Волею..

— Значит присмотрите одежду, я либо здесь, либо в “молотке и чешуйке”. Кстати, отдайте медные вещи мне. И Када, поищи походные сумки и спальные мешки. Можете идти, встретимся вечером.

Все разошлись, в “Винном” остались только я, Гола и Сер. Я же подошел к гному, который сидел у стойки и с улыбкой пил пиво.

— Хэй, добрый господин, что празднуешь?

— Сестра младшая родила, сейчас новоиспеченного папашу жду, — Ответил улыбающийся гном.

— Пива. Это надо отметить, — отдал я трактирщику положенные 7 меди, получив прохладную кружку с пенной шапкой, — за новую жизнь в этом мире.

Хм, а пиво здесь не такое уж и противное. Да, приходилось мне пробывать, но это… Определенно, понимаю гномов.

— Я смотрю, — повернулся ко мне гном, — ты тут впервые, да?

— Да, а что?

— Ничего, просто приятно видеть разумного, который может просто порадоваться чужому счастью.

— Согласен. Кстати, может убьем время, пока твой свояк идет? Я одну игру знаю…

— Э-э-э, не, обнесешь меня сейчас, знаю вас.

— Да не, первый раз без денег. Трактирщик, есть стакан стеклянный?

— Да. Чего в него?

— Пива, без пены, нам нужна ровная поверхность.

— Зачем нам стеклянный стакан с пивом, еще и без пены?

— Сейчас расскажу, — усмехнулся я, доставая привычным жестом кошель с медью, — так, игру я назвал “Бухой естествоиспытатель”, играем так: берем монету, — я взял медяшку, — и опускаем ребром ее в стакан.

— И зачем? Надо теперь ее оттуда достать?

— Нет, мы по очереди бросаем монеты в стакан, тот у кого прольется — выпивает все из стакана и отдает монеты другому.

— Ага, кажется понял. Давай попробуем.

Динь. Монета коснулась дна. Дон. Другая попала туда же.

Первый стакан выпил я, но не отдал монеты, а во второй стакан все уже бросали свои монеты.

Динь, дон, динь дон, динь, дон. Этот стакан выпил уже гном, а я стал на семь медях богаче.

— Трактирщик, дай чего покрепче, только не водки, — сказал гном. Теперь мы играли с вином, темновато-красным.

Снова зазвеели монеты, и до седьмого стакана я выпил лишь один, первый стакан пива. На этом моменте пришел Арт, попросил 13 серебра на штаны, но я его послал, сказав, чтоб искал дешевле.

Гном же, пока я отвлекался, сдвинул стакан так, что когда я бросил монету, она коснулась стенки стакана, таким образом этот стакан я выпил.

— Хе, друг, хороша игра, да пойду я, вон п-паня сегодняшний, притопал.

— Да, дружище, хорошо поиграли, — ответил я. Таки не берет еще вино. Ну и хорошо, значит и в карты может смогу сыграть.

— Хей, бард, спой про любовь что ли, а то весь день играешь да играешь, — донесся из зала низкий женский голос. Явно гномиха.

И тут он запел…

Петь про любовь, это так нечестно,

Ведь столько песен ей посвещено,

Но увы, о любви и будет эта песня,

И пусть мой слушатель взгустнет…

Он пел, а в зале стало заметно тише, лишь в углу с игроками, куда я и собирался, были слышны отчетливые звуки.

Жил Он не бедно, жил Он в достаток,

Работал как стоило всем,

Но не было в жизни Его части малой,

Не было женщин при Нем.

Я решил сначала послушать песню, а потом пойти играть, До того не хотелось прерывать эту песнь.

Мать Его рано погибла,

В набеге бандитов лихих.

Отец искал ответы в стакане,

Но ни разу не находил.

Лишен Он был ласки женской,

Хоть отец Его строг и не был.

Он рос коренастый и жесткий,

Но в городе добряком Он слыл.

Интересно, очень интересно.

Она не была недотрогой,

И воспитана весьма,

Не был Ее наряд богатый,

Но красив был всегда.

Тут ко мне подошли девчонки, я дал им золотой на всех, сказал чтоб брали походные костюмы. А бард все продолжал…

Ласкова была Она, как цветок,

Историй много знала

Ее флейта была как манок,

Птиц и зверей призывала.

Был голос Ее, как патока,

Тягуч и сладок.

Не спускала с сада ока

Коим и король любоваться падок.

Такова работа Ее была,

Садовницей работала Она.

Неплохо, но уже второй раз рифмуются глаголы. Что же дальше? Хотя бард, видно, решил передохнуть. Ладно, пойду, присоединюсь к игрокам.

— Здоровья, во что играем?

— Дурак Осерматский, умеешь?

— Давайте разок без ставок, я разберусь.

— Ладно, Сдавай по шесть, обясним, — мне дали карты с римскими цифрами, но в остальном такие же, как и на земле. Осерматский дурак на деле оказался обычным переводным, поэтому я пару раундов проиграл, затем начал собирать деньги.

— Пятишки — козыря, — сказал один из гномов — игроков. Вместо привычных нам мастей тут пятишки — пятиугольники, Глаза — думайте сами, трехи — треугольники, ножи — ножи.

— Тройка.

— Один, — а мне везет, все четыре однерки у меня. Для начала бросаю тройку ножей, отбил, сволочь. Выдал другому пятерку глаз, у меня как раз пятерка есть. Но походу она мне понадобится потом, он ее передал. Стоп, четвертый ушел! Ладно, передаю. Отбил все. Неплохое начало…

… Давай, золотишко, в нашу общую казну, я на тебя доспех куплю. Тем временем бард уже поет середину песни, остальное я прослушал.

…И говорит Он Ей нежно:

“ И будет сей цветок нашей знаком любви, —