Волки и волчицы

Он опустил глаза и забормотал себе под нос какие-то заклинания, медленно обходя сакрариум. Наконец он остановился перед каменным изваянием Юноны.

— О Юнона, покровительница брачных уз, молю тебя о благосклонности и любви к этому дому. Не обойди своим вниманием эту добродетельную пару…

Он взял из рук помощника две чаши и вылил на алтарь сначала из одного сосуда вино, смешанное с мёдом, затем из другого — молоко. Кто-то тут же вложил в руки Лидии свежеиспечённый пшеничный хлеб, и она бережно положила его на тот же алтарь.

— Пусть честность, верность, непорочность и чистота этой женщины пленяют супруга, — воскликнул жрец.

Сопровождавшие его священнослужители затянули в несколько голосов пронзительную песню, под звуки которой Валерий неторопливо брал с поднесённого ему золотого подноса куски печени жертвенной овцы и бросал к подножию алтаря в знак того, что всякие огорчения должны быть изгнаны из супружества…

Вспомнив эту сцену, он улыбнулся и пролил вино из кубка в бассейн.

— Что развеселило тебя? — полюбопытствовала Лидия, склонившись к нему со стула.

— Ничего… Просто жизнь…

* * *

Тяжёлая четырёхколёсная повозка, сделанная из чёрного дерева, похожая на громадный ящик с большими окнами, украшенная красными и белыми перьями по всему периметру, громыхала по вымощенной дороге. Впереди ехали два всадника в белых тогах, окаймлённых пурпурными полосками, у одного из них поверх тоги был наброшен длинный чёрный плащ. За повозкой следовал отряд гладиаторов в двадцать человек, все они были облачены в доспехи, держали в руках дротики, а в ножнах имели мечи. Нападения на путешественников не были редкостью, поэтому богатые люди старались брать с собой личную охрану или нанимали бойцов в одной из гладиаторских школ.

Из-за пологого холма внезапно показались человеческие фигуры. Они неистово размахивали над головами верёвками и ремнями. По мере их приближения стало видно, что все они были голые, если не считать наброшенных на плечи козлиных шкур.

— Ай! Ай! — вопили голые люди, двигаясь нелепыми перескоками и корча страшные рожи. Некоторые из них падали на колени и, задрав головы к небу, выли по-волчьи и блеяли, как овцы.

Гладиаторы подняли дротики, готовясь отразить нападение.

— Успокойтесь! — крикнул человек в чёрном плаще. — Это не разбойники, а пастухи. Сегодня они отмечают Волчий Праздник [22] .

22

В о л ч и й П р а з д н и к — Луперкалии (лат. Lupercalia) устраивались с целью охранить стада и умилостивить Фавна — бога полей, лесов, пастбищ и животных. Это был настоящий карнавал пастухов. Обвязанные козлиными шкурами, пастухи нападали на всех встречных и стегали их.

Некоторые из пастухов, издавая задорные крики, подбежали к путникам и попытались отстегать их ремнями, но гладиаторы, выставив перед собой дротики, отогнали озорников.

— Не тревожьте покой нашей госпожи, люди! — громко обратился к ряженым всадник в плаще. — Мы знаем, что у вас сегодня добрый день, да будут боги всегда милостивы к вам. Но мы пребываем в трауре. Ступайте своей дорогой. Нам не до праздника.

— Кого везёте? — выставив обмазанный маслом живот, шагнул вперёд один из пастухов, от него разило вином. Из его волос торчали зелёные листья. Козлиная шкура сползла с его спины на плечо, и он поправил пальцем врезавшиеся ему в шею ремешки. Пучок свежей листвы, заткнутый за опоясывавшую бёдра верёвку, слегка прикрывал гениталии пастуха. — Кто умер?

— Энотея, прекраснейшая из женщин. Но всемогущая Венера наполнила её своей чудесной силой, поэтому тело Энотеи не подвергается тлению, — человек в плаще уверенно произносил слова, которые привык проговаривать ежедневно на каждой остановке, едва вокруг собиралась толпа зевак.

Пастухи постепенно угомонились, волчьи завывания смолкли.

— Взгляните, если хотите, — предложил всадник.

В эту минуту на дороге появилась лёгкая крытая повозка, украшенная чеканным серебром. Четыре белые лошади мчали её по направлению к Риму, четыре всадника сопровождали её. Проезжая мимо, повозка притормозила.

— Феликс Север! — послышался женский голос, и шёлковая занавеска, расшитая золотой нитью по кремовому фону, откинулась.

Человек в плаще подъехал к остановившемуся экипажу и воскликнул:

— Антония! Рад видеть тебя!

— Здравствуй, Феликс, — Антония выглянула из окошка и протянула руку в браслетах, на её пальцах лучисто играли драгоценные камни. — Как же давно мы не виделись!

— Я долго был в Сирии, — он почтительно склонился в седле. — В прошлом году я вернулся в Италию, но в Рим ещё не приезжал. Я слышал, что твой муж так и не возвратился из Британии.

— Да, Траян исчез, — она поморщилась и вытянутой рукой нежно потрепала Феликса по щеке. — Ничего не поделать, такова воля Марса. Но что это за странная повозка. Ты кого-то сопровождаешь?

— Да, я везу тело Энотеи.

Феликс Север подробно рассказал Антонии о знаменитой Певице. Он был её поклонником, не скупился на краски, восхваляя душевные качества Энотеи, и стеснялся восторгаться лишь её искусством любви.

— Ты пробудил во мне интерес. Я хочу взглянуть на неё, — заявила Антония.

Один из сопровождавших Антонию всадников стремительно спрыгнул с коня и подставил к повозке маленькую лесенку. Второй подбежал к патрицианке с другой стороны и закрыл её зонтиком из павлиньих перьев.

Голые пастухи совсем успокоились и расступились, пропуская Антонию. Сами они уже успели, встав на цыпочки, заглянуть в чёрную повозку и теперь перешёптывались, боясь потревожить дух умершей. Гладиаторы распахнули заднюю дверь, и Антония заглянула внутрь.

— Она правда мертва? — послышался её недоверчивый голос.

— Давно мертва.

Патрицианка поднялась по подставленной ей лесенке в повозку и с любопытством дотронулась до кожи покойницы.

— О, Юпитер! Как это удивительно! Как захватывающе! Куда ты везёшь её, Феликс?

— В Рим. Хочу, чтобы о Певице узнали все. Я хочу воздвигнуть храм в её честь.

— Кто позволит тебе? Но всё-таки как невероятно: обыкновенная продажная волчица, а боги даровали столь чудесную смерть!

— Ей была дарована и чудесная жизнь.

— Она и впрямь была так хороша в любви, как ты рассказал мне?

Феликс кивнул.

— Что ж… До города уже рукой подать… Где ты остановишься?

— Где-нибудь неподалёку от городских ворот. В Рим нас не пустят с мёртвым телом простолюдинки.

— Простолюдинки и проститутки, — добавила Антония и сошла на землю. — Сегодня я буду в доме Метелла и обязательно расскажу об этом чуде. Завтра же к тебе явятся толпы людей.

Антония вернулась в свой экипаж и укатила.