Волки Кальи

Каллагэн шумно сглотнул слюну.

— Наши руки… он заставил нас вымыть руки перед уходом. На всякий случай. И поблагодарил за то, что мы его навестили. «Дом», сказал он Роуэну, это лучшее, что у него было в жизни. Потому что там он действительно обрел дом.

— Никогда раньше мне не хотелось так выпить, как в тот вечер, когда мы вышли из Центральной больницы. Слава Богу, Магрудер был рядом, поэтому мы вместе проходили мимо баров. В тот вечер я улегся спать трезвым, но точно зная, что долго не удержусь. Именно первый стакан превращает тебя в пьяницу, так говорили на собраниях «Анонимных Алкоголиков», а меня от моего первого стакана уже отделяло совсем ничего. Где-то бармен уже ждал меня, чтобы наполнить его.

Через два дня Люп умер.

На похороны собралось человек триста, практически все они какое-то время провели в «Доме». Слезы лились рекой, произносились трогательные речи, в том числе и людьми, которые не смогли бы пройти по прямой, начерченной мелом. Когда все закончилось, Магрудер взял меня за руку.

— Я не знаю, кто ты, Дон, но мне доподлинно известно, что ты — хороший человек и запойный пьяница, который не прикасался к спиртному… как давно?

Я подумывал как-то уйти от прямого ответа, но на это требовались слишком большие усилия.

— С прошлого октября.

— Сейчас тебе хочется выпить. Это написано на твоем лице. И вот что я тебе скажу: если ты думаешь, что, пропустив стаканчик, ты сможешь оживить Люпа, я тебе разрешаю. Более того, найди меня, мы вместе пойдем в «Бларни стоун» [41] и сначала пропьем все, что у меня в бумажнике. Лады?

— Лады.

— Если ты напьешься сегодня, это будет самым худшим, что можно сделать, самым большим надругательством над памятью Люпа. Все равно что помочиться на его мертвое лицо.

41

«Бларни стоун» — популярный ирландский пивной бар в Нью-Йорке.

— Он был прав, и я это знал. Остаток этого дня провел так же, как и свой второй день в Нью-Йорке, бродил по городу, боролся с отвратительным вкусом во рту, боролся с желанием купить бутылку и устроиться в парке на лавочке. Я помню, как шел по Бродвею, по Десятой авеню. Потом оказался на Парк-авеню, в районе Тридцатых улиц. Уже начало темнеть, в обоих направлениях автомобили ехали по Парк-авеню с включенными фарами. На западе небо окрасилось в оранжевые и розовые тона. Улицы купались в этом великолепном предзакатном свете.

Я вдруг ощутил умиротворенность и подумал: «Я выиграю. Сегодня по крайней мере я выиграю». — И вот тут в голове зазвенели колокольца. Громче, чем всегда. Я почувствовал, что голова у меня разрывается. Парк-авеню замерцала передо мной и я подумал: «Боже, а ведь она нереальная. Парк-авеню нереальная, и все остальное тоже. Гигантская декорация. Весь Нью-Йорк — рисунок на заднике, а что находится за ним? Да ничего. Абсолютно ничего. Одна лишь темнота».

Потом ощущение реальности вернулось. Мелодия в голове начала утихать… утихать… смолкла. Я зашагал дальше, очень медленно. Как человек, идущий по тонкому льду. Боялся, что вывалюсь из этого мира, если надавлю на тротуар сильнее, и окажусь в темноте. Я знал, что все это какой-то бред, тогда я это знал, но знания не всегда помогают, не так ли?

— Не всегда. — Эдди вспомнил о тех днях, когда баловался героином в компании Генри.

— Не всегда, — согласилась Сюзанна.

— Не всегда, — кивнул Роланд, подумав об Иерихонском Холме. Подумав об упавшем на землю роге.

— Я прошел один квартал, потом два, три. Опять начал думать о том, что все будет хорошо. Да, я ощущаю во рту дурной вкус, да, я могу видеть вампиров третьего типа, но я к этому приспособлюсь. Особенно если учесть, что вампиры третьего типа не засекают меня. Я их видел, они меня — нет, словно мы находились по разные стороны стекла, пропускающего свет только в одну сторону. Но в тот вечер я увидел кое-что похуже, гораздо хуже, чем эти вампиры.

— Ты увидел того, кто действительно умер, — сказала Сюзанна.

Каллагэн повернулся к ней. На лице читалось крайнее изумление.

— Как… как ты…

— Я знаю, потому что побывала в Нью-Йорке посредством Прыжка, — ответила Сюзанна. — Мы все побывали. Роланд говорит, что это люди, которые или не знают, что они умерли, или отказываются с этим смириться. Они. Как ты их называл, Роланд?

— Бродячие мертвяки, — ответил Роланд. — Их немного.

— Но и немало, — Кэллагэн вздохнул, — они знали, что я их вижу. На Парк-авеню безглазый мужчина и женщина без правых руки и ноги, с обожженным телом смотрели на меня так, будто думали, что я могу… ну, не знаю, вернуть им жизнь.

Я побежал. Бежал долго, потому что пришел в себя на углу Второй авеню и Девятнадцатой улицы, сидел на бордюрном камне, опустив голову, тяжело дыша.

Какой-то старичок подошел, спросил, все ли со мной в порядке. К тому времени я уже успел отдышаться и ответил, что да. Он сказал, что в таком случае мне бы лучше подняться. Менее чем в двух кварталах патрульная машина, она приближается к нам и меня могут замести, если увидят сидящим на бордюрном камне. Я посмотрел старику в глаза и ответил: «Я видел вампиров. Даже убил одного. Я видел ходячие трупы. И вы думаете, что меня испугают два копа в патрульной машине?»

Он попятился. Посоветовал держаться от него подальше. Сказал, что хотел лишь оказать мне услугу и вот, мол, что за это получил. «В Нью-Йорке, — воскликнул он, — ни одно доброе дело не остается безнаказанным», — и, разъяренный, потопал прочь.

Я расхохотался. Встал, огляделся. Рубашка вылезла из брюк. Сами брюки в какой-то краске. Я и понятия не имел, где успел в нее вляпаться. Я огляделся и, спасибо всем святым и грешникам, увидел, что совсем рядом бар «Американо». Потом уже я выяснил, что в Нью-Йорке их несколько, но тогда решил, что он перенесся сюда из сороковых годов, чтобы спасти мне жизнь. Я вошел, сел на стул в конце стойки, а когда подошел бармен, сказал:

— Ты для меня кое-что припас.

— Неужто, приятель? — спросил он.

— Да, — кивнул я.

— Тогда скажи, что именно, и я принесу.

— «Бушмиллс» [42] , — ответил я, — а поскольку ты держишь его для меня с прошлого октября, почему бы тебе сразу не налить двойную порцию.

Эдди передернуло.

— Плохая идея.

— В тот момент мне казалось, что это лучшая идея всех времен и народов. Я мог забыть Люпа, перестать видеть мертвяков, возможно, даже перестать видеть вампиров… москитов в образе человеческом.

42

«Бушмиллс» — марка ирландского виски.

К восьми вечера я напился. К девяти напился сильно. К десяти нализался до чертиков. Смутно помнил, как бармен вышвыривает меня за дверь. Наутро проснулся на скамейке в парке, под газетным одеялом.

— Возвращение в исходную точку, — пробормотала Сюзанна.

— Ага, леди, возвращение в исходную точку, ты права, и я говорю спасибо тебе. Я сел. Подумал, что моя голова сейчас расколется. Опустил ее к коленям, а поскольку она не взорвалась, вновь поднял. Старуха сидела на скамье в двадцати ярдах от меня, обычная старуха, в платке на голове, кормила воробышков из бумажного пакета с орешками. Только синий свет гулял по ее щекам и лбу, вырывался изо рта и прятался в нем при выдохах и вдохах. Одна из них. Москит. Ходячие трупы исчезли, но я по-прежнему мог видеть вампиров третьего типа.