Волчья стая

Больше всего она напоминала очертаниями горизонтальную половинку свастики – десятка три домов, соприкасавшихся огородами, и еще несколько помещались наособицу. Огороды были огромные, выделяясь на фоне окружающей зелени темными прямоугольниками взрыхленной земли. Вокруг – лес, и сосны, и еще какие-то неизвестные Вадиму деревья с сероватыми стволами, не березы и не хвойные – вот и все, что он мог о них сказать. Там и сям – горушки с полосами голого камня по бокам, словно злой сказочный великан ободрал с них шкуру. Из деревни выходила светло-желтая укатанная дорога, почти сразу же разделялась на три, выгнувшиеся в разные стороны, скрывавшиеся где-то меж сопками, за горизонтом.

Они сидели на самом гребне и смотрели вниз. В деревне стояла совершеннейшая тишина, только порой для порядка побрехивала какая-нибудь особо бдительная собака. Из труб не шел дым, на единственной кривой улочке не было ни души.

– Может, тут и нет никого? – зачем-то шепотом спросила Ника.

– Глупости, – сказал Эмиль. – Вон, картошку только что выкопали, ботва кучами валяется. Собаки гавкают. Во-он курица прошла. Просто все при деле, тут не город, фланеров не бывает…

– А вон тот дом совсем на жилой не похож.

– Молодец, Зоркий Глаз, – вгляделся Эмиль. – Сельсовет или какая контора… А может, почта, в чем я лично сильно сомневаюсь, – при нынешних порядках из таких вот деревушек и почты убрали, и больнички, и все, что было…

– Интересно, а телефон там может оказаться?

– Вряд ли, малыш. Вообще-то, раньше и телефоны в таких аулах водились, но теперь сомневаюсь… Да и денег у нас нет ни копейки, забыла?

– Подожди! – Ника торопливо вытащила из нагрудного кармана мятую зеленую бумажку. – У меня же сто баксов остались. Те, которые… Когда переодевалась, вспомнила и переложила.

– Хозяйственная ты у меня… Увы! Боюсь, если попробуешь расплатиться этой денежкой, получишь за доллар, как в известном присловье, в морду. Не видели тут баксов…

– Как же можно так жить? Ни телефона, ни баксов…

– Вот так и живут, милая. Мир, знаешь ли, Шантарском и столицей не исчерпывается.

– Я бы здесь повесилась, – искренне призналась Ника. – Тут ночь переночевать – и то ужас берет…

– Обходятся как-то, не вешаются, разве что по пьянке… – Он повернулся к Вадиму. – Эй, парашник! Видишь во-он там, левее загона, белье на веревке?

– Ну.

– Хрен гну. Если мне зрение не изменяет, там среди простынь и прочего барахла сушатся вполне приличные портки. И рубашки есть.

– Вижу…

– А если видишь, отправляйся туда. Огородами-огородами – и к Котовскому…

– Зачем?

– Тупеешь на глазах. Потому что пора менять полосатку на что-нибудь более элегантное. И в самом деле, примет какая-нибудь дубовая голова за зэков – не отмоешься потом. Это в старые времена для беглых каторжан выставляли на приступочку молоко с хлебушком, а нынче и хлебушек едят недосыта, и нравы стали далеки от прежней идиллии. – Эмиль мечтательно прищурился. – Самый лучший вариант – забраться в какой-нибудь домишко, там отыщется и одежда, и пара скудных рубликов. Вот только поди угадай, где точно не осталось ни старого, ни малого. А то поднимут хай, мы вдобавок местности совершенно не знаем, влетим, как кур в ощип… Что стоишь? Пошел!

– А он, часом, не сбежит? – серьезно спросила Ника.

– Куда ему бежать, – пожал плечами Эмиль, – коли уж я и сам не знаю, как эта деревушка называется и где расположена. Кишка тонка в одиночку и без копейки Робинзона изображать… Ну, шагай!

Вадим, не пререкаясь, направился вниз по склону. Он и в самом деле не собирался бежать, справедливо предвидя при этом обороте лишь новые сложности. Вряд ли пейзане, столь милые и услужливые в другое время и при других обстоятельствах, снабдят деньгами на дорогу до Шантарска. Властей здесь, надо полагать, нет никаких – какие там государственные чиновники, милиция, госбезопасность. Как марсианин на планете Земля, честное слово. Вот уж поистине – принц в роли нищего…

Миновав последние деревья, он двигался так, чтобы меж ним и крайними домами деревушки оставался большой сарай из потемневших бревен. Добравшись до этого сарая, постоял, чутко вслушиваясь.

Лениво побрехивали собаки – но в отдалении. Еще дальше, на самом краю деревни, послышался человеческий голос и тут же умолк. Кажется, кого-то звали обедать. А в том дворе, где висело белье, собаки, очень похоже, не имелось…

Он осторожно выглянул из-за угла сарая. Что-то шумно и незнакомо выдохнуло, завозилось. С колотящимся сердцем Вадим отпрянул. Вновь выглянул – и облегченно вздохнул, выругался шепотом. В загородке из толстых жердей стоял маленький черно-белый бычок размером с крупного дога. Тьфу, это ведь теленок, видел их пару раз в жизни, но последний раз был чертовски давно…

В доме не слышно ни шагов, ни разговоров. Оглянулся. Высоко, у самого гребня, различил два пятнышка – если бы не знал заранее, что они там остались, ни за что бы не догадался, что это люди. Пятнышки вдруг исчезли за гребнем – есть такое подозрение, не ради вульгарного секса уединились…

Решился. В четыре прыжка достиг веревки, принялся сбрасывать деревянные прищепки, содрал с веревки широкие штаны из темного материала, обе рубашки, скатал в ком – и припустил назад за сарай мимо удивленно взмыкнувшего теленка.

Постоял там. Никто за ним не гнался, никто не кричал – похоже, обошлось. Направляясь назад к лесу, он гордился этой мизерной, но удачной кражей так, как в свое время не гордился контрактом с «Бастер инджиниринг», где впервые его подпись стояла под документом, сулившим фирме прибыль в миллион баксов. Оказывается, и голыми руками, в непривычной среде кое на что способны. Еще бы ухитриться выжить…

Он все продумал заранее – еще спускаясь красть белье. Круто взял вправо, чтобы выйти в стороне от того места, где оставил клятых спутничков. Достигнув гребня, разулся, положил грубые ботинки рядом с бельем, хорошенько заметил место и бесшумно, прямо-таки на цыпочках стал красться меж стволов.

Другого столь удобного случая, чтобы без помех и свидетеля посоветоваться об э т о м, у Эмиля с Никой долго не будет. Если его подозрения верны, начался совет в Филях.

Он все-таки взял левее, не приучен был ориентироваться в тайге. Хорошо еще, издали заметил нечто шевельнувшееся зелено-пятнистое – один из камуфляжных бушлатов. И услышал тихие голоса. Остановился, пригнулся, стал подкрадываться, ставя босые подошвы в мох с превеликим тщанием. Похоже, банальная фраза, встречавшаяся во множестве романов, сейчас как нельзя более удачно отражала положение дел – оттого, останется ли он незамеченным, и впрямь зависела его жизнь…

– …не по себе.

– Милая, а мне – по себе? Ты лучше вспомни, с каким кайфом он нас вешал. Он ведь не знал, что комендант всего-навсего решил повеселиться…

В голосе Ники сразу зазвучало искреннее отвращение:

– Бог ты мой, какая скотина…

– Ведь все пойдет прахом, если доберется до Шантарска. Оба мы огребем по первое число. В с е м у конец. Или сомневаешься?

– Господи, ничуть не сомневаюсь, – вздохнула Ника. – Ох, Эмиль… Я его знаю даже лучше, чем ты думаешь. Подленькая, злобная скотина… Но ведь нужно все обставить так, чтобы комар носа не подточил? Я, конечно, чисто теоретически рассуждаю.