Волк в овечьем стаде

— У тебя есть повторные свидетели?

— Да.

— Кто?

Я нахмурился. Он превышал свои полномочия.

— Я имею право это утаить. Особенно в присутствии адвоката.

Судья вздохнул, как будто я проявил бестактность.

— Не заводись, Блэкки. Я просто думаю о расписании. Когда ты будешь готов?

— Скоро. Можно продолжить после обеда.

Он кивнул.

— Свободен.

Он отпустил присяжных и всех нас на ленч. У меня оставалось в запасе полтора часа, чтобы пробить брешь в крепкой защите Элиота. Я начал с родителей Томми.

— Почему мы услышали об этом в зале суда, а не раньше? — Бекки уже отчитывала мистера и миссис Олгрен, когда я вошел в кабинет. Я не стал вмешиваться.

— Мы не думали, что об этом кто-то знает. Мы хотели сохранить тайну, — оправдывался глава семьи.

— Мистер Олгрен, почему бы вам не иметь тайны только от противников. Мы же ваши юристы, — объяснила Бекки. — Вы предполагали, что мы со всех ног кинемся в газеты, выудив у вас секрет? Кому мы могли рассказать?

— Мы чудом избежали суда, — спокойно объяснил Олгрен. — Мистер Риз мог исполнить свою угрозу, если бы узнали посторонние. Мы не хотели огласки. Кроме того, не думали, что это повредит делу. Обо всем знали только Риз и мы. Как они добрались до свидетеля?

— Тем не менее, это им удалось, — вмешался я в разговор. — Остин Пейли привлек достойных адвокатов. Видимо, кто-то еще был в курсе.

Мы обязаны были их опередить. Я должен был узнать об этом задолго до суда. Я потратил столько сил и времени на подзащитного, упустив из виду главного свидетеля. Чертовы Олгрены с их скрытностью!

— Чем мы можем вам помочь? — спросил Джеймс Олгрен.

Эта мысль донимала меня с момента выступления Риза на суде. Я не только спланировал наши дальнейшие действия, но и придумал, в каком месте следует поставить капкан для изворотливого Остина.

Бекки выжидательно молчала. Она догадалась, что я что-то задумал.

— Нам понадобится помощь вашей жены, — сказал я Джеймсу Олгрену.

Миссис Олгрен удивилась моему выбору.

— И Томми, — горько добавил я.

Глава 16

В основу моего плана легла поразительно простая идея: подставить под удар потерпевшего и защиту. Собираясь с духом и прикидывая последствия надвигающегося столкновения, я лицом к лицу столкнулся с Дэвидом.

Мы с Бекки вышли в коридор. На стуле, вытянув свои длинные ноги, сидел мой сын. Я и виду не подал, насколько я был поражен его появлением. Я окликнул его, поборов удивление. Я представил его Бекки, которая поспешила удалиться.

— Я пришел поболеть за тебя, — смутился Дэвид. Он и сам испытывал неловкость, последний раз он заглядывал в зал суда лет десять назад.

— Ты, наверное, не скоро освободишься. Хочешь, я принесу тебе сандвичи?

— У меня есть время, — ответил я.

Судья Хернандес не экономил на перерывах, а других дел у меня не предвиделось.

Мы с Дэвидом пересекли Мейн-Плаза, на которой расположились уличные торговцы и оркестрик из пяти человек, гремящий на всю округу, и подошли к мексиканскому ресторану. Зал, тесно заставленный столиками, был переполнен, в ожидании своего заказа, плененные острыми запахами, сидели завсегдатаи Дворца правосудия. Я заметил судью Хернандеса в компании двух коллег. Сюда же заглянули многие присяжные. Их синие значки оберегали от назойливого внимания участников процесса, обращаться к ним было не дозволено.

Мы с Дэвидом уединились в отдельной кабинке. Я заказал легкий обед, мясо с рисом, а Дэвид выбрал фирменное блюдо, которое подавалось в два приема. Он увлекся едой.

— Как продвигается процесс? — спросил он. — В газетах пишут, что дело очень важное.

— Подожди, скоро обо всем узнаешь.

Я не стал распространяться, хотя Дэвид поинтересовался, о чем речь. Меня тронуло неожиданное появление сына. Я понимал, что причина его прихода кроется в его личных проблемах, но не знал, как подступиться к нему.

— У тебя дела в этом районе?

— Просто гулял, — он вздохнул. — Я ухожу из фирмы.

Я вспомнил наш последний с ним разговор и расстроился. Неужели он так и не смог наладить контакты с людьми?

— Правда? — обеспокоенно спросил я. — Фирма терпит крах?

— Как раз у фирмы все в порядке. А вот у меня проблемы.

Я кивнул.

— Ты недоволен денежным вознаграждением своего труда? — догадался я.

Он досадливо отмахнулся.

— Не только. Мне надоело быть толкачом. Мои идеи теряют смысл, когда удается довести их до реализации.

— Устал подчиняться? Понимаю.

Мы замолчали, был удобный для меня момент высказать свои соображения или узнать о его планах на будущее. Но я промолчал. Дэвид выждал время и, казалось, с облегчением продолжил:

— Я собираюсь заняться своим бизнесом.

Я улыбнулся.

— Неплохое решение, если начальство невмоготу. Ты ищешь спонсоров?

Он поморщился.

— Сниму деньги со счета в банке.

— Ты всегда любил рисковать, — ответил я.

У Дэвида были кое-какие сбережения, многие компьютерные разработки этой фирмы принадлежали ему.

Без труда отбросив мои сомнения, Дэвид, казалось, стушевался. Я вспомнил о том позднем вечере, когда я заглянул к Олгренам; тогда я понял, что уже никогда не смогу так, как Томми, обнять своего ребенка. В былые времена, возвращаясь со службы поздно, я никогда не забывал заглянуть в детскую. Мне хотелось верить, что сегодняшний приход Дэвида — свидетельство того, что и он об этом не забыл. Дэвид ждал моего вердикта.

Мне нечего было сказать. Я не мог поддержать его планы. Мои отношения с сыном уже давно дали трещину.

— Дэвид, — я коснулся его руки, — желаю тебе достичь успеха. Знай, что ты во всем можешь положиться на меня, хотя я и полный профан в твоих компьютерах.

Он с недоверием взглянул на меня. Я изменил своим привычкам совать бесцеремонно нос в его дела.

Я вспомнил мордашку годовалого Дэвида. Он не умел еще говорить, но мне казалось, что он понимает меня. Это детское выражение порой проявлялось в его взгляде. Я так и не удосужился зафиксировать этот момент на фотопленке. Сегодня в лице сына я углядел то же самое выражение. Дэвид ничего не забыл. Между нами на мгновение восстановилось прежнее взаимопонимание. Я перебрал в памяти яркие эпизоды нашего общения: игру в бейсбол, прогулки. На каком-то этапе я упустил что-то важное в наших отношениях, и Дэвид не мог преодолеть горечи от воспоминаний.