Волчья ягода
Шрифт:
– Потому что я всю ночь разговаривала с тобой, а ты меня не слушал… Я тебе курицу пожарила, картошку сварила и даже сделала салат, потом предложила тебе посмотреть фильм, называется «Французская женщина», а ты только мычал и продолжал спать… Вот я и подумала…
– А ты не думай, а попробуй поговорить со мной сейчас, когда я не сплю… Ну, что ты мне такого интересного рассказывала ночью?
– Ты же все-таки сыщик?.. Вот я и рассказала тебе об одном клиенте, и одно время мне казалось, что ты меня слышишь… Пусти, ты меня раздавишь!
– Не пущу! Ты говори, а я этим временем…
– Ладно, уговорил… Так вот. Был у меня вчера один клиент. Вообще-то он не мой, а Ларискин, но она почему-то вообще не
– Постой-ка, что-то я не совсем понял, чем вы там у себя в салоне занимаетесь! Если бы ты сказала «клиентка», но КЛИЕНТ!..
– А ты что же, думаешь, что мужчины не делают маникюр? Ошибаешься. Ты будешь слушать или нет… Постой, я не могу говорить… Я тебе лучше потом расскажу…
– Коля? Привет. Если ты будешь сейчас на месте, я к тебе заеду. У меня куча вопросов, а вообще-то я загнан в тупик.
– Давай, приезжай, у меня и самого таких тупиков знаешь сколько!
Сергей приехал и, поздоровавшись за руку с Севостьяновым, сел и сразу закурил.
– Много курим, – заметил Николай и взялся за свою пачку сигарет. – Ни к чему это, умом понимаю, а бросить не могу. Для начала хочу сказать спасибо за Катю. Сразу-то не сообразил поблагодарить, я так обрадовался, когда увидел ее живую… Думал, что накричу на нее, стану упрекать, а увидел, сразу и отлегло от сердца, куда что девалось…
– Я рад за вас…
– Погоди радоваться. Пропала моя свояченица. Это ведь из-за нее Катя ушла из дома. Она искала сестру по всей Москве. Наташка девица видная и тоже, черт подери, блондинка; такая, знаешь, самостоятельная, сняла квартиру, жила как хотела… Училась, правда…
– Что это ты о ней в прошедшем времени?
– Я? Разве? Ну, в общем, учится она в Медицинской сеченовской академии, и учится неплохо, но деньги ей приходится зарабатывать любыми способами…
И Севостьянов рассказал Малько о том, как Наташа получила пятьсот долларов, снявшись обнаженной для какого-то журнала.
– Знакомая журналистка? Знаешь, эти журналистки… Как правило, девицы без комплексов, с головой на плечах, и обрастают они связями настолько, что открывают ногой любую дверь… Суют свой нос куда не следует. Я их, с одной стороны, уважаю, а с другой – побаиваюсь…
Сергей вдруг поймал себя на том, что рассуждает, как старик. И даже засмеялся.
– Ты меня не слушай… И вообще, я отвлекся. Но одно могу сказать: не каждая девушка может, как твоя свояченица, сфотографироваться в чем мать родила. Даже не показывая лица. Для этого нужно быть уверенной в себе и, конечно же, без тормозов… У нее наверняка есть поклонники, которым тоже нравится ее тело…
– Есть. Один. Его зовут Марк. Я сегодня с самого утра охочусь за ним, но не могу поймать его ни на работе, ни дома… Но я же тебе не рассказал самого главного! Помнишь, белье в кровавых полосках? Так вот – это ее рубашка. И спина у нее вся не то в порезах, не то в царапинах. Она сначала примчалась к нам, переоделась, а потом сбежала, так никому ничего и не объяснив… Сказала только, что вляпалась во что-то и ей якобы в академии больше делать нечего…
– У нее там неприятности?
– Не знаю. Вот я и хотел тебя попросить. У меня сейчас встреча с адвокатом Татьяны Виноградовой, мне надо приложить все усилия, чтобы эта дамочка осталась у нас… Чует мое сердце, она много чего знает о Храмове, но говорить почему-то не хочет… Красивая, интеллигентная баба, а схлестнулась с этим подонком! Не зря говорят: любовь зла…
– А кто ее адвокат? – спросил Сергей. При упоминании о ни в чем не повинной Виноградовой ему стало не по себе. – Она тебе сказала?
– Это не она мне сказала, а Захаров. Шеффер ее адвокат, представляешь? Они с ним на «ты», вот так-то.
– А что он будет делать у тебя?
– Работать. Говорить,
значит.– Вот пусть с Захаровым и разговаривает.
– Но он уже едет ко мне, и могу себе представить, какие у меня могут быть сложности… Ведь, в принципе, у меня НИЧЕГО НА НЕЕ НЕТ… Свидетельские показания соседей, отпечатки пальцев… Она действительно могла быть в квартире ДО УБИЙСТВА Храмова, я не могу этого исключить. Но когда она, глядя мне прямо в глаза, заявляла, что видела в жилище Храмова его бывшую жену, Рыженкову, в то время, как я точно знаю, что ее к тому времени уже не было в Москве, то что мне еще остается делать, как не подозревать саму Виноградову?
– А ты не подумал о том, что и ей-то не было никакого смысла придумывать про Рыженкову. Неужели она не понимает, что все это можно проверить? Ты же проверил – Рыженкова вылетела в Лондон утром двенадцатого…
– Понимаешь, у меня уже было схожее дело, когда женщина убила своего любовника, а потом сама не могла в это поверить. Ей казалось, что она просто ХОТЕЛА убить, но не убила. А на самом деле она его зарезала, как поросенка, и мы нашли в ее квартире забрызганный кровью костюм, шарф и даже блузку… А женщина тоже была интеллигентная, красивая и умная, не хуже Виноградовой… И знаешь, куда она спрятала эти окровавленные вещи? Ни за что не угадаешь! Она превратила их в половые тряпки и разложила у порога входной двери, двух лоджий и кухни… Затеяла, представь себе, ремонт…
– А почему она все это не выбросила?
– Не знаю. Наверно, сочла это ненадежным способом… И ее, что же ты думаешь, оправдали! Это было довольно громкое дело… Только женщина эта через несколько дней после суда умерла, сердце не выдержало. А было-то ей всего тридцать с небольшим. Говорят, что она умерла от любви… Вот так-то.
Сергею вдруг так захотелось рассказать Николаю про Берту, что он с трудом удержался от этого, до скрежета сжав зубы.
– У тебя что, судорога? – спросил Севостьянов и вздохнул. – Чего это тебя так перекосило? Ты, кажется, собирался что-то рассказать мне? Что у тебя случилось? Постарайся поскорее, а то вот-вот пожалует Шеффер…
– Я хотел рассказать о Берте. Она молчит, как воды в рот набрала. Единственное, что мне удалось узнать от ее мужа, что сам Храмов ее не трогал, он только приводил мужчин, которые мучили посаженных в клетки женщин…
Малько говорил то, что действительно слышал от Ромиха, но с каждым словом он презирал себя все больше и больше. Он намеренно не называл клички извращенцев, о которых говорила Берта, потому что в случае, если начнут находить их трупы, имя Берты непременно всплывет, и Севостьянов не посчитается с тем, что она жертва… Он тоже не дурак и умеет анализировать. Но если ему станет известно о Журавлеве, о Профессоре и если кто-нибудь в клинике, где лежала Берта, расскажет о той истерике и том крике, который она там устроила, как только увидела его, то тогда ее уже ничто не спасет… Разве что железное алиби. А Профессор может быть убит в любую минуту. Что стоит Ромиху отвезти Берту (которая едва передвигается и вообще живет сейчас на одних лекарствах) на место, высадить ее и, дождавшись, когда раздастся выстрел, точно так же на машине отвезти ее обратно домой?
– Ты что-то замолчал… Все рассказал или нет? Тебя Ромих зачем нанял, чтобы ты нашел этих скотов?
– Ну, в общем-то, да… Я, кстати, хотел тебя спросить, а вы были в том бункере с клетками? Вы нашли его?
– Да нет там никакого бункера… Подвалы есть, овощехранилище, холодильные камеры, но никаких клеток мы не нашли, видимо, их кто-то уже разобрал и увез…
Малько не верил своим ушам. Ведь Ромих рассказывал о немом парне, которого якобы убила Берта, выколов ему глаза… Как же могло случиться, что целая группа оперативников не могла найти в подвале такие огромные клетки, да еще и с трупом!..