Волчья звезда

— Ясно, — сказал он. — Ну что же, тогда она тоже посидит на берегу.

Он помолчал, потом спросил:

— А если бы мы взяли с собой Барсука и Кожана?

— А вы сами как думаете?

— Думаю, — печально сказал он, — никто из ваших им не обрадуется. А жаль — это был бы такой хороший предлог для начала мирных переговоров. Кожан у себя в племени не маленький человек…

— Это он вам сказал?

— Почему я должен им не верить?

— Потому что они никогда не скажут вам правды, кочевые. И никакой он не Кожан — тоже украл у кого-то имя.

— Дались тебе эти имена, — сказал он раздраженно.

— Это же самое важное, как вы не понимаете? У них совсем нет чести, вот ни на столечко…

— А я надеялся, ты все же переменишь свое мнение, когда познакомишься с ними получше, — печально заметил он.

— Улисс, — ответила я, — и не просите.

* * *

Что бы он там в глубине души ни думал, но внял голосу здравого смысла и взял с собой только Диану. Она осталась на берегу озера вместе с остальными женщинами и ребятней, которая, как всегда бывает в такой праздник, носилась туда-сюда, путаясь у всех под ногами. Звездная Женщина держалась хорошо, с достоинством, но я-то видела, что ей неуютно — наши бабы всячески старались дать ей понять, что она тут как пятая нога зайцу. Я знала, они ее презирают — ничего из того, что положено делать приличной женщине она не умела, даже спрашивала про то, как мы выпекаем хлеб. Повсюду горели костры — весь берег был в огнях, точно звездное небо осенью; смех и голоса перекликались друг с другом, отражаясь от воды, небо переливалось всеми закатными красками, потом позеленело, потом зелень сменилась глубокой синевой и костры на берегу запылали еще ярче. В озере тоже сияли огни, отражаясь в черной воде, — факелы, фонари и масляные плошки — частью на лодках, частью в руках у загонщиков — озеро-то было мелководное, большей частью по пояс. Из зарослей камыша то и дело взлетали вспугнутые птицы, но сегодня никто на них не обращал внимания. Порою низко-низко над головой летучие мыши проносились на своих мягких крыльях, привлеченные множеством насекомых, ошалевших от такого обилия света.

Диана наблюдала за всем этим завороженно, даже рот приоткрыла. В руках у нее был такой специальный Предмет, совсем крохотный, при помощи которого каждый потом сможет увидеть то, что видела она — они называли его «камера». Она медленно водила этой штукой из стороны в сторону, потом обернувшись, увидела меня, и кажется, обрадовалась — обычно-то она относилась ко мне снис ходительно, как к дуре какой, но сейчас, видимо, устала от враждебности остальных.

— Ох, — сказала она, — до чего красиво. Все эти огни…

— Это для рыб, — пояснила я, — рыба в эту ночь боится света, она хочет уйти от него через протоку. А там поставили сети.

Она грустно проговорила:

— Вы все делаете с какой-то определенной целью, верно?

Я удивилась.

— А как же иначе? Глупо было бы делать что-нибудь просто так.

Она покачала головой и вновь взялась за свою камеру. Небо стало совсем черным, равноденствие совпало на этот раз с новолунием; считалось, это обещает удачный год.

На востоке, мерно дыша в ночи, лежало море. Разглядеть его сейчас было невозможно, но над ним висела дымка, сквозь которую звезды едва просвечивали. Именно оттуда, из-за края воды весной прилетали дикие гуси, крича и жалуясь, точно испуганные младенцы, на те неведомые мне силы, что гонят их в наши края. Я подумала — может, там, вдалеке, вообще нет земли и они плачут потому, что им суждено без устали кружить на ветру? Или они прилетают с той яркой, точно умытой дождем зеленой звезды, которая порою появляется за краем моря?

Когда я спросила об этом Диану, она покачала головой и сказала: нет, там, за морем, тоже земля — почти такая же как эта.

— Тогда почему бы им не оставаться там на все лето?

Она ответила, что у птиц так заведено испокон веку; они просто не могут не прилетать, так уж они устроены.

— Как вы? Или вы прилетели сюда, просто потому, что там, где вы жили раньше, кончилась еда?

Она сказала — нет, там было не так уж плохо, но они и впрямь не могли не прилететь сюда, так что да, что-то в этом роде. Но им пришлось проделать очень долгий и опасный путь, а птицы летят всего лишь из-за моря.

Я сказала:

— Тогда откуда вы знаете, что там, за морем, если вы там не бывали?

Она объяснила что да, знают, как она выразилась «в общих чертах»; во-первых потому, что видели все сверху, до того, как опуститься в наших краях, во-вторых, потому что они недавно отладили что-то вроде этой вот камеры, которая парит над землей сама по себе, наподобие дикого гуся.

— Если хочешь, можно как-нибудь посмотреть на то, что она видит, — предложила она.

Я вежливо сказала «большое спасибо», — они, вроде, не склонны были приврать, хоть и верили разным глупостям, вроде той истории о двадцатилетней осаде. Но зачем им понадобилась такая штука, было не очень понятно — ладно, взглянуть раз-другой, это еще куда ни шло, все же интересно, что где делается, но чтобы тратить все свое время, разглядывая чужие места, в которые, может, и не попадешь никогда…

Диана начала объяснять, опять же, как это у Звездных порою водится, довольно непонятно — что-то про «дух поиска» и про назначение человеческого рода. Все, что я смогла уловить, так это то, что они ищут кого-то или что-то, и что мы — отнюдь не то сокровище, к которому они стремились, блуждая между небесных огней.

— Мы к вам не лезли со своей дружбой, — сказала я.

— Нет-нет, — поспешно ответила она, — ты не так поняла.

Но мне показалось, что как раз так.

Огни на озере побледнели и стали гаснуть, зато небо на востоке мягко засветилось, с дальнего моря потянуло прохладным ветром. Самое время было погреться у какого-нибудь костра, пока они еще не прогорели — Диане не было холодно в этой ее странной одежде, но меня начало пробирать, я обернулась к ней, чтобы сказать, что лов почти закончился и самое время попить чего-нибудь горячего, пока вода в котелках не остыла.

И тут увидела, что на востоке низко-низко над краем моря, по тропе диких гусей проплывает Город Мертвых.

Он был точь-в-точь таким, как рассказывали старшие, которым довелось его увидеть — светящимся туманным пятном, с плоским основанием, на которое он, должно быть, ложился, устав от своих дальних странствий; сквозь туман проступали размытые очертания чего-то; лес гигантских копь-ев, светящиеся древесные стволы, остроконечные грибные шляпки. Казалось, если как следует напрячь зрение, можно понять, что там оно было такое, но на самом деле все плыло и меняло свою форму и растворялось в сыром воздухе.

Я схватила Диану — она стояла, повернувшись ко мне лицом, — за рукав.

— Ты что? — удивилась она.

Но я от страха ничего не могла выговорить, только открывала и закрывала рот, точь-в-точь как рыба головастик, которую вытащили из воды.

Наконец, она обернулась, чтобы поглядеть, на что это я смотрю; к тому времени от Города осталось только светлое пятнышко в тумане — на самом деле он перемещался очень быстро.

— Видели?

— Что? — удивилась она.

— Там… — пятнышко меркло и таяло в свете наступающего утра. Она, прищурившись, вглядывалась вдаль, потом тихонько покачала головой.

— Тебе показалось, — мягко сказала она. И тут с берега раздался многоголосый вой — вопили женщины.

— Им тоже показалось? — спросила я. Она недоуменно озиралась.

— Вернется Улисс, мы его спросим, — сказала она.

Я заметила:

— Вернется, будьте уверены. Они сейчас все полезут на берег, точно ошпаренные.

И впрямь, те огни, что еще не прогорели, двинулись в сторону берега; теперь в свете наступающего утра, можно было разглядеть скользящие по воде лодки и плоты — точно стая невиданных водяных тварей они дружно метнулись к отмели.

Диана заторопилась к ним — уж не знаю, на что она надеялась, я-то понимала, что никто из тех, что находились в озере, не видел летающего Города — поскольку оно лежало в низине и окоем заслоняли низкие холмы. Но это, в конце концов, было ее дело — сама я направилась к своим.

Дрофа стояла у костра, который уже совсем прогорел, потому что она позабыла его вовремя покормить, и мрачно смотрела в землю.

— Видела? — спросила она меня, так и не подняв глаз. Я сказала:

— Ну и ну!