Волк за волком
Шрифт:
Оба солдата ответили так же. Первый еще сильнее вдавил сигарету в асфальт, второй протянул руку.
Яэль понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, чего от нее хотят. Она не впервые оказалась в такой ситуации с патрульными, даже чаще, чем ей хотелось бы признаваться Генрике и Рейниджеру, но вид этого дыма, сопряженный с часами, проведенными в кресле тату-мастера, немного ее пошатнули. Сеансы нанесения татуировок всегда немного выводили ее из строя. Дело было не в чернилах и даже не в боли, а именно в игле. Воспоминания об иглах. Что они могли делать. И что они с ней делали.
Две
У Яэль было много лиц. Много имен. Много разных документов. Потому что химикаты Ангела Смерти впились в ее вены и изменили навсегда.
– Документы, - потребовал солдат.
Яэль знала, что сопротивляться не стоит. Ее пальцы начали шарить по карманам кожаной куртки и вытащили буклет, принадлежавший сегодняшнему ее лицу.
– Мина Джагер, - громко прочел солдат, снова и снова переводя взгляд с фотографии на девушку. Он перевернул пожелтевшую страницу, вникая в ничем не примечательную биографию Мины: родилась в Германии. Светлые волосы. Член Гитлерюгенда. Типичная биография каждого подростка в радиусе шестнадцати километров.
– Что же вы делаете на улице так поздно, фрёйлин Джагер? – спросил первый солдат.
Честно? Ходила к тату-мастеру, чтобы закрасить свой номер из лагеря смерти для евреев, прежде чем отправиться на супер секретную миссию сопротивления по прекращению Нового Порядка. Правда, настолько абсурдная, что озвучь Яэль ее вслух, солдаты разразились бы смехом. Поэтому она предпочла другой, более скучный ответ:
– Надеялась успеть до закрытия продуктового магазина. Мама послала меня за яйцами.
– За яйцами… - повторил первый солдат и посмотрел на руку девушки. – А это что?
Яэль проследила за его взглядом до отворота рукава своей куртки. Марля вокруг татуировки была повязана слишком быстро, второпях, поэтому немного выглядывала.
– Повязка, - сказала она.
Он наклонился. Близко, с интересом. От него разило запахом сигарет.
– Давайте посмотрим.
Вспышка, глухой звук, все.
Сердце Яэль.
Яэль могла менять свою внешность с такой же легкостью, с какой другие люди переодевались. Эти перемены влияли на многое: ее рост, вес, длину волос и цвет глаз, тембр голоса. Но некоторые вещи всегда были неизменны: пол, шрамы, татуировки.
Они оставались.
Волки были тут навсегда, единственная неизменная вещь в ее теле. Несколько месяцев назад, когда Яэль вернулась в штаб сопротивления с первым волком на руке, ей пришлось выслушать пару ласковых слов от Генрики. Эта пани даже пустила в ход аргумент о том, что религия народа, к которому принадлежала Яэль, запрещает татуировки.
Но что сделано, то сделано. Чернила впились в кожу Яэль еще давно. Добавив волков, она лишь сделала их своими. Этот новый рисунок был намного лучше чисел, которые ей вбили в кожу Национальные Социалисты.
Сейчас, единственное, что могло бы вызвать еще больше подозрений к Яэль – это отказ выполнять приказ солдата. Очень осторожно она приподняла рукав. Взгляд патрульных прошелся по всей ее
руке.– Что произошло? – спросил один из них.
Сердце Яэль билось все чаще от осознания опасности. Между ней и непоправимой катастрофой стояла лишь тонкая ткань бинта. Все, что требовалось от солдата, - это потянуть. Увидеть чернила, рисунок и кровь.
Так что теперь?
Выход был всегда. Этому научил ее Влад. И еще много чему. Двое мужчин со своими винтовками не могли потягаться с ее способностями. Она была сильна даже в теле семнадцатилетней девушки. Она могла послать их в нокаут и исчезнуть за двадцать секунд.
Да, могла, но не стала. Подобный инцидент в такой близости от штаб-квартиры сопротивления, к тому же накануне ее первой и такой важной миссии, был слишком рискован. Это привлекло бы внимание Гестапо к окружающим зданиям. Сопротивлениебылобыобнаружено. Миссияпровалена, дажененачавшись.
Выходбылвсегда, носегодня (особенносегодня) вседолжнобытьчисто.
– Меня собака укусила, - ответила Яэль. – Бездомная собака напала пару дней назад.
Солдат еще несколько секунд смотрел на повязку. Его тон сменился с агрессивного на разговорчивый.
– Больнобыло? – спросилон.
Больнолибыло? Яэль предпочла бы тысячу укусов собаки Мины вместо того, что случилось на самом деле. Поездаиколючаяпроволока. Смерть,иболь, иснова смерть.
– Пережила, - улыбнулась Яэль.
– Бездомные суки – отличная мишень для стрельбы. Прям как коммунисты и евреи, - солдат рассмеялся и похлопал свое ружье. – Следующего я застрелю в вашу честь.
Яэль сжала губы так, как ее учила Мина: кротко и сдержанно. Маска примерной маленькой жительницы Рейха. Она позволяла предаваться ярости лишь местам, не видимых солдатами. Ее пальцы на ногах свернулись, скрываемые ботинками. Руки девушка держала в карманах, зажав Уолтер 38-ого калибра. Ружье, которому она доверяла.
Второй солдат закрыл паспорт, представив взгляду Яэль символ Рейха. Крылья орла выглядели сурово: дважды он отдавал честь. Венок и переплетенный крест беспечно свисали с черных когтей. Черных, кактотстрашныйдым. КаквоспоминанияЯэль.
– Все, кажется, в порядке, фрейлин Джагер, - он протянул ей паспорт Мины.
Внутренности Яэль сжались. Пальцы на ногах выбивали ритм той ярости, которую она держала в себе.
Всему свое время. Ее ожидала важная миссия, и именно на ней она должна выплеснуть всю свою мстительность. Но не здесь и не сегодня.
– Спасибо, - лишь сказала она и засунула чужие документы подальше в карман. – Мне нужно идти. Мама будет волноваться.
Второйсолдаткивнул:
– Конечно, фрейлинДжагер. Просимпрощениязазадержку.
Она повернулась и зашагала по улице. Рука в другом кармане зажала находившиеся там талисманы: затупленную кнопку для бумаги и деревянную куклу размером с горошину. Один за другим пальцы на ногах успокоились. Частичка за частичкой чернота в ее душе расплывалась.
– Осторожней, не натолкнитесь на бродяжек! – крикнул ей вслед первый солдат.
Яэль подняла руку, давая понять, что услышала его, но не повернулась. На сегодня хватит солдат и собак. Ее ожидали вещи похуже.
ГЛАВА 3 (СЕЙЧАС)