Шрифт:
Волоколамск
Один из самых интересных городов к западу от Москвы -- Волоколамск: как считается, древнейший в Московской области. Его "архитектурная летопись" богаче, чем у многих соседей. Говоря о его зодчестве, можно отметить не только привычный для Центра России XVII век, но и XVI, и даже XV. Богат он и политическими событиями (был когда-то столицей удельного княжества), и ратными (город воинской славы России). Не хватает ему только хорошего "десанта" профессиональных реставраторов. Такому бы городу цвести в полную силу!
В центре его царит типичный для Подмосковья кремлёвский холм -- без стен, зато с мощными земляными валами. И, конечно, с соборным комплексом, видным за километр, а где и за два. Холм высится над Волоколамском, как большая зелёная шапка, увенчанная чем-то ювелирным, мерцающим. Конечно,
Весь этот интереснейший ансамбль в цитадели города сформировался с XV по XIX век. Он включил в себя Воскресенский (ок. 1479-80 гг.) и Никольский (1850-60-е гг.) соборы с похожими одноглавыми силуэтами: таких разных эпох, но словно бы подогнанные друг к другу по размерам и форме! Колокольня XIX века пристроена с запада к Воскресенскому храму, но стоит на одинаковом расстоянии и от Никольского: все три сооружения выстроились в одну линию. Завершила формирование этого ансамбля в 1880-х годах краснокирпичная соборная ограда. Она как бы имитировала маленькую прямоугольную крепость. Четыре великолепных декоративных башенки со шпилями -- соединение неорусского стиля с псевдоготикой, -- встали по углам. Увенчали их резные флюгера, почему-то напоминающие огромные ключи. Очень символичная получилась картина на фоне облаков: куда ни глянь -- ключ в небо! А над столбиками самой ограды топорщились шипастые шарики, тоже характерные для псевдоготики -- объёмные "звёзды". Они взошли десятками, и весь пейзаж от них стал звёздчатым. Возможно, на необычный стиль этой ограды повлиял своим примером соседний Можайск: там-то весь соборный комплекс стал воплощением бурной готической фантазии XIX века.
К сожалению, окружало эту "сказочную" крепость внутри настоящей привычное для старорусских городов запустение -- почти закон жанра! Борщевик в полтора-два человеческих роста, золотые заросли сурепки...
– - всё это накладывалось будто на какие-то "потёртые" башни и храмы -- в том смысле, как потёртой и присыпанной нафталином бывает одежда в старом шкафу. История в тенётах, неприбранный музей под открытым небом. Такое ощущение, что страна, какой мы привыкли её видеть, нарочно всеми силами старается не выходить из образа: "А по-другому мне не идёт!". "Да идёт-идёт!
– - начинаешь ты про себя горячо возражать.
– - Вон в Йошкар-Оле, в Чебоксарах, вон у нас в Казани..." "Ну, так это у вас, что тут говорить!" -- отмахивается глухая провинция... в 100 с небольшим километрах от Москвы.
Даже огромная, торжественная надпись на откосе вала: "Волоколамск -- 1135 год". заросла травой настолько, что не очень-то разглядишь цифры. Словно старый город нарочно так неразборчиво указал свой возраст на этой зелёной визитной карточке.
Ну что ж, сделаем ряд пояснений. Город впервые упоминается в Лаврентьевской летописи под 1135 г. просто как "Волок" -- в связи с походом новгородского князя Всеволода (позже прославленного во святых) на суздальцев. Под 1178 г. впервые встречается более развёрнутое название "Ламский Волок". Он был основан новгородцами в важном стратегическом пункте -- на месте, где суда "переволакивали" по суше, сокращая тем самым водный путь из верховьев Волги к верховьям Москвы-реки -- за счёт целой системы притоков той и другой. Ближайшей относительно судоходной рекой была Лама. Небольшая, но значимая во всех отношениях крепость на волоке не раз в ходе усобиц переходила от Новгорода к Владимиру и обратно. В начале XIV века, при Иване Калите, Москва окончательно отобрала её у новгородцев. Волоколамск надолго стал самой западной крепостью Московского княжества -- незаменимым "щитом" государства. В этом качестве и прославился в истории.
Неудивительно, что такая важная крепость связалась с целым рядом ратных событий самых разных эпох. 26-29 ноября 1370 г. Волок успешно выдержал осаду литовского войска Ольгерда Великого во время его второго похода на Москву. Обороной руководил князь Василий Иванович Березуйский. Он решил по-рыцарски встретить Ольгерда в открытом бою на мосту -- перед главными воротами. Скрытно пробравшийся под мостом литовский воин убил его. Несмотря на гибель воеводы, защитники сумели отразить все приступы и заставили литовцев отступить.
Бывали в этих местах и татары. Считается, что где-то здесь в 1382 г. князь Владимир Андреевич Храбрый одержал победу над одним из отрядов Тохтамыша, рассыпавшихся после взятия Москвы грабить другие города. В летописях об этом говорится
кратко и смутно, численность разбитого татарского отряда не называется (возможно, он был невелик), но, поскольку других русских побед при этом нашествии не было, большинство историков в виде хоть какого-то психологического утешения стараются упомянуть о "битве под Волоком-Ламским". Есть, впрочем, и немногие скептики, считающие, что это "утешение" было просто придумано и специально вставлено в летопись. По крайней мере, вера русских людей в способность побеждать татар хотя бы в отдельных сражениях была после Куликовской битвы незыблемой. "Эхом Непрядвы" иногда называют этот таинственный, совершенно неизвестный в подробностях Волоколамский бой, состоявшийся ровно через 2 года после Мамаева побоища.Шли века. Самая знаменитая в истории Волколамска оборона (не считая, конечно, грандиозных боёв второй мировой войны!) пришлась на зиму 1612-13 гг. Ополчение Минина и Пожарского только что освободило Москву. Но, выступая из Смоленска в октябре, польский король Сигизмунд III об этом пока не знал -- он шёл на выручку своему уже не существующему гарнизону в Московском кремле. По дороге соединился с остатками разбитого ещё в августе войска Ходкевича. В конце ноября они остановились под Волоколамском и угрожали Москве, посылая громовые ультиматумы. Но поскольку, несмотря на все приступы, им не удавалось овладеть даже маленьким Волоколамском, цена этих угроз всё падала, и под конец они вызывали уже одни насмешки.
В "Новом летописце" оборона города описана так: "Бой же вели атаманы Нелюб Марков да Иван Епанчин, бились на приступах, едва за руки не берясь, и на трёх приступах перебили великое множество литовских и немецких людей".
Силы и так немногочисленных (около 5 тысяч) поляков быстро таяли. Зимняя осада обернулась для них бедствием. Король принял единственно верное решение -- отступить. "Если такая ничтожная крепость не была взята нами и одержала над нами победу, то как мы пойдём в другие сильные и известные крепости?" -- примерно так рассуждали поляки, если верить передающим их слова русским летописцам.
Отступление Сигизмунда III от Волоколамска стало не менее важным и радостным для России событием, чем за несколько месяцев до того отступление Ходкевича от Москвы под ударами Минина и Пожарского. Два раза столица была спасена! Причём, во второй раз враг был "развёрнут" ещё в 130 километрах от неё.
Этот ратный подвиг даже спустя почти 2 века был отражён на гербе Волоколамска 1781 года: "В верхней части щита -- герб Московский. В нижней -- древние зелёные шанцы в серебряном поле: в знак того, что сей город дал храбрый отпор осаждавшему оный Польскому Королю Сигизмунду" (из Геральдического описания). "Шанцы" имеют на гербе форму треугольника о трёх бастионах... хотя в реальности волоколамская земляная крепость была похожа на неровный овал. Видимо, геральдическая комиссия XVIII века ретроспективно перенесла в прошлую эпоху крепость, типичную для своего времени, но совершенно неизвестную России эпохи Смуты.
С событиями той же осады связана любопытнейшая версия, которой придерживался, например, Н. И. Костомаров и ряд других историков -- о том, что знаменитый Иван Сусанин совершил свой подвиг не под Костромой, а... под Волоком-Ламским.
"В одной из грамот царя Михаила Федоровича 1619 года говорится о крестьянине Иване Сусанине, которого польские и литовские люди, пришедши в Костромской уезд около этого времени, пытали немерными муками и допрашивали: где находился тогда Михаил; но Сусанин, зная, где он находился, не сказал им, и они его замучили до смерти. В статье "Иван Сусанин", напечатанной в первом томе "Исторических монографий и исследований", показана несостоятельность позднейших подробностей об этой личности, и именно несообразность с обстоятельствами известия о приходе польских и литовских людей в Костромской уезд, а равно и невозможность, если бы они в самом деле туда приходили, ограничиться спросом и пытками одного только лица. Правдоподобно будет допустить, что такое происшествие могло случиться не в Костромском уезде, а где-нибудь поближе к Волоку, где стояли тогда польские и литовские люди. Последние должны были знать о желании русского народа избрать Романова, и очень естественно было дать какому-нибудь разъезду, который отправлялся за продовольствием, поручение разведать, где находился Михаил Романов. Отправленные в разъезд могли схватить крестьянина из вотчины Михаила и допрашивать его, а других русских, которые могли быть при этом, не трогать, если те были из других местностей, не принадлежали Романовым и, следовательно, не возбуждали подозрения, что они знают о местопребывании Михаила. Эти последние и могли принести об этом событии весть в Кострому. Зять Сусанина, просивший через семь лет себе вознаграждения за смерть тестя, мог не знать в точности, где убийство совершилось, а подьячие, не всегда наблюдая точность выражений в грамотах, могли поставить известие о приходе польских и литовских людей в Костромской уезд в том смысле, что они шли, направляясь в Костромской уезд" (Н. И. Костомаров, "Смутное время московского государства").