Волк 7: Лихие 90-е
Шрифт:
Он вряд ли пойдёт на такой мир, этот прожжённый бандит видел многое. Он не хуже меня понимает, чем ему может грозить. Но я перестраховывался в очередной раз. Давно заметил, что у Студента влияние в банде большое, и если он будет выступать за месть, то убедит в этом немалую часть пивзаводской братвы. Перестраховка, которая никогда не бывает лишней.
Но и это не гарантия успеха. Пусть Крюков пока уедет домой и готовится дать ответку. Но если в этот момент он сделает вид, что уступил, это может помочь в нужный момент. Надо всё обдумать, как именно это подать, потому что его я
— Так кто это такой охреневший? — спросил Студент, имея в виду, кто напал.
— Кирьян, а мокрушника послал Паша Японец.
Он кивнул, не спрашивая ни о чём. Ему главное — имена, которые он знал.
— Хана им, — пообещал он. — Но надо уезжать в Новозаводск. Тебе тоже, не простят такого, что вмешался. Будут искать к тебе подход.
— Знаю. И готовлюсь.
Я завёл его в палату Крюкова, который при виде Вани заметно приободрился.
— Собирайся, Иваныч, — Студент рухнул на табуретку. Она сухо треснула, но не развалилась. — Домой поедем. Каких-нибудь врачей заберём, чтобы всё нормально по дороге прошло.
— Вы им только заплатите, — сказал я. — А не силой увозите.
— Канеш, заплатим, — он достал из внутреннего кармана пачку долларов. — Им и так с осени не платят, так что скатаются с нами, как милые.
— Максим, — позвал Крюков, пытаясь приподняться на локтях. — Смотри ещё какое дело.
— Говори, Игорь, — я подошёл ближе.
— Тогда приезжали Серб и Граф, — он опять лёг и устало посмотрел в потолок. — Их потом замочили, и Кирьян мог решить, что это ты сделал. Поэтому послал Душмана тебя валить.
— А мне-то это зачем? — я удивился. — Если я буду мочить всех направо и налево, меня же сразу закроют. На меня и так РУОП косо смотрит, хотя с ними мирно живу.
— Факт в том, что их замочили, — Крюков выдохнул. — Какая разница, кто, свои или чужие? Повод у него появился, вот это главное.
— Собирайтесь, — сказал я. — До утра из города надо свалить. Главное, знай, они придут к тебе мириться и предложат многое.
— Не дождутся.
— Надеюсь на это, — я подошёл к двери палаты, но остановился. — Кстати. А кто на вас в Новозаводске напал?
— Гастролёры какие-то, — Студент пожал плечами, хотя дублёнка ему мешала. — Едут и едут к нам, задолбали.
В машине, сидя за рулём, я размышлял. Гастролёры из Иркутска или Читы в последнее время появлялись часто. Совсем недавно, в конце декабря, несколько приезжих мокрушников завалили троих бригадиров с мясокомбината, которые выступали против Черепа.
— О, Волк, гляди, чё взял случайно, кхе!
Женя, сидящий на переднем сидении, рассмеялся, разглядывая пластиковые коробочки с аудиокассетами, которые он взял у знакомого послушать в дороге.
Иногда даже завидую ему, как он легко переключается с грозящей опасности на что-то другое, причём не теряя бдительности. Настоящий талант.
Он показал мне кассету, которая его рассмешила. На красной обложке было изображено суровое лицо Анатолия Кашпировского, а ниже надпись: «При перезаписи кассета теряет силу».
— Теряет силу, кхе, — Женя продолжал веселиться. — Я у Петрухи взял
стопку, даже не посмотрел. Теряют силу, охренеть!— Может, поэтому они не работают, что пиратская копия? — я усмехнулся.
Ладно, веселье весельем, а я продолжил раздумывать. А ведь те киллеры, которые прикончили бригадиров с мясухи, были людьми Черномора, как мне говорил Ремезов. Черномор послал их против меня из-за обиды, что мы его отбрили.
Но их использовал Череп, якобы чтобы они сначала решили его вопросы, а он бы взамен помог им, вот только в итоге избавился от них. А ещё же был Пианист, один из приближённых Черепа, он находился рядом с Черномором, когда к ним пришёл Слава.
Череп с иркутскими крепко повязан, но раз он никак не мстил за Пианиста, его это сотрудничество тяготило. А ещё он был первым, кто предупредил меня о Душмане. А раз к нему обращались один раз, вполне могли прийти и ещё.
— Череп, — громко сказал я вслух. — Это он помог в Новозаводске организовать покушения на Студента и остальных!
В машине ехал только Женя, так что я не рисковал, никто лишний не услышит.
— Но он же в Чите, — Женя нахмурился. — Вот же его видели, позавчера.
— А что, отличное алиби. Бухает в стрип-клубе, катается на мерсе по Чите. А пока его нет, в Новозаводске происходят всякие дела.
— Хм, — он закурил и приоткрыл окошко. — У меня башка уже от этих интриг едет. Это он у Гоши научился таким фокусам?
— Угу. Значит, — я задумался вслух. — Значит, нам нужно как-то это использовать. Интересно, а его привлекут против меня или нет? За долю от комбината могут. Ещё у них может быть какой-то компромат. Кто знает, ведь и с Гошей было нечисто, помнишь? Что его якобы Ворон с пивзавода хлопнул.
— Не спросишь же напрямую, — Женя хмыкнул.
— Да. Но давай дальше думать, — я чуть сбавил скорость, потому что у машины впереди загорелись задние фонари, она начала тормозить. — Потому что Кирьян и его люди тоже сейчас думают. У них в таких делах много опыта, поэтому они будут действовать наверняка. Могут ударить куда угодно и когда угодно.
— Тут параноиком бы не стать, — сказал он.
— Это точно. Но главное — всё должно произойти так, чтобы в это поверили все, — я посмотрел на свой руль, на эмблему Тойоты. — Проколов быть не должно. Вот что я думаю, Жень, поступим так…
Неделю спустя, Чита
Зелёная девятка медленно притормозила у тротуара, но водитель двигатель не глушил. Все трое сидящих в машине уставились на стальные ворота детской клинической больницы, крашенные в чёрный.
— Это какой из них? — грубо спросил Вован, самый здоровый среди них, едва умещавшийся на заднем сиденье.
У ворот стояли два парня, один смеялся, второй был напряжён и поправлял очки. Они о чём-то разговаривали, тот, что весёлый, постоянно жестикулировал. Шли крещенские морозы, температура совсем опустилась, а эти двое спокойно находились на холоде.
— Тот очкарик, — ответил Шмель, постукивая по рулю пальцами. Он так делал постоянно, чем всех нервировал. — Бочка, чё там тебе про него говорили новозаводские пацаны?