Волк за волком

Столько жизней за одним твердым голосом:

– Я Яэль. Я заключенный 121358X. Я твоя смерть.

Левая рука Яэль нырнула за пояс, доставая П38. Она двигалась быстро. Комната, мир, услышал ее, и телохранители уже двигались по направлению к ним.

– Ты была первой...
– голос Фюрера перешел хныканье, но глаза поплыли: страх, разъяренный, как акула, учуявшая кровь.

Она не вздохнула. Она не выдохнула. Но она смотрела прямо.

Жизнь и смерть. Сила в ее ладони и волки на ее руке.

—УБЕЙ УБЛЮДКА—

Страх вспыхивал громче, громче, громче всего сквозь ирисы Адольфа Гитлера. И в этот момент они начали меняться: голубые, зеленые, золотистые, коричневые, серые, черные... яркость. Яэль видела, как все эти цвета проскочили через его глаза прямо в тот момент, когда она спустила курок. Когда пуля покинула П38, пересекла мост между ними, прорвала его коричневую рубашку, тонкую кожу, сердечную мышцу.

Так рушатся империи. Так гибнут тираны. Как все остальные.

Всего секунду он летел. Крылья смерти оттянули его назад, притягивая тело к земле. Красный цвет пустил корни вокруг пуговиц его рубашки. Глаза смотрели, пустые и невозможно яркие, ничего не видя в золотом потолке над собой.

Адольф Гитлер, Фюрер Третьего Рейха, был мертв.

Но что-то было не так... не только его глаза... серебристость его волос вспенилась, разливаясь по каждому волоску. Даже кожа стала на тон светлее.

Он был мертв, да, но он менялся. И эту перемену она уже видела. В лагере смерти, в казарме номер 7. В тенях улиц Германии. В пятнистых зеркалах.

Ты была первой... не единственной.

Только что умер не Фюрер. Тело у ее ног принадлежало другому. Такому же, как она.

Тому, кого она застрелила и убила.

Секунды Яэль истекли, возвращая ее в настоящее. Телохранители прыгнули на нее со всех сторон. Она должна была бежать или умереть. Внутри нее все еще была ярость, и она использовала ее, чтобы ускорить свои движения. Полная скорость.

Яэль подтянула кимоно и побежала к окну. Стекло было старинным и хрупким, поэтому одного выстрела было достаточно для его разбития. Яэль пролетела сквозь него. Еще больше пуль пролетели сквозь окно, преследуемые яростными выкриками эссесовцев и хаосом эмоций, восстающим в бальном зале.

Сад был плохо освещен, и приходилось нырять в более чем один бассейн темноты. Яэль скинула кимоно, поместила его под одной из немногих ламп и кинулась в противоположном направлении. Ее тело двигалось по инструкции безжалостных тренировок Влада, но ее мысли застряли в одном месте.

Не он. Не он. Я убила не Фюрера, а невинную приманку. Камеры все равно засняли, и сопротивление восстанет, двинется, не зная, что настоящий монстр еще жив... еще крепко сидит на костях этого мира.

Монстр, которого я уколола очень порочно.

Мысль вызывала у Яэль чувство тошноты, когда она достигла кустов, под которыми лежал ее спасительный рюкзак. Она переоделась, сменила лицо, надела ботинки.

Ей необходимо найти телефон, телеграф, что-то, чем можно было донести сообщение до Генрики и Рейниджера, предупредить их...

Но было уже слишком поздно.

Выстрел услышали по всему миру. Фитиль подожгли. И потушить его невозможно.

ГЛАВА 35

1 АПРЕЛЯ, 1956

Ангел смерти сидел перед телевизором. Его очки скатились на кончик носа. Все вокруг было размыто, но он не поднимал их обратно к глазам.

Смотреть было больше не на что. Он уже все увидел. Счастливая толпа, продуманный ужин, красивая блондинка, вальсирующая с двойником Фюрера, убивающая его.

Доктора Гайера сотряс не вид крови. (Он был хирургом, в конце концов. Он проходил через это каждый день: гадкая, грязная, красная. Кровь была всего лишь кровью.) Нет, его потрясли слова. Они проникли под кожу доктора Гайера, заполонили его непостижимым ужасом.

Я Яэль. Я заключенная 121358X. Я твоя смерть. Вот, что сказала девочка с гневом адского огня. С таким осуждением, которым одаривают лишь боги.

Яэль. Заключенная 121358X. В голове доктора Гайера она существовала под другими именами: Пациент зеро, Потерянная девочка, Глубочайшая тайна.

Она всегда была одной из его любимиц. Сильная, ее было тяжело сломить и еще тяжелее заставить желать смерти. Это качество он никогда не мог охарактеризовать, пока не увидел собственными глазами. Железная воля, железная душа. Редко он видел такое в глазах, сотнями выливающихся из вагонов. Еще реже у детей, которых он отбирал.

Пациент Зеро быстро привлекла его внимание с коробки из-под яблок, несмотря на реку рваного человечества, грозящего потопить ее своей мощью. Как и многие другие дети, она прицепилась к краю маминого пальто. В ее глазах также был страз, но это был не тот животный ужас, который ослеплял всех остальных. Нет, он был расчетливый, раздевающий, показывающий железо внутри.

Как только девочка посмотрела на него (и продолжила смотреть, сквозь страх и боль и вопли людей вокруг), Гайер знал, что ее он мог растопить. Она могла пережить его ковку.

Он был прав. Она была началом всего, его первым настоящим успехом. Пока она не сбежала, доктор Гайер не понимал, на что он в действительности наткнулся: камуфляж, бесконечный потенциал. Сам побег он быстро прикрыл, уволив медсестру (она никогда ему не нравилась) и приказав отравить всех в седьмой казарме газом. (Он сказал Вогту, что казарма была инфицирована блохами, что было не совсем ложью.) Он поставил штамп "Погибла" на файле под номером 121358X и спрятал его подальше. Когда Химмлер спросил о ней месяцы спустя, он сказал, что девочка умерла.

А потом Ангел Смерти пошел дальше. (Прогресс не ждал.) Он тестировал свою смесь на других подопытных, в этот раз запирая их в клетках, как только развивались первые симптомы. Большинство умирали от лихорадки и инфекции. Другие сходили с ума, и от них приходилось избавляться. Но некоторые выжили. Их было достаточно для показа Химмлеру, показать ему все возможности к миру, который он открыл. Химмлер нужен был для представления результатов Эксперимента 85 самому Фюреру. Фюрер мог позволить доктору протестировать смесь на солдатах и основать проект Двойников, инициативу высшей секретности, созданную для разработки двойников для важных политических фигур.