Волны (В стране любви)

Берта. Этотъ, чернобородый?

Кистяковъ. детъ вмст съ вами. Онъ генуэзецъ.

Амалія. Какой y него букетъ!

Кистяковъ. Здшнія дамы поднесли. Здсь вдь y политическихъ мужей свои психопатки, какъ y теноровъ.

Берта. Ну, вотъ вамъ и веселый спутникъ на дорогу.

Амалія. Онъ, говорятъ, премилый, стихи пишетъ.

Маргарита Николаевна. Откуда съ нимъ знакомы наши?

Кистяковъ. Да вдь Франческо, какъ благо волка, вс знаютъ: очень ужъ парень достопримчательный.

Франческо (подносить Маргарит Николаевн букетъ). Вашему превосходительству отъ энтого превосходительства, въ знакъ наступающаго пути.

Пандольфи (издали, въ барк, снявъ шляпу, держитъ ее на отлет, съ любезною и выжидательною улыбкою).

Рехтбергъ (недумвая). Какъ же однако?

Кистяковъ. Примите. Это большая любезность. Вполн прилично и въ обычаяхъ страны.

Леманъ. Къ тому же генеральш отъ генерала. Не обидно. Вдь онъ поздшнему генералъ.

Франческо. Онореволе!

Рехтбергъ. Ну, прими.

Маргарита Николаевна. Да, я уже приняла. Благодарю, Франческо.

Посылаетъ любезную улыбку отплывающему Пандольфи, который, еще разъ склонивъ голову, только теперь накрывается шляпой и садится.

Амалія. Какіе вжливые эти итальянцы!

Маргарита Николаевна (нюхаетъ букетъ). Какая прелесть! Кажется, въ самомъ дл, будетъ не очень скучно.

Рехтбергъ. Однако, господа…

Леманъ. Не безпокойтесь, время терпитъ. Ваша барка готова.

Берта. Я провожаю.

Амалія. И я.

Кистяковъ. А я чмъ же хуже другихъ?

Леманъ. Ужъ и меня захватите.

Рехтбергъ. А Дмитрій Владимировичъ?

Лештуковъ. Столько кандидатовъ, что мн не остается мста. Разршите откланяться на берегу.

Рехтбергъ. Позвольте, глубокоуважаемый Дмитрій Владимировичъ, при разлук, такъ для меня и Маргариты Николаевны неожиданной, выразить вамъ чувства искреннйшей симпатіи и глубочайшей благодарности.

Леманъ (Кистякову). За пару великолпныхъ оленьихъ роговъ.

Рехтбергъ. За милую готовность, съ которой вы всегда длили наше общество, отнимая y себя время, драгоцнное для публики и потомства.

Леманъ. Загудла волынка!

Рехтбергъ. Врьте, что минуты, проведенныя въ обществ вашемъ, останутся неизгладимыми въ нашей памяти. Горжусь, что имлъ счастье жать руку нашего извстнаго…

Леманъ. Вотъ оно!..

Кистяковъ. Триста два!..

Рехтбергъ. Лештукова… его смлую и честную творческую руку…

Лештуковъ. Равно съ моей стороны.

Рехтбергъ. Еще разъ всего хорошаго.

Маргарита Николаевна. Что же ты не пригласилъ Дмитрія Владимировича къ намъ, въ Петербургъ?

Рехтбергъ. Ахъ, милая, это твое дло.

Леманъ. Идите-ка, ваше превосходительство, я васъ въ лодочку подсажу, А то съ непривычки къ мореплаванію, чего добраго…

Маргарита Николаевна. Душечка, Берта!

Показываетъ глазами на мужа.

Берта. Занять? Понимаю… валяйте. Я все понимаю. Амаль…

Амалія. О, разумется… понимаю…

Кистяковъ. Удивительно, какъ бабы одна другую съ одного взгляда понимаютъ, А нашъ брать своего брата уметъ только въ лужу сажать…

Маргарита Николаевна. Прощай, ду…

Лештуковъ. Прощай!

Маргарита Николаевна. И ты говоришь прощай? Не-до свиданія? Увидимся въ Петербург или нтъ?

Лештуковъ. Зачмъ?

Маргарита Николаевна. Ну, если – «затмъ», тогда, конечно, незачмъ… Дмитрій! Ждать или нтъ?

Лештуковъ. Нтъ.

Маргарита Николаевна. Не стоитъ?

Лештуковъ. Да.

Маргарита Николаевна. Самому дороже?

Лештуковъ. Совсти дороже.

Маргарита Николаевна. Прощай… А, все-таки, я любила тебя, Дмитрій.

Лештуковъ. Можетъ быть.

Маргарита Николаевна. Прощай…

Отходить.

Боже мой!.. вс уже сли… одна я… ай, какъ качаетъ… Кистяковъ, да дайте же руку…

Кистяковъ. Не бойтесь, держу крпко, не перекинетесь.

Маргарита Николаевна. Вильгельмъ, не трогайся съ мста, ты опрокинешь лодку… Боже! Какая шаткая… вдь это ужасъ!

Леманъ. Аванти!

Лодка отплываетъ.

Разные голоса съ лодки: До свиданія, Дмитрій Владимировичъ… мы ухали. До свиданія!..

Рехтбергъ. До пріятнйшаго свиданія!

Маргарита Николаевна. Не забывайте насъ. До свиданія!..

Лештуковъ (одинъ). Волны… волны… все волны!..

КОНЕЦЪ.