Вольные повести и рассказы

– А на сколько минут? – спросил я распределительницу ролей.

– Пятнадцать минут вас устроят? Тема объёмная, поэтому вам побольше времени, – построила Дека благотворительную логику.

– Постойте… Шутите, Тамара Григорьевна? Вы свою докторскую диссертацию о любви сколько писали? И смогли бы её изложить за пятнадцать минут? – вступил я в пререкания.

– Вы примерный студент, Любан Дубинин, всё знаете… Мне на защиту диссертации давали 20 минут… – сообщила она техническую подробность своего диссертационного подвига.

– Сравнили. Там Совет, крутолобые, словечки точные любят, цитаты, а тут молодёжь. Нужно популярное изложение… Нее, по факту, в пределах урока… – выставил я своё условие.

– Вы с ума сошли?… Я себе взяла двадцать, – возмутилась Дека по-женски.

– …? – пожал я плечами. Я решил доказать свою состоятельность. – Когда мы поступали в пединститут, наш фак был четырехгодичным. То есть сейчас я был бы дипломированным учителем и имел бы право вести уроки в школе. Неужели из-за того, что вуз стал университетом, я за это же время не дорос до проведения какого-то одного урока? – обосновал я свою точку зрения.

– Первый урок и сразу показной? Так не бывает… – с долей резона возразила Дека. – И причём здесь урок, речь о простом выступлении… – совсем потеряла она всякую логику.

– Простых выступлений не бывает, тем более, о любви. Я прошу время, равное уроку, а получится у меня урок, я и сам не уверен… Назовите моё выступление научно-популярной лекцией о проблемах любви, и я подумаю… – запутал я милую женщину своими капризами. Но кто может сравниться с капризами женщины, да ещё декана!

– Нет, нет! Мы не можем угнетать студентов первым же мероприятием. Что о нас подумают юные ученики? Хотелось бы динамично и интересно… Не так ли? – гнула она свою волю.

– Насколько я знаю студента Дубинина, с ним ни студентам, ни вам скучно не будет… – присоединился к полемике старший препод ДД. – Тем более, у нас запланировано два часа, – добавил он веско.

– Да, но вдруг явится ректор, ему тоже захочется поговорить… Он любит молодых студентов… – приоткрыла она свой резерв.

– А вы бы не могли уступить ему часть своего времени? Любан так интересен… – ляпнула Мария Ивановна, отчего Тамара Григорьевна зашлась удушьем и некоторое время лишь открывала рот, а говорить не могла… Ребят подмывало заржать, но они вынесли испытание. Она так и проглотила ляпу коменды молча, лишь бросила от себя ручку, признак своего гнева.

– Ну, допустим, – уняла она стресс. – И о чём вы так долго будете говорить в своей научно-популярной лекции? – начала она уступать позиции.

– Да я ещё не знаю, сяду – подумаю… – отвечал я типичной вузовской шуткой. Но жеребцы, так долго сдерживавшие своё ржание, сорвались с коновязи.

– И-га-гаа… – Дека тоже смеялась.

– Ну, хорошо, тридцать минут и ни минутой больше! – согласилась Дека.

– В пределах урока, а там видно будет… – стоял я на своём.

– И-га-га…

– Вот упертый, надо же! «Постойте» и всё, – передразнила она мою дурацкую привычку совать это слово к селу и к городу. Значит, знала мои привычки… – Соглашайтесь, иначе я сменю тему, – пригрозила Дека.

– У нас ещё два запасных жеребца, какие проблемы… – стоял я скалой. – Жеребцы подтвердили своё присутствие спонтанным ржанием.

– Ну, Любан Родимович! Четыре года я с вами промучилась, и вот теперь пятый… Я бы так и поступила, но у меня в плане именно эта тема… – Дека чуть не расплакалась, ей оставалось только сдаться. – Ну, смотрите у меня. Провалите мероприятие, на глаза мне не показывайтесь… На то пошло, я сама приглашу ректора, пусть любуется на своего заступника… – она напомнила о студенческом бунте, полагая, что его организовал я, а не мы вместе.

– И напишите текст! Я почитаю… и посмотрю…

– План-конспект! – поставил я точку.

– Ну, Дубинин! Вас как дразнят? – неожиданно спросила она. Зная привычки, видимо, знала и клички. Зачем спрашивать?

– Дуб! – подсказал мордвин.

– И-га-га… – тут опять залились все, и Мария Ивановна, и ДД, и Тамара Григорьевна, и мы, разумеется.

– Дуб и есть… А как Козикова? – продолжала она смеяться.

– ДД – подсказал чуваш. – По имени, – и опять засмеялись, но уже как бы остывая от предыдущего.

– Хорошо, не по фамилии… – намекнула она профессионально. Кому да не знать, как ей, что на Руси после дурака идут козлы и бараны… – А как меня? – она затаила дыхание.

– Вас по должности, без окончания… – осмелился я. – Дека…

– Дека? Вот как! Ещё терпимо. Спасибо за информацию. Но вернемся к нашим баранам… Тему Дубинину утверждаем. В этом случае дополнительные выступления я снимаю. Перегрузим. Ещё от молодёжи кому-то дадим. Да ректор… вдруг. – Все вздохнули с облегчением, однако, напрасно расслабились. Оказалось, инструктаж ещё не начинался.

– Но нам бы хотелось, чтобы вы, Любан Родимович, кстати, какое замечательно звучное сочетание – Любан Родимович… Чтобы вы, Любан Родимович, в своём выступлении или в лекции выразили общую тревогу руководства вузом за расширяющиеся масштабы секса, которые, как я полагаю, вы не перепутаете с любовью. Нам бы также хотелось, чтобы вы своим языком студента разъяснили своим братьям и сёстрам меньшим… о нежелательности ранних студенческих браков. Во-первых, молодёжь ещё, я бы сказала, недостаточно окостенела биологически, чтобы рожать, поэтому ранние браки разрушают недоразвившийся организм, что бы ни говорили нам фанатичные оппоненты. Во-вторых, мы озабочены вузовскими проблемами: чем больше браков, тем больше хлопот по предоставлению жилья для иногородних молодожёнов, – вы знаете, у нас ограниченные ресурсы. Об этом можно будет и не говорить, если вы почувствуете, что достаточно убедительно развили первую версию. Но если и скажете, мы вас журить не будем. Наконец, в-третьих. Вы от меня скрыли, но мне известно ваше другое прозвище… Вас ведь зовут Язычником, правда? – приклеилась она к кличкам, словно что-то хотела найти в них.

– Нас всех зовут Язычниками, а теперь ещё и Татарами… – отвечал за меня Слава.

– Не поняла…

– Да так. Мы летом посетили одно село, в котором местные парни набили нам «морду лица» под лозунгом «Бей татарву!» Таким макаром они защищали своих девушек, а мы стали Татарами, хотя татарин среди нас только один и его в тот момент в эпизоде не было… – сделал доклад Слава, будто его об этом просили.

– Ы-ы-ы… – засмеялось начальство. – Весёлые вы ребята. Не верится, чтобы таких бойцов побили сельские парни.

– Не, ну на равных. Мы тоже помахали руками. А с учетом того, что главного соперника обезвредил Любан, то победа осталась за нами…

– Ы-ы-ы… Вернемся… к язычникам. Нам бы не хотелось, чтобы вы педалировали это понятие, поскольку на нём некое табу, как на предмете низкого этического развития ваших предков… вы знаете сами… – сформулировала она, хоть и с трудом, третий пункт инструктажа.

– Извините, я отказываюсь выступать. Я уже вполне сформировавшийся историк и вправе давать оценки объективным событиям прошлого или сопоставлять эти события с настоящими событиями, если это имеет значение для выражения моих мыслей и аргументов, – с искренним оскорблением изложил я свои доводы и заерзал на стуле.