Волчья свадьба

Они соприкоснулись бокалами и осушили их до дна. Вино и впрямь было бесподобным. Вооружившись вилками и ножами, они продолжили свой странный разговор, который вроде бы имел оттенок допроса, но при всем том был насыщен эмоциями, далекими от казенных дел. Мило улыбаясь и даря своему кавалеру все более и более откровенные взгляды, девушка рассказывала об олигархе Хухминском. По ее словам, тот человеком был очень категоричным, имевшим на все свои определенные взгляды. И беда, если его подчиненный думал как-то иначе. «Диссидент» независимо от своей квалификации и былых заслуг немедленно оказывался «вне игры».

Поведала Майя и о своем знакомстве с Ежоновым. Это произошло более полутора лет назад, у Алины в гостях. Может быть, она видела его и ранее, однако внимания не обращала. Но однажды Алина поручила Вадиму отвезти ее домой. И с тех пор они общались, но, уверила Майя, близки так и не стали.

Возвращаясь к разговору о Хухминском, она сообщила, что к молодежи тот относился не очень лояльно. Прежде всего к девушкам. Парней, особенно тех, что показали свои способности и доказали ему свою преданность, он воспринимал как полноценных, стоящих людей, достойных карьерного роста. А вот девушки… Они для него были «слабым, хлипким и слезливым бабьём», в лучшем случае достойным лишь снисхождения, и не более того. В целом женский пол для него был главным образом дополнением к постели. А как работников и профессионалов, женщин чаще всего он не ставил ни во что.

– В этом же ракурсе он воспринимал и свою жену, и дочь? – Борис вопросительно прищурился.

– Во всяком правиле есть свои исключения. Его жена была человеком удивительным – умная, добрая, тонкая, тактичная… Я думаю, после ее гибели он больше потому и не женился, что второй такой найти уже не смог бы. А Алина – вообще величина особая. Мне кажется, она для него подсознательно ассоциировалась с сыном. Он ее и воспитывал скорее как парня, а не как девушку.

– Но такой человек, как Хухминский, даже будучи женатым на самой прекрасной женщине, я уверен, не мог ей не изменять. Ведь так?

– Да, тут вы правы… По части хождения налево он наверняка превзошел и Дон-Жуана, и Казанову, и библейского царя Соломона, и нашего равноапостольного князя Владимира… – улыбаясь, Майя повела бровью, как бы говоря: этот в женщинах знал толк.

– А что, этот самый святой и вправду был запредельным бабником?

– Однажды в компании Аркадий Никодимович сказал, что современники воспринимали личную жизнь князя Владимира как вопиющий, нескончаемый блуд. А вот потомки причислили его к лику святых. Поэтому, сказал он, мне плевать, что обо мне говорят сегодня. Гораздо важнее, что скажут завтра.

– У него были основания надеяться на доброе слово потомков? – Борис был несказанно удивлен.

– Наверное… Он не раз заявлял о том, что из захудалого жиркомбината, где люди зарплату не видели месяцами, его усилиями возрос мощный холдинг, способный заткнуть за пояс даже столичных конкурентов. Во всяком случае, рядовые работяги о нем были, в общем-то, неплохого мнения.

Вновь наполнив бокалы, Петрухин вскользь поинтересовался:

– Тогда, выходит, у него где-то вне семьи тоже могли быть дети?

– Борис, вы как змий-искуситель, – подняв бокал, рассмеялась Майя. – Знаете, что я не смогу устоять перед этим божественным напитком, и поэтому усердно подпаиваете бедную, наивную девушку. Ну-ка, ну-ка, признайтесь, что у вас там на уме?

– Майя, признаюсь честно, – Петрухин откинулся на стуле, – я из тех, мягко говоря, лопухов, которые никогда не изменяют своим женам. Так что… Но вы так и не ответили на мой вопрос.

– Сначала – тост, потом – ответ. Как говорилось в одном старом фильме: утром – деньги, вечером – стулья. – Майя звонко захохотала, обратив на себя внимание сидящих за соседними столиками. – Ваш тост!

Не углубляясь в изыски «тамадологии», Борис спешно нашел в памяти что-то подходящее по теме, после чего разговор был продолжен.

– Знаете, если бы я сейчас не перебрала по части выпитого, я бы ни за что не рискнула рассказать вам об этом. Да, скорее всего, немалое число женщин стали мамами после их встреч с Аркадием Никодимовичем. Но никто никогда об этом вслух не заявлял, кроме одной женщины. Бывшая работница жиркомбината однажды потребовала с него алименты. Она утверждала, что сын, рожденный ею, от босса. Однако Аркадий Никодимович был не из тех, кто поддается чьему-то давлению. В таких случаях он, напротив, становился крайне неуступчивым и несговорчивым. Поэтому женщина от него не добилась абсолютно ничего. Было это лет двенадцать назад. Мальчику в ту пору было лет семь-восемь, не более.

– То есть ему сейчас около двадцати и он едва ли питает к своему папе-«заочнику» теплые родственные чувства… – понимающе констатировал Петрухин. – А как зовут эту женщину, где она сейчас?

– Звали ее, по-моему, Людмилой, а работала она вроде бы в плановом отделе жиркомбината. Больше я ничего о ней не знаю.

Стараясь не обидеть Майю прямолинейностью вопроса, Петрухин нашел завуалированный повод снова спросить у нее о происхождении «Форда». Но она, сделав вид, что отвлеклась и прослушала сказанное, ответила невпопад. Теперь он окончательно понял – с покупкой машины связано что-то чрезвычайно серьезное, и выяснить реальную историю ее появления стоило во что бы то ни стало.

– Я вас не утомил своими расспросами? – в очередной раз потянувшись за бутылкой, поинтересовался Борис, чувствуя, что эти посиделки пора было бы заканчивать: вино, ничего тут не поделаешь, явило свое коварное действие, и он начал опасаться, что с какого-то момента может слишком уж войти в роль «чичероне» и…

Майя в ответ лишь загадочно улыбнулась. В ее глазах читалось, что вопросов ей можно было бы задавать и поменьше, а вот внимания как девушке оказывать побольше.

– Хорошо, тогда последний вопрос. Наверное, самый трудный. Скажите, что вы можете сказать о взаимоотношениях Алины и Аркадия Хухминского как дочери и отца? Учитывая его неразборчивость в интимных связях и явную беспринципность в некоторых отношениях, в том числе и его специфический интерес – это уже не секрет – даже к молодым мужчинам, очень легко предположить нечто выходящее за рамки десяти заповедей. А ведь у Алины наверняка есть молодой человек, который мог что-то подозревать и воспылать ревностью… Вы ничего подобного не допускаете?

– Вы предполагаете наличие комплекса Электры? – Майя удивленно посмотрела на Петрухина. – Нет, нет, нет! Ничего подобного в их семье никогда не было. А молодой человек… Да, она встречается с одним. Но у него, увы, семья. Поэтому Алина свои взаимоотношения не афиширует. Уж извините, его я вам назвать не могу. Кстати, Аркадий Никодимович о ее увлечении ничего не знал. Поэтому не стоит думать, что он мог ей запрещать встречаться, а друг Алины из-за этого – покуситься на убийство.

В этот момент с небольшой эстрады, где расположился квартет с электрогитарами и синтезатором, раздались бойкие танцевальные аккорды. Неожиданно кто-то сзади дотронулся до плеча Бориса. Он оглянулся. Перед ним, покачиваясь, стоял какой-то гражданин неопределенного возраста. Скорее всего, хронический завсегдатай кафе.

– Па-а-ссвольте пригласить вашу… ик! Даму… – с трудом ворочая языком, выдавил выпивоха.

– Она не танцует, – спокойно уведомил Петрухин.

Но тот, судя по всему, к подобным отказам не привык.

– А ты чё, деловой, что ль? – подбоченясь, спросил выпивоха вызывающим тоном.

– А не пошел бы ты в известном направлении? – поднявшись со стула, Борис в упор посмотрел на нахала, как видно, подзабывшего о чувстве меры.

Тот, своевременно оценив физическую форму оппонента и, видимо, поняв, что счет может быть не в его пользу, пробормотал что-то наподобие: «Мы еще посмотрим!», после чего быстро скрылся за спинами танцующих. Сев на место, Борис взял свой бокал и выжидающе посмотрел на Майю. Ослепительно улыбаясь, она тоже подняла бокал и с нескрываемым восхищением резюмировала: