи. Командиры выбрали место, где Батракский тракт с двух сторон обнимали широкие поляны, и разбили стоянку. Выставили походные шатры и караулы.

Лагерь Одинцов увидел издалека. По дымным столбам, поднимавшимся к небу. Воевода Глухарь не таился от врага, а шел открыто. Он не боялся князя Боркича, считая, что его карта бита и вскоре над Вышеградом будет развеваться вестлавтский стяг.

Серега приказал прибавить ходу, но вскоре их продвижение было остановлено. Резкий окрик, и со всех сторон на проезжую дорогу посыпались всадники, которые в мгновение окружили отряд Одинцова.

– Кто такие? Куда путь держите? – спросил, по всей видимости, командир засадного отряда.

– Сотник Волк. Возвращаюсь с секретного задания, – ответил Серега, внимательно наблюдая за рыцарем.

– Чем докажешь, сотник, что не врешь али врагу не продался? – ехидно спросил командир дозорных.

Серега склонился к седлу и вытащил из переметной сумы тряпицу, вышитую родовым гербом Глухаря. Он протянул ее командиру, тот внимательно изучил верительную грамоту и вернул ее Одинцову.

– Можете продолжать движение, – короткий поклон, командир дозорных взмахнул рукой, призывая освободить дорогу.

Въехав в лагерь, первым делом Серега отыскал расположение Волчьей сотни и разбудил Дорина с Черноусом. Увидев сотника, друзья расцвели и, как были, в одном исподнем, повыскакивали из палаток на мороз.

– Чего так долго?

– Мы уже собирались за тобой спасательную команду отправлять, – затараторили они, перебивая друг друга.

– Порядок. Все потом. Сейчас бы соснуть с дороги да отдохнуть самую малость, – сказал Серега, спешиваясь.

Он взглянул на пританцовывавших на морозе друзей в длинных белых рубахах, просторных штанах и сапожках, на их побелевшие от холода лица и не смог сдержать улыбку.

Лех Шустрик, вставший рядом с Одинцовым, прокомментировал увиденное.

– Вы же себе сейчас все хозяйство отморозите, а потом будете не способны воевать. Евнухи они вообще-то плохие солдаты.

– Давайте к нам. У нас в шатре жарко, как у молодухи под сиськой, – позвал Черноус.

– А мы пока организуем ночлег, – заявил Дорин.

Серега не стал отказываться от приглашения. Он оглянулся, окинул взглядом свой отряд. Все уже спешились и вели коней к коновязи. Несколько минут потерпят, а там и для них палатки установят. Правда, протопить не успеют, будет в них холодно, но после напряженной скачки – главное, это лежак, на который можно рухнуть, зарыться в медвежьи шкуры и несколько часов проспать без тревоги.

Черноус не обманул, в шатре была настоящая парилка и пахло дымом. Прямо посередине между походными лежанками был сооружен очаг, который чадил в дымоходное отверстие в центре шатра.

Серега плюхнулся на лежак. Шустрик сел подле него.

– Нам бы чего выпить с дороги. От кружки пива не отказался бы, – заявил Одинцов.

– Это мы сейчас мигом организуем, – засуетился Черноус.

В это время Дорин облачился в кожаные штаны на меху, в куртку, нахлобучил на голову теплую шапку и выскочил из шатра. Когда полог приоткрылся, Серегу на миг обдало морозным воздухом, сгоняя дрему.

– Как все прошло? Нагнали дикарей? – спросил Черноус, ставя перед друзьями кувшин с пивом и металлические кубки.

Серега крякнул от досады. Он рассчитывал, что их сперва накормят, напоят, спать положат, вариант с банькой можно и пропустить, так как походная жизнь к подобным излишествам не располагала, а уж потом будут допросами мучить. Так, кажется, полагалось в русских сказках с богатырями поступать. Но расспросы были неизбежны. Так что пришлось рассказывать. Он опустил все подробности, но и без этого рассказ занял четверть часа.

К этому времени Дорин вернулся и доложил, что шатры для сотника и его отряда поставлены. Можно отправляться ко сну.

– Воевода Глухарь повелел ждать тебя на дороге два дня, после чего войско должно было продолжить путь. Сегодня как раз второй день начался. Так что ты успел, – сообщил Одинцову Дорин. – Да, и еще. Воевода захочет услышать твой доклад, но, думаю, это подождет до утра. Никаких особых распоряжений Глухарь не оставлял. Значит, можете с дороги отдыхать.

Дорин проводил Серегу и Шустрика к их палатке. Очаг уже дымил, потихоньку по шатру распространялось тепло. В огне лежали не бревна, а какие-то бруски, спрессованные из опилок, пропитанных горючей жидкостью. Сбросив с себя броню, Серега забрался на ложе, скинул сапоги, закутался в шкуры и заснул.

* * *

Утром Серега чувствовал себя выспавшимся, несмотря на то что спать ему довелось всего четыре часа. Он проснулся сам и почувствовал, что больше в него не влезет. Тело требовало движения. В прежней жизни бывало он мог проспать часов десять и чувствовать себя разбитым, словно после многодневной беспробудной пьянки. Только кофеем и спасался. Выбравшись из-под шкур, он натянул на ноги сапоги, откинул полог шатра и выбрался наружу.

Над лагерем поднималось солнце. Между палатками уже ходили люди. Войско пробуждалось.