«Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков
Шрифт:
Но это рассказ длится так долго, на самом деле все произошло почти мгновенно; я думал уже не головой, а руками: мои руки сами выхватили винтовку из-под ног погибшего красноармейца, я высунулся из воронки и почти в упор выпалил в подбежавшего ближе всех абрека.
Ах, если бы у меня в руках был мой верный «МП-40», я смог бы очередью положить сразу всех троих, но на перезарядку винтовки требовалось драгоценное время, которого у нас уже не было! Приятель убитого мною абрека с яростным воплем ринулся на меня со штыком, черт его знает, почему он не выстрелил, но это спасло мне жизнь. Я увернулся от штыка и прикладом выбил оружие из рук врага; впрочем, это мало охладило его пыл, чертяка ринулся в рукопашную. Мы упали на дно воронки, ожесточенно молотя друг друга кулаками, он был коренастый мужик лет сорока,
Рассказывает старшина Нестеренко:
— Тем временем бой подошел к концу, часть банды была перебита, оставшиеся поспешно отступили и растворились в густом лесу. Мы пересчитали своих оставшихся в живых бойцов, оказали помощь раненым и осмотрели трупы убитых врагов.
Петров перевернул на спину тело убитого Чермоевым абрека и аж присвистнул от удивления.
— Аслан, ажа (гляди), узнаешь его?
— Вот шайтан, это же один из наших милиционеров, он еще с вечера отпросился в аул на поминки к Родне.
— Вижу теперь, какая у него милая родня, именно он навел на нас банду. Хорошо хоть предатель не знал точного места, не то бандиты бы опустошили тайник раньше нас! А так они дождались, пока мы любезно откопаем для них оружие, расслабимся после работы, и подло напали!
— Нет, но кто бы мог подумать, что этот малый окажется предателем: из бедной крестьянской семьи, член партии…
— Да, иной раз невозможно предсказать, чего стоит ожидать от человека! Вот наш фриц, например.
— Да уж, Гроне сегодня отличился! — потрясенно сказал Чермоев, обращаясь к пленному: — Честно говоря, когда ты схватил винтовку у Чобота, я подумал, что ты развернешься и выстрелишь в меня.
— Клянусь, и мысли такой не было! — ответ Пауля был абсолютно искренним.
Тогда капитан широко улыбнулся и спросил: «Как там будет по-вашему спасибо? Данке, геноссе, так?!»
— Я тоже говорю вам в ответ «Баркалла», ведь вы тоже сегодня дважды выручили меня! — улыбнулся в ответ немец.
С тех пор обстановка между ними начала постепенно разряжаться, хотя Чермоев все равно не был склонен полностью доверять бывшему противнику.
Рассказывает рядовой Гроне:
— После боя у заброшенного аула прошло уже два дня. Хотя на русских мое поведение в том бою произвело благоприятное впечатление, но все равно меня продолжают держать под замком.
Сижу один в комнате, от скуки смотрю в окно. На вышке томится разморенный летним зноем часовой, двое красноармейцев чинят упряжь, сидя в тени у коновязи, у их ног дремлет лохматый щенок. Нудно гудит над ухом муха, скучно, жара!
Внезапно часовой на вышке встрепенулся и что-то крикнул по-чеченски сидящим во дворе, они вскочили, отворили тяжелые кованые ворота, и во двор въехал всадник на вороном коне. Судя по реакции почтительно вытянувшихся перед ним красноармейцев, это был какой-то важный чин НКВД. Приехавший молодцевато соскочил с седла и, небрежно кинув повод подскочившему солдату, проследовал в штаб. Из дверей штаба навстречу ему уже вышел Чермоев, они дружески обнялись и расцеловались, как это делают кунаки-горцы. В этот момент они стояли совсем недалеко от моего окна, и я смог хорошо рассмотреть лицо приехавшего, которое показалось мне знакомым. Ну да, точно, эти лохматые сросшиеся брови и особенно родинка на крупном горбатом носу! Мы с Гюнтером уже дважды встречались с этим типом, но тогда он был одет не в форму НКВД, а в гражданский пиджак из добротного дорогого сукна, и нам представили его как одного из ведущих функционеров подпольной партии «Кавказских братьев». Если бы в последнюю нашу встречу мы пришли бы с ним к взаимному соглашению, то оружие из тайника было бы передано именно его людям. Я точно уверен, что это именно тот человек, который
вел с нами переговоры от имени руководства ОПКБ, у меня хорошая память на лица!— А ну слезь с окна! — это вошедший в комнату Нестеренко стаскивает меня с подоконника, схватив сзади за майку. — Чего там высматриваешь?
— Сергей, а кто это приехал?
— Начальник районного НКВД Эльмурзаев, а тебе это зачем знать? — спохватывается Серега. Мой конвоир изо всех сил старается выглядеть строгим, следуя указаниям капитана.
«Правильно, этот тип Гюнтеру тоже намекал на переговорах, что занимает немалый пост! — мелькает в моей голове. — Неужели двойной агент?! В принципе русские сами говорили, что среди местных кадров много предателей, но неужели даже на таком Уровне? И это друг Чермоева, а что, если и сам Чермоев?»
Выкладываю все свои подозрения Нестеренко, он с сомнением качает головой, но решаем доложить обо всем Лагодинскому.
Рассказывает старшина Нестеренко:
— Асланбек был поражен, узнав о попытках своего кунака наладить сношения с немецкой разведкой. Сначала он даже бурно негодовал и высказал подозрение, что Гроне либо обознался, либо нарочно оговаривает его друга Эльмурзаева, пытаясь таким образом опорочить заодно и лично Чермоева. В пользу старого чекиста говорил также его блестящий послужной список: он отличился еще в Гражданскую, когда дрался с казаками Бичерахова в составе чеченской Красной Армии, был членом партии с двадцать пятого года, участвовал в организации первых колхозов в Чечне.
Но Лагодинский после беседы с пленным дал тому возможность еще раз незаметно поподробнее разглядеть предателя, немец упорно настаивал на своем. После повторного допроса полковник все же пришел к выводу, что Гроне не врет. Особенно его убедили несколько слов, которые Пауль запомнил из разговора Гюнтера и представителя подпольщиков.
В тот раз фельдфебель спросил Эльмурзаева, почему он, которому Советы дали столь высокий пост и власть, все же решился принять участие в восстании? Эльмурзаев ответил, что его верность большевикам сильно поколебалась после массовых репрессий и особенно «генеральной операции по изъятию антисоветских элементов» в августе 1937 года, в ходе которой в Чечне было арестовано более десяти тысяч человек и уничтожено практически все национальное руководство республики. Еще полковника очень заинтересовали слова Пауля о том, что Шмеккер не успел лично встретиться ни с кем из ОПКБ, хотя договоренность о таких встречах была достигнута.
Возник вопрос о дальнейших действиях. Можно было бы сразу на месте арестовать двойного агента, но что бы это дало? Эльмурзаев стал бы все упорно отрицать, а улик против него, кроме свидетельских показаний диверсанта, не было! Выбить из предателя правду?! Но начальник райотдела НКВД был мужчина с характером, и были серьезные опасения, что даже при применении жестких методов воздействия он вряд ли бы выдал своих сторонников.
Тогда у полковника возник интересный план: а что, если пока оставить Эльмурзаева на свободе и через него попытаться арестовать все руководство подпольной организации «Кавказских братьев»? Задумка основывалась на том, что Чермоев, соблюдая секретность операции, не сообщил своему кунаку о захвате немецких диверсантов. Следовательно, хорошо знакомый Эльмурзаеву Гроне мог прийти к тому на явку и сообщить буквально следующее: «Мы передали германскому командованию ваши предложения, они были рассмотрены и частично приняты. Но необходимы дальнейшие переговоры о совместных действиях, которые будут уже вестись на более высоком уровне. На это уполномочен офицер СС, который желает встретиться со всем руководством ОПКБ в условленном месте. При положительном результате переговоров вам будет оказана всесторонняя поддержка».
Вот так бы НКВД и накрыло разом все осиное гнездо! Роль гитлеровского офицера должен был сыграть отлично владеющий немецким языком Петров.
— Товарищ полковник, извините, но мне эта затея кажется опасной, — гнет свою линию Чермоев. — Единственно, что можно добиться от этого гитлеровского щенка, чтобы он из-под палки передавал нужную нам дезинформацию. Человека вы из него все равно не сделаете, он все равно не будет воевать на нашей стороне, он только и ждет удобного момента, чтобы сорвать нам операцию.