Волчья стая
Шрифт:
Они убили маму, я бросил отца и Злату одних. Совесть и обида разрывали моё сердце, страх делал ноги деревянными, но я решил возвращаться. Как оказалось, убежал далеко, на окраину деревни вышел уже в сумерках. Меня встретила пустота и пепелище, а ещё вонь смерти, стелящаяся над долиной. Норманны деловито собрали и унесли всё, а что не взяли, то уничтожили, даже собак побили. До утра, не сомкнув глаз, ходил по деревне пытаясь безрезультатно отыскать выживших. Похоронил отца и матушку возле кузни. Златку сыскать не удалось, может в лес успела или полонили? Избы все выгорели, животины нет. На пепелище провёл ещё с неделю, из остатков строений устроил большой погребальный костёр. Надеялся, что из леса кто ещё воротиться, сбегший от норманнов, очень надеялся ещё увидеть Злату, Сбыню с Радко – могли же родичи их в лес погнать, но…
Оставаться в деревне одному было бессмысленно, да и жутковато. Слава мудрости деда моего, реликвию схоронил в очаге – это единственное,
Если на закат идти – там сейчас вроде Смоленск большой город, а может и Москва уже есть. Что там сейчас должно быть, не ведаю? Торопиться мне особо некуда, в лесу и схорониться можно от лихоимцев, зверя всегда добыть аль грибов с ягодой. Пойду, покудова таясь, вдоль реки, найду место подходящее да устрою там жилище, а там может удумаю дельное.
Глава 3 Община
В трёх днях пути от моей деревни наткнулся на общину из 8 землянок, люди сушили рыбу да огороды обихаживали, паслось пара коров. Решил отойти километров на 10 в верх по течению, там и устроиться. Отрыл землянку, перекрыл накатом из валежника да веток еловых, а потом и дёрном с травой. Получилось незаметно, пока не станешь приглядываться. Охотился на косуль и ловил рыбу, наверно от слабой заселённости и того, и другого оказалось в избытке.
Опять взялся за сооружение себе спортзала, получилось не так хорошо, но всё же. Зато тренировки тепереча с настоящими мечами и луком. Сладил новый шест из белого дуба. Через неделю отшельничества решился-таки показаться людям, нужда заставила, надоела диета из мяса и рыбы. Вышел на опушку леса близь поселения и уселся, разложив шкурки животных перед собой. Первыми меня заметили и заголосили бабы, а уже через минуту ко мне неслись четверо крепких мужичков с дубьём и шустрый дедок с рогатиной. Обступили со всех сторон, не решаясь или не понимая, как поступить. Вроде отрок сидит, а с мечами да луком ратными, на коленях посох, как у волхва какого, глаза колючие, повидавшие. Дедок, запыхавшись, тоже не сразу решился:
– Чьих будешь малец? – выпалил дед.
Я проигнорировал принятые условности:
– Зовите меня Андрей Любомирович. Принёс свой товар, мне нужно молоко, соль. В общем меняю всё на еду.
Самый крупный из мужиков, потянулся схватить мой лук. Я резко вскочил на ноги и крутанув шест, подсёк его ногу и не сильно тюкнул по лбу. Мужик плюхнулся на задницу. Больше всего общинников впечатлило с какой скоростью это всё произошло. Ткнув концом шеста замершего деда в лоб, я сказал:
– Больше не делайте таких ошибок, в другой раз отрублю руку.
Крестьяне в ту пору были не воинственны, предпочитая убегать и прятаться, а если не получалось, то безропотно покорялись. Вот и сейчас они сразу приняли мои условия, почувствовав за мной силу и уверенность. Дедок наверно староста местный, заявил:
– Не сомневайся боярин, будет тебе всё.
Ну что же пусть будет боярин.
Так и пошло с той поры, я приходил на опушку леса, с мясом и шкурами, ко мне по началу выходили только молчаливые мужики, а потом, видать осмелев, и бабы мен приносить стали. Проходил он довольно странно, общинники просто забирали всё, что я предлагал, а они отдавали всё принесённое. Никто и не собирался хоть как-то сопоставлять стоимость и ценность товаров.
Случилось это одним ранним утром – в мою землянку, почуяв запах вяленого мяса, решил вломится медведь. Проснулся я от треска разламываемого перекрытия и падающей мне на голову земли. Выскочил через дверцу потаённую, босым, в одних портках, с шестом своим да ножичком сапожным. Тут бы и сбечь опрометью, да страсть как азарт схватки меня зацепил, ни страха тебе, ни сомнения, что управиться могу с супостатом. Закружил я по полянке, рыча на мишку, как зверь. Здоровенный хозяин леса, серьёзно рассердился, с лёгкостью бросая в атаку свои 500 килограмм, чтобы ухватить назойливого человечка. Я опять уворачиваюсь, на сантиметр разминувшись с когтистой лапой, и разрываю дистанцию, на подшаге атакую шестом, хлёсткими ударами охаживая его конечности, постоянно делаю тычки в нос и глаза, опять уход в сторону. Медведь свирепеет всё больше, а мой азарт боя нарастает. Очередной хлёсткий удар поломил переднею лапу, обезумевший хищник взревел, встав на лапы задние. Я упер посох в землю
и в шею звериную, размахнулся ножом и воткнул его прямо в сердце по самую рукоять. Медведь навалился на посох, думал сломается, а он нет – выдержал и проткнул шею. Бывший царь лесной, потихоньку затихал, хрипя и булькая кровью. Я забрался на ещё теплый трофей, ловить адреналиновый откат и подумать, как сподобился-то:– Теперь будет мне шуба на зиму, и подстелить, и укрыться можно ей.
Но не это главное. Понял, что самый лютый зверь в лесу – я, уверенность ко мне пришла с победой, не страшно мне стало смерти в глаза смотреть, не побегу боле от зла и не спрячусь. Словно и не зверь он лесной был вовсе, а знак богов.
В впроголодь жить не приходилось, всегда была дичь, птица, рыба, община снабжала овощами, да и много ещё чем. Думаю, они это делали ещё из боязни, просто кормили и давали всё, лишь бы с мечом не пришёл. Бабы, приходившие меняться продуктами, сменились молодыми девками, строящими глазки и явно намекающими на продолжение общения. Ну и ладно, размышлял я, сидя на берегу с удочкой, с них не убудет. За этими мыслями меня и застал показавшийся на реке парус. К общине шустро шёл снеккар норманнов, на 8 весел, значит ещё кормчий и Хёвдинг, и того 10. Кажется так называется, но сейчас не важно. Злоба во мне закипала, перемешиваясь с коктейлем подростковых гормонов, разум битого жизнью сорокалетнего мужика не справлялся с желанием отрока наказать этих тварей, за родителей, Златку и товарищей, за дом мой порушенный. Побросав улов и снасти, бросился к землянке вооружаться. Пока вороги будут идти по извилистой реке, я успею предупредить общину, чтобы мы все вместе встали, плечом к плечу. Случилось непонятное, мужики похватали нехитрые пожитки и припустили в лес, оставив баб да детей спасаться самих.
Корабль норманнов на тихом ходу лёг килем на береговую отмель, аккурат напротив меня. Я на бегу выпустил стрелу, угодившую прямо в глаз первому спрыгнувшему со секка на песок. Мою атаку заметили, и вторая стрела была отбита щитом, зато третья угодила в ногу неуспевшему увернуться хирдману, тоже хорошо – это уже не боец. Двоих на минус. Отбросил лук с колчаном в сторону, в меня летит копьё, ловлю его с разворотом и буквально упираюсь им в пузо уже замахивающегося на меня топором норманна, ещё один в минус. Меня оценили, сразу трое сдвинув щиты начали теснить, замахнулся для рубящего сверху удара – они инстинктивно подняли щиты, я вторым мечем подсёк открывшуюся ногу центрального. Рубанул знатно, кость развалилась. Викинг заорал и повалился, нарушая строй. Опять ложный замах и фехтовальный уход вправо с выпадом, погружаю кончик клинка на вершок подмышку противника, ещё двое на минус. Надо использовать скорость и тренированность молодого тела на максимум, от когтей косолапого уворачивался, значит и сейчас потанцуем. Как тогда в лесу, но противостоит мне враг сильнее и тяжелее. Отбиваю мечами брошенные в меня топор и копьё. Теперь четыре норманна, образовав две пары сомкнутых щитов, обходят меня. Где же теперь эти деревенские олухи с дубьём, когда они так нужны? Сейчас хоть бы со спины прикрыли.
Я отбиваю мечами копья, которыми меня собираются непременно проткнуть, разворачиваюсь и бросаюсь к кораблю, большое весло, под углом упёртое в песок, позволило мне, балансируя, забежать на снеккар. Палуба встретила меня странным персонажем, он либо ранен, либо пьян. Да без разницы, пока он пытался сообразить и замахнуться топором, колю его прямо в шею. Враг падает хрипя, старается зажать руками бьющуюся из разорванной артерии кровь. Подхватываю его топорик и запускаю в сторону места моего попадания на корабль. Как раз показалась голова норманна, повторяющего мой манёвр. Прямо топорищем между глаз. Башка викинга исчезает беззвучно с увязшим в черепе топориком. Страшное дело, когда оружие застрянет в кости противника и ты остаёшься с голыми руками. Хорошо, что мечи при мне. Нашёл бесхозный лук и перегнувшись через борт выпускаю стрелу в норманна, пытающегося завладеть топориком из башки товарища, угодил тому прямо в шею. Ещё две стрелы ушли безрезультатно в затихших на берегу норманнов, они просто отбили стрелы щитами. Спускаюсь с кормы снеккара, вода скрывает меня полностью. Делаю большой нырок под водой до мелководья, выхожу на берег с другой стороны корабля. Стоят двое, ждут в напряжении, подняв щиты, у одного копьё, у второго меч. Я вышел, распрямившись во весь рост, не таясь, помахивая мечами:
– Ты мой язык понимаешь, норманн? Кто твой Хёвдинг?Они не ожидали, уставились на меня, как бараны:
– Наш Ярл Харальд Змееголовый. Ты что – дренг? – на ломанном славянском спросил мечник и затараторил по-норманнски со вторым. Кажется, они начали приходить в себя после всего, что произошло в скоротечном бою.
– Ну раз ты считаешь меня дренгом, выходи на поединок, пёс трусливый, или друг твой. Если колени тебя не держат! – мне больше ничего не оставалось, как взять их на слабо.Сам уже устал и бой с готовой и слаженной двойкой, прикрытой щитами, сулил уже серьёзные проблемы. Эффект неожиданности от скоротечного натиска упущен. Норманн не подвёл мои ожидания: