Волк. Молодость.

Глава 18

…На улице белым-бело. Сегодня выпал первый снег за зиму. В Ниро теплее, чем в других областях Фиори, потому что рядом море. Оно смягчает климат, греет воздух зимой и охлаждает летом. Точнее, не охлаждает, а делает перепады температур ровнее. Во дворе резвится невесть откуда приблудившийся и прижившийся пёс, которого подкармливает лично Яяри. Впрочем, о саури я думать не хочу. Нет ни малейшего желания забивать себе голову дурными мыслями. Она у меня сейчас занята совсем другим — предстоящей битвой с пиратами. Спасибо Льян! Не подвела по старой, так сказать, дружбе. Отписала всё, что ей известно. Словом, по весне придёт сотня кораблей, которыми будет командовать «Гонитель Ветра». Так зовут пиратского вожака. Следовательно, я рассчитываю на пять-шесть тысяч нападающих, что не так смертельно. Так что мы должны отбиться. Горожане отбывают оброк на строительстве. Восстанавливают стену, чинят пришедшие в запустение башни на концах мола, перегораживающего бухту Ниро. Кузнецы изготавливают большую цепь, которая перегородит вход в неё. Механизмы, опускающие и поднимающие немудрёное защитное заграждение, когда то стояли в тех самых башнях, которые сейчас восстанавливают. Кроме того, мой, так сказать, земляк, тренирует городское ополчение. Человек он толковый и умелый. Даже одно время воевал в Тушуре в качестве наёмника. Выжил, значит, драться умеет. Обучает горожан строю, нескольким приёмам с мечом, собрал охотников, сформировал из них отряд лучников. Городские кузнецы работают не покладая рук и не разгибая спин. Что меня удивляет — все трудятся без возражений и окриков. Впрочем, чем больше я узнаю о делах пиратов, тем больше понимаю живущих в городе и округе людей. Но есть одна особая стройка, которая меня занимает больше остальных — громадный каменный сарай. Его можно было бы принять за обычный склад, если бы не мощный фундамент и идеально выложенный тёсаными плитами гранита пол. Плюс крытая черепицей крыша. Это — будущее ядро моей фабрики. Первый цех, так сказать. А там будет видно. Дож не подвёл, и неделю назад прибыл большой обоз из Лари, привёзший станки. С ним прибыли и мастера-наставники, что проделало в моих финансах довольно значительную дыру. Но я надеюсь поправить дело, когда фабрика заработает. Сейчас наступила последняя стадия строительства — пол застывает. Ведь плиты, его составляющие, клали на известковый раствор, и скоро он схватиться и можно будет устанавливать механизмы на положенное им место. Очень плохо, что поблизости нет рек, и водяное колесо не поставишь, поэтому придётся первое время крутить станки при помощи людей. Для этих целей построено и установлено большое колесо, внутри которого будут бегать люди. Или ходить, вращая длинный вал, от которого уже шкивы приведут в движение собственно станки. Их немного, потому что хотя по местным меркам я несметно богат, но в реальности они тают гораздо быстрее, чем я их зарабатываю. А точнее, просто испаряются со страшной силой. Поскольку поступлений никаких нет. Правда, магистр пытался там мне что-то всучить, но я просто отмахнулся в то время. Хотя сейчас бы и эти гроши мне бы очень пригодились… До весны денег с трудом, но хватит. А там — либо зубы на полку, либо драть с крестьян и горожан три шкуры. И чем я тогда буду лучше прежних лордов? Вздохнув, отворачиваюсь от окна, сажусь за стол, достаю тугой свиток чертежей и уже в который раз проверяю их. Я буду строить паровой двигатель. Это самое первое, что нужно изготовить. Хотя бы для привода станков. Простейший паровой котёл с пароперегревателем, примитивный роторный двигатель. Если эксперимент удастся — значит, я победил. Если же провалится… Меня даже передёргивает от мрачных перспектив. Вздохнув, откладываю бумаги в сторону, убираю их в стол. Затем набрасываю на себя простую меховую куртку с капюшоном, бреду по коридору к лестнице, ведущей вниз, в зал. Там гораздо теплее, чем в моих покоях, поскольку очаг просто огромный, но и дрова жрёт со страшной силой…

— Сьере барон что-нибудь желает?

Марика. Бывшая баронесса дель Тарон. Не знаю, почему, но ей оставили свободу с условием проживания в моём замке. Хочу отметить, что девушка на удивление ловко управляется с челядью и запасами Ниро, и претензий к ней у меня нет. За исключением одной — будучи от природы умной, она сразу поняла, что между мной и саури произошёл конфликт. Впрочем, я особо и не скрывался — ел в одиночестве, спальню «супруги» не посещал, вёл себя с ней так, словно её не существовало. Вот же, опять я про неё вспомнил! Короче, девочка сообразила. Что для неё появился шанс. Нет. Не стать женой, естественно. Это просто невозможно, потому что Религия Высочайшего не признаёт разводы. Но зато имеется статус компаньонки, подразумевающий замену супруги владетеля, если та по каким либо причинам не способна дать удовлетворение лорду. Всякое бывает — болезнь, излишняя, так сказать молодость невесты, известные всем дни, и так далее. На такой случай компаньонка и существует. И если что-то случается, в смысле — последствия, то никакого позора даме в этом нет. Её просто признают второй женой. Редкость, конечно, но допустимая. И дети такой компаньонки признаются законными наследниками. Вот Марика и решила стать такой вот… Компаньонкой… Кстати, кроме компаньонок супруг лордов существуют и другие их разновидности — наперсницы благородных дам, к примеру. Нечто вроде подруг, призванных скрашивать скуку местной жизни. Или помощниц для пожилых благородных дам. Или не пожилых, но знатных, как у досы Аруанн, матушки Императора… Словом, фиорийский этикет очень сложен, с другой стороны, и прост одновременно…

— Натты, Марика. И мяса.

Мои вкусы уже изучили, и все благодарят Высочайшего за то, что послал такого непривередливого в еде лорда. С утра — жареное или вареное мясо с хлебом и натта. В обед — да, гораздо серьёзнее: первое, второе, третье. Ну а ужин одинаков с завтраком — мясо, хлеб и натта. И плевать мне на всех остромодных диетологов, кричащих, что такой питание портит фигуру! Я — мужчина, и мне есть чем согнать лишние килограммы, если таковые, естественно, появятся, в чём я очень сомневаюсь…

…- Заноси! Тяни! Сильнее!

В горле уже першит от непрерывных криков, но дело движется. Медленно, но уверенно. Громадные туши тщательно укутанных парусиной станков потихоньку сползают с тяжёлых многоосных телег и оказываются на земле. Рычаги, верёвки, мускульная сила, или, как выражаются на Руси — пердячий пар. Может, не очень цензурно, но совершенно верно. Потому как аромат от немытых и вспотевших тел крестьян, собранных с округи, стоит ещё тот, несмотря на бодрящий лёгкий морозец. Я сам мокрый, потому что наравне с сервами тяну толстенные тросы, при помощи которых мы стягиваем фрезерный станок весом в несколько имперских тонн с платформы.

— И - Раз! И — Раз! И — раз!

И воздух оглашают восторженные вопли — пошёл, родимый! Пошёл! Со страшным визгом и скрежетом махина оказывается на земле. Всё. Это последний! Для меня работа пока закончена, а простым людям придётся ещё немного поработать: разобрать сложенные из брёвен пандусы, подмести мусор, убрать телеги. Завтра начнём устанавливать агрегаты на положенные места. Служанки обносят работяг вином. Так сказать, подарок от лорда за ударную работу. То, что я вместе с ними орудовал рычагами, тянул канаты поразило сервов до глубины души, поэтому они посматривают в мою сторону с опаской. Я сижу на бревне, наслаждаясь кружкой с горячей наттой, от которой исходит ароматный парок. Её для меня предупредительно притащила Марика, которая сейчас вьётся вокруг с полотенцем, утирая обильно пробивший меня пот. Приятно, анчутка меня побери! Куртка хоть и тёплая, но всё-равно, морозец может прохватить мгновенно. Наконец кружка пуста, и я поднимаюсь со своего бревна:

— Спасибо всем за помощь! Приходите завтра с утра — будет затягивать внутрь!

Крестьяне молча кланяются, я захожу в двери залы замка. Там тепло, воздух даже обжигает кожу после улицы.

— Марика, приготовь мне умывальню, надо помыться. А то пропотел до невозможности, даже одежда насквозь сырая.

— Сию минуту, сьере барон.

Девушка убегает, а я пока присаживаюсь возле пылающего очага, протягиваю к нему руки. На душе хорошо от выполненной работы. Все шесть станков сняты с телег, а завтра мы их затащим внутрь и начнём устанавливать. После — подключать привода. Ну а затем — испытаем. Надеюсь, что к концу недели все они заработают, а дальше — будет видно. Потягиваюсь с хрустом в спине, какая приятная истома!

— Умывальня готова, сьере барон!

Тут нет ничего удивительного. Вода для неё нагревается вместе с топящимися печами и каминами, так что нужно было только проверить наличие чистых полотенец и положить сменное бельё для меня. Потому так и быстро. Моют же купальню два раза в день, если ей никто не пользуется, и сразу после мытья кого-нибудь. Поэтому Марика сделал, всё что положено, дала команду добавить воды в ёмкости, которую качают насосом, и пришла известить меня. Так что мне остаётся только прошлёпать в умывальную и плюхнутся в горячую воду, что я и делаю. Внутри тепло, поэтому грязная одежда летит в ящик для стирки, а я медленно опускаюсь в воду. Как же хорошо! Просто невероятно! Беру мочалку, мыло, начинаю отскребать кожу. Вскоре та даже свистит под волосом мочалки, сплетённой из жёсткого конского волоса. Благодать! Оставшееся время, выделенное себе, просто нежусь в воде. Наконец, споласкиваюсь, вытираюсь, одеваю на себя халат и иду в свои покои. Благо, они рядом. Там тоже тепло, чисто и уютно. Дёргаю за верёвочку, и спустя пять минут на пороге возникает снова Марика с вопросом в глазах:

— Девочка, принеси мой ужин.

Кивает, исчезает. Я же располагаюсь у камина, в котором вкусно потрескивают сосновые полешки, и вытягиваю уставшие ноги. Как же мне хорошо! Закидываю руки за голову, потягиваюсь — красота… Интересно, что сейчас будет? Свинтус или говядина? Впрочем, ради разнообразия могут притащить и баранину, а то и дичь. Ладно. Главное — это мясо. И — натта. До сих пор жалею, что не выпросил у Атти кофе. Сейчас вообще было бы как в Ирии. Ну, что поделать. Щёлкает замок двери, не оборачиваясь, бросаю:

— Неси сюда.

Через пару секунд в моём поле зрения появляется поднос, на котором большая миска с куском моего ужина, аккуратно нарезанный большими ломтями хлеб и чашка с настоем. Принимаю поднос, и тут обращаю внимание на то, что руки, держащие его, вовсе не Марики. Вскидываю глаза — это…

— Что тебе нужно?

Саури отступает назад на шаг, её лицо неподвижно, словно маска. На неплохом фиорийском она произносит:

— Я хочу прояснить отношения между нами.

— Никаких отношений не существует. Ты просто живёшь в замке, и всё. Тебе выделены служанки, которые занимаются только тобой. Все твои пожелания исполняются. Для безопасности ты считаешься моей женой. Но только считаешься. Я не требую от тебя исполнения супружеских обязанностей. Что тебе ещё надо? Хочешь уйти? Пожалуйста. Я не держу тебя. Даже готов выделить тебе какую-то сумму на первое время, хотя с деньгами у меня сейчас не очень. Новое платье? Скажи Марике, она закажет. Твоя комната ничуть не хуже моей. Я не изгоняю собаку, которую ты кормишь. Поэтому я прошу покинуть мои покои и не беспокоить меня больше впредь.

— Но…

Делаю нетерпеливый жест рукой — мол, давай, иди отсюда. Второй ставлю поднос на колени, беру нож. Затем начинаю разрезать мясо. Это говядина. Большой нежный кусок. Лезвие делит его на аккуратные дольки, разделав, приступаю к еде. Какая вкуснятина! Просто во рту тает. Запиваю наттой. До чего же бестолковая саури! Сказано тебе — оставь меня в покое! И так проблем выше крыши, а тут ещё ты собралась мне нервы мотать! Стоит и молчит, только нижняя губа мелко дрожит, словно хочет расплакаться, но… Ха! Я на всю свою жизнь запомнил слова отца — слёзы, сын, это самое страшное и самое верное женское оружие! Так что меня этим не проймёшь! Уф!.. Встаю, ставлю поднос с посудой на стол, утром слуги заберут. Иду в санузел, где мою руки и чищу зубы перед сном. Выхожу — Яяри всё ещё стоит на том же месте. Даже позу не сменила.

— Я ложусь спать, так что оставь меня.

Для верности повторяю фразу на обоих языках, которые мне известны: фиорийский и саури. Девушка дёргается, словно её ударили, впрочем, в моральном смысле это так и есть, затем горбится и, опустив голову, медленно бредёт к двери. Мне на мгновение становится её жалко, но прояви я слабость сейчас, и она станет вить из меня верёвки. Да и вообще… Дверь хлопает. Не зло. А как обычно. Захожу в спальню, укладываюсь спать. Только вот почему то никак не могу заснуть. Ворочаюсь уже несколько часов, и никакого толка. Это плохо! Это очень плохо! Утром буду разбит, в смысле — чувствовать себя словно склеенным из маленьких кусочков, а работа предстоит тонкая: не просто затащить станки внутрь, а определить их на места. Хотя бы в первом приближении. И начать крепить станины. Потом дать выдержку раствору, а когда застынет, начинать изготовление машины… Кое-как, наконец, засыпаю. И всё оказывается точно так, как я и думал: голова болит, злой, словно голодный рёсец, но к вечеру дело оказывается завершённым. Едва начался процесс, как все неприятности словно провалились в преисподнюю, и работа прошла, как по маслу. Мне даже не пришлось особо напрягать горло, которое першило после вчерашнего. Успели и затащить, и закрепить станины к плитам при помощи мощных анкеров, даже залить основания быстросхватывающимся бетоном. Так что у меня неделя на остальные дела. Кстати, должен был прийти и заказанный металл. Естественно, в крицах и слитках. Вот, кстати, вопрос — почему Неукротимый применил штамповку на своих мануфактурах, но зато не использует прокатку? Я, лично, собираюсь. Но только после того, как будет построено достаточное количество паровиков, отбито нападение пиратов, и поправлено моё финансовое положение. Эх, планы-планы. Всегда думаешь одно, а на деле получается совсем другое. Не хочу загадывать. Но надеюсь, что всё получится. А пока у меня неделя, и надо бы посетить Ниро. В смысле — город. Проверить, как там идут дела у Дарга, проведать бургомистра, Рата Мира, поискать на рынке кое-какие материалы и инструменты, ну и просто отдохнуть. Вчерашний визит Яяри просто выбил меня из колеи…