Волк в овечьем стаде

— В тот месяц в соседнем доме что-нибудь происходило? — спросила Бекки.

— Вы имеете в виду, когда он появился и начал там устраиваться?

Бекки воспользовалась ситуацией, встала и зашла за спину Остину.

— Когда ты сказала «он», ты имела в виду этого мужчину?

— Да.

— Ваша честь, можно отметить в протоколе, что свидетельница опознала обвиняемого? — Бекки заняла свое место. — Расскажи нам об этом, — попросила она.

Пока Дэбби излагала свою версию, Бекки прочитала мою записку и посмотрела на меня, слегка нахмурившись. Я кивнул утвердительно.

— …мы думали, он собирается поселиться там.

— Пожалуйста, сядь прямее, Дэбби, — сказала Бекки не грубо, но ее тон так сильно изменился, что Дэбби вздрогнула и действительно распрямилась. Одна из присяжных кивнула, а ее сосед удовлетворенно улыбнулся. Я скомкал свою записку. Ошибочно считать, что юрист должен обращаться с каждым свидетелем так, будто это его любимое чадо. Присяжные понимают, что ты не подбираешь свидетелей. Некоторые из них оказываются преступниками, некоторые не слишком умны, а кое-кому приходится говорить, чтобы они выпрямились и выплюнули жвачку.

— Почему ты запомнила обвиняемого? — спросила Бекки.

— Ну, он жил совсем рядом и часто выходил на улицу, работал в саду или приводил дом в порядок, я подходила и говорила с ним.

«Маленькая кокетка», — подумал я и поморщился, задаваясь вопросом, пришла ли кому-нибудь в голову та же мысль.

— Ты была единственной, кто крутился вокруг дома, когда обвиняемый работал?

— О нет, нас было много. Дети катались на велосипедах и останавливались, чтобы поболтать.

— Ты знакома с Томми Олгреном? — равнодушно спросила Бекки.

— Да, он живет на моей улице. Но он совсем еще маленький.

«Молодец, Дэбби», — подумал я.

— Он тоже крутился около дома обвиняемого?

— Да.

Ух ты! Я сомневался, понял ли кто-нибудь, сколько значил этот короткий диалог, когда малышка Дэбби постоянно выходила за рамки свидетельских показаний, которые мы с ней прорепетировали. Наступило облегчение, когда она наконец сказала то, что нам было необходимо, и мы могли отпустить ее. Но Бекки не стала расслабляться. Она не могла себе этого позволить, потому что Элиот начал задавать вопросы.

Элиот улыбнулся. Дэбби ему ответила.

— У тебя замечательная память, Дэбби, потому что ты запомнила человека, которого видела несколько раз два с половиной года назад.

Дэбби пожала плечами, как обычно с присущим ей очарованием.

— Сколько раз обвинители показывали тебе фотографии мистера Пейли, прежде чем ты смогла опознать его? — Элиот невинно улыбался.

— Четыре или пять раз, — ответила Дэбби.

Я не вздрогнул, если только внутренне. Бекки расширила глаза и нацарапала записку на листочке.

— А когда вы репетировали твое сегодняшнее выступление, тебе говорили, где будет сидеть мистер Пейли?

— Да, — с готовностью подтвердила Дэбби. Бекки скорчила еще одну гримасу и подсунула мне еще одну записку.

Элиот перешел к делу.

— Так о чем ты говорила с мужчиной из дома по соседству?

Дэбби нахмурилась. Ее замечательная память ей изменяла.

— Не помню, чтобы я с ним особо разговаривала. Я приходила туда просто потому, что там собирались мои приятели, понимаете? В основном я говорила с ними.

Элиот кивнул с удовлетворением; которое, возможно, бросилось в глаза только мне.

— Так ты не помнишь, чтобы он тебе что-либо говорил?

— Не очень.

— Он когда-нибудь просил тебя зайти в дом?

Дэбби сморщила нос.

— Нет, я не помню такого.

— Там всегда были другие дети? — давил Элиот.

— Да.

— Этот мужчина ведь не делал тебе ничего плохого, правда, Дэбби? Он никогда не говорил тебе ничего неприятного или как-то по-особенному трогал тебя, так?

Дэбби замотала головой, затем вспомнила.

— Однажды я стояла рядом, с ним, и он говорил с детьми, а я обратилась к подружке, и тогда он схватил меня за плечо, чтобы я заткнулась. Мне было очень больно.

«Ха», — подумал я. По крайней мере, память Дэбби преподносила сюрпризы и защите тоже.

Элиот выглядел невозмутимым.

— Он возил тебя куда-то на своей машине?

— Не-а.

Настал черед Бекки задавать вопросы. Она не стала располагать свидетельницу улыбкой.

— Дэбби, ты сказала, что смогла опознать обвиняемого после того, как мы несколько раз показали тебе его фотографию. Как мы это делали?

Дэбби заморгала. Я боялся, что не вспомнит.

— Она была среди других снимков.

— Да, — подтвердила Бекки. — И когда мы показывали тебе подбор снимков, ты всегда выбирала фотографию обвиняемого, так?

— Да.

— Значит, ты опознала его не на третий или четвертый раз, — подчеркнула Бекки. — Ты опознавала его каждый раз, когда мы показывали тебе снимки, правда?

Дэбби кивнула. Бекки пришлось попросить ее ответить громко.

— Ты также, — продолжала Бекки довольно мрачно, — сказала мистеру Куинну, что мистер Блэквелл и я подсказали тебе, где будет сидеть обвиняемый. Что ты имела в виду?

Дэбби стала жестикулировать, как будто передвигала кукольную мебель.

— Понимаете, вы сказали, что будете сидеть с мистером Блэквеллом здесь, а присяжные будут находиться здесь, а защитник здесь, а судья рядом со мной. — Она улыбнулась судье, который не мог решить, кивнуть ли маленькой грубиянке или смерить ее уничтожающим взглядом. Он дал волю своим природным склонностям и взглянул на нее так, будто она была лишь пятном на свидетельском кресле.

— И что в зале будет сидеть публика, — подсказала Бекки. Элиот не стал возражать, что она давит на свидетеля. Он казался таким же заинтересованным, как и все остальные, внимательно, с интересом слушал, как бедный обвинитель пытается заставить свидетеля говорить то, что нужно.

— Да, — вяло сказала Дэбби.

— Я говорила что-то вроде: «Здесь будет сидеть мужчина, которого ты должна опознать, или обязательно укажи на мужчину за столом адвоката»?

— Зачем. Я и так знаю, что это он.

— Но я говорила? Или мистер Блэквелл?

Дэбби думала, что уже ответила.

— Нет.

— Нет, — повторила Бекки. Вытянув с таким трудом из Дэбби оба ответа, Бекки больше не стала задавать вопросов. У Элиота также не возникло претензий. Дэбби вразвалку прошла по проходу и навсегда исчезла из нашей жизни.