Волков. Гимназия №6

И, конечно же, табака: похоже, наши недруги курили, и даже на уровне третьего этажа дешевой махоркой разило так, что я едва не закашлялся.

—…никуда не денутся, — донеслось снизу из-под арки. — Попались, голубчики.

— Поскорее бы, — отозвался второй голос — постарше и более хриплый. — Надоело уже тут торчать.

На мгновение у меня даже мелькнула мысль вернуться назад и сидеть в столовой хоть до утра — но рано или поздно Иван Павлович или кто-то из дежурных учителей разгонит всех по домам и закроет гимназию на ночь, и нам все равно придется выйти.

Так что лучше уж выйти вот так.

— Давайте, братцы. — Я перекинул ногу через подоконник. — Только тихо.

Если бы кто-то неделю назад сказал, что я, древний и матерый старикан, буду вот так удирать из школы, спасаясь от старшеклассников… Конечно, мне приходилось попадать в передряги куда серьезнее — но для Володи Волкова даже такое было в новинку, и юное тело слегка подрагивало. Не от холода или страха — скорее от избытка того самого адреналина, который наполнял его силой и разгонял, делая каждое движение почти совершенным.

Я буквально прилип к стене, скользя по ней от окна к крыше. Подошвы ботинок едва слышно коснулись ржавой жести. Кровля недовольно скрипнула, но не выдала — снизу все так же доносились только мерная болтовня и запах махорки. Я сделал пару шагов по коньку, убрался в сторону, освобождая дорогу, и через мгновение мои товарищи тоже уже были внизу. Сначала Петропавловский — Фурсов, как самый рослый и тяжелый, выбирался последним. Мы прошли чуть ли не над самыми головами восьмиклассников — и удрали…

Почти удрали. Я уже успел поверить, что сегодняшний вечер закончится без кровопролития, но у госпожи судьбы, похоже, были другие планы — если уж она послала мне Петропавловского.

То ли в качестве платы за утреннее везение, то ли просто так — из чистого баловства.

Я не мог даже предположить, что вдруг взбрело горе-семинаристу в дурную голову, но вместо того, чтобы пригнуться и тихонько перебирать ногами по крыше подальше от гимназии, он шагнул обратно на конек, выпрямился во весь рост и, наклонившись вниз, завопил на весь Чернышев переулок:

— Ну что, сиволапые, долго ждать собрались? А выкусите!

— Ты чего творишь, баран? — прошипел Фурсов. — Совсем рехнулся?

Я был целиком и полностью согласен, но тратить времени на болтовню не стал — просто схватил Петропавловского за шиворот и сдернул обратно к нам. И вовремя: об металл кровли уже разбилась первая бутылка. В одно мгновение забраться наверх наши недруги, конечно, не могли — зато соображали быстро. Не успело эхо от вопля Петропавловского затихнуть под аркой гимназии, как внизу в переулке послышалась ругань, и метательные снаряды посыпались градом.

Восьмиклассники швыряли в нас все, что попадалось под руку: камни, куски асфальта, обломки дерева и прочий увесистый мусор. С меткостью у них было не очень, но сама по себе плотность огня впечатляла — так что мне оставалось только прикрыть голову локтем и удирать, гремя ботинками по крыше. Фурсов с пыхтением бежал следом, а длинноногий Петропавловский даже вырвался вперед — и тут же с оханьем споткнулся, получив по спине камнем. Я едва успел поймать его за китель и сам чуть не свалился.

Судя по шуму, восьмиклассники мчались за нами по переулку и ломились во дворы под арки: теперь их вопли слышались уже с обеих сторон здания, по которому мы удирали — и рано или поздно кто-то непременно должен был отыскать или дверь, ведущую наверх, или пожарную лестницу.

С крыши определенно стоило убраться — и побыстрее.

— Давайте сюда! — Я метнулся к ближайшему слуховому окну. — Быстрее!

Квадратное отверстие кое-как закрывала решетка без петель. Видавшая виды, ржавая, и все же достаточно надежная, чтобы остановить даже крепкого гимназиста… обычного гимназиста. На маскировку суперсил и спектакль с превозмоганием времени определенно уже не оставалось — так что я без особых затей вырвал несчастный кусок металла и отшвырнул в сторону. Раздался треск, стук гвоздей по кровле, грохот — и через мгновение я уже влетал на чердак ногами вперед.

В нос тут же ударил запах гнили и птичьего помета — похоже, мне не посчастливилось угодить в самый натуральный голубиный мегаполис. Местные обитатели с сердитым курлыканьем носились вокруг и колотили нас крыльями по лицам, старые доски трещали под ногами, и все же мы смогли кое-как продраться к люку, ведущему вниз.

— Тут склады. — Фурсов откинул в сторону тяжелую крышку. — Отсюда на Апрашку возят.

Где-то в помещении под нами горел свет. Всего одна тусклая лампочка — но и этого хватило разглядеть в полумраке какие-то полки с мешками и ящиками, за которыми мельтешили тени: три или четыре силуэта — то ли сторожа, то ли местные рабочие вечерней смены… Вряд ли они обрадовались бы троице перепачканных голубиным пометом гимназистов.

Впрочем, судя по воплям с улицы, у нас имелись проблемы и посерьезнее пары усталых мужиков.

— Ходу, братцы! — скомандовал я, первым скатываясь вниз по крутой лестнице. — Прорвемся!

Бедлам понемногу перемещался с Чернышева переулка сюда, на склад. Восьмиклассники то ли успели заметить, как мы лезем на чердак, то ли просто вломились внутрь и искали проход на крышу — шум вокруг стоял такой, что я перестал слышать собственные шаги.

— Вы кто такие? — заорали за спиной. — А ну стой!

Похоже, кто-то из работяг заметил нас. А может, наткнулся на Кудеяровскую банду — я не стал разбираться и ломанулся вперед, шныряя между полками и прыгая через бочки и ящики, которые то и дело попадались на пути. Фурсов не ошибся: мы действительно забрались на продуктовый склад, и теперь нам предстояло удирать не только от восьмиклассников, но и от местных грузчиков.

Здоровенный мужик в рабочей робе с руганью бросился мне наперерез, но я оказался быстрее: нырнул под могучую ручищу, оттолкнулся локтем от ящика и понесся дальше. Петропавловский каким-то чудом проскочил следом, а вот Фурсову повезло меньше — он не стал рисковать и ломанулся в соседний проход.

И тут же влип: я краем глаза увидел, как на него с разных сторон налетели сразу три фигуры в синем.

— Давай сюда! — Я дернул Петропавловского за рукав. — Наших бьют!

Первого восьмиклассника я без особых затей снес плечом, второго оттащил от Фурсова за пояс и швырнул на какие-то мешки — похоже, с мукой. Третьего уложил Петропавловский: увернулся от неуклюжего пинка в живот и ударил сам. Не слишком крепко, изящно — зато прямо в нос, разом опрокинув врага на пол.

— Держи их, держи!