Волонтеры Челкеля

Берг также бывала в этих местах, а что касается Богораза, то студент держался совершенно невозмутимо, не проявляя ни малейших признаков удивления или интереса. Всерьез заинтересовался увиденным лишь Арцеулов. Капитан слыхал о какой-то тайной авиабазе, подчинявшейся лишь Верховному, но не был уверен, шла ли речь действительно о Сайхене. Он-то первым и заметил то, на что не обратили внимание ни полковник, ни его штатские спутники – вышка была пуста. Караульных не оказалось и у подножья горы. Первая линия постов была брошена.

Они поднялись на гору, где нашли заснеженные окопы – вторую линию постов. Здесь тоже не было ни души, и Степа с запоздалым сожалением подумал, что теперь неприступный Сайхен можно брать голыми руками. Только на самой вершине полковник несколько успокоился – внизу лежал четкий четырехугольник аэродрома, на котором темнели силуэты нескольких аэропланов. Рядом, на высокой мачте, развевался трехцветный флаг.

– Кажется, пришли, – вздохнул Лебедев. – Слава Богу…

Их заметили уже у самого летного поля. Даже не патруль – просто какой-то офицер в белом полушубке наткнулся на гостей и тут же схватился за револьвер. К счастью, Лебедев вовремя узнал его, и тот, успокоенный, побежал звать начальство.

Встретил их пожилой бородатый полковник, показавшийся Степе чем-то похожим на покойного Ирмана – начальник авиационной части «Сайхен». Гостей пригласили в небольшой, жарко натопленный дом, где накормили обедом. Тут все и выяснилось. Гарнизон авиабазы, узнав по радио об отречении Верховного, разбежался. Остались лишь офицеры, уходить которым было некуда, да десятка полтора нижних чинов. С большим трудом удавалось держать взлетное поле чистым от снега. Охранять базу было некем, и полковник собирался уходить с офицерами в близкую Монголию, но не мог – ждал группу Лебедева. Теперь же он был искренне рад не только тому, что сможет, наконец, выполнить приказ, но и возможности поскорее покинуть ставшую такой опасной страну.

– Мой аэроплан в порядке? – первым делом спросил Лебедев. – Заправлен?

Полковник успокоил его, сообщив, что «Илья Муромец», на котором прилетел Лебедев, не только в полном порядке, но и регулярно прогревается, чтобы не заклинило моторы.

– Улетаем через час, – кивнул Лебедев. – Распорядитесь все подготовить. После этого можете уходить. Базу уничтожить, аэропланы сжечь.

Полковник подтвердил, что все понял правильно, и поспешил выполнить приказ. Путешественники остались одни.

– Николай! – Косухин мрачно поглядел на брата, а затем перевел взгляд на Арцеулова. – А зачем аэродром уничтожать? Ведь народное добро…

Ростислав лишь зло усмехнулся. Лебедев же пожал плечами:

– У меня есть приказ, Степан. Это военная база и военные аэропланы. К тому же твой Венцлав не сможет вылететь нам вслед.

На «твоего Венцлава» Косухин обиделся и замолк. Полковник достал из планшета карту и расстелил ее на столе:

– Господа, настало время решать. Я, Наталья Федоровна и господин Богораз улетаем. Вы, господин Арцеулов, и ты, Степа, можете решать сами.

– Я лечу с вами, – тут же ответил капитан. Косухин недоверчиво поглядел на него, но смолчал.

– Хорошо, – кивнул полковник. – В этом случае объясняю ситуацию. Мы летим на Особый объект «Челкель» в Западном Китае. Это неподалеку от Яркенд-дарьи. Вот смотрите…

Красный карандаш ткнулся в синюю извилистую линию, изображавшую неведомую им Яркенд-дарью и в маленький неровный кружок, оказавшийся озером Челкель.

– Господин полковник, но ведь это очень далеко! Как же мы сможем долететь? – поразился Арцеулов. – Здесь же тысячи две километров!

– Две тысячи триста, – кивнул полковник. – Не близко, конечно. Но я летал и не однажды. Мы полетим на «Муромце»…

– Это… – стал вспоминать Косухин. – Он может лететь до тысячи верст, да? Но ведь все равно, не долетим!

– «Илья Муромец» может пролететь и больше тысячи, Степа. Такого аэроплана еще нет ни у кого в мире. Четыре мотора, по двести двадцать лошадиных сил! Но нам не нужно будет устанавливать рекорды. В Монголии мы сядем и заправимся. Вот здесь, в Бодонган-хурэ…

Красный карандаш указал на маленький кружочек посреди желтого пятна, обозначавшего бескрайние степи Внешней Монголии.

– Пойдем на высоте около тысячи метров, это оптимально. Кстати, нам будет помогать холод…

– Я, кажется, понял, – заметил Арцеулов. – Второй принцип термодинамики!

– Да, открытие господина Нерста, закон к.п.д. теплового двигателя. А от Бодомган-хурэ до Челкеля тысяча триста километров или чуть-чуть больше. Лет десять назад это был бы рекорд, а теперь, господа, ничего особенного. Плохо лишь, что придется лететь самому. Нужен второй пилот, и я рассчитывал на Казим-бека…

– Но ведь здесь есть летчики? – удивился Арцеулов.

– Не имею права. Этот полет – мое дело. Ничего, долетим…

– Так у нас есть второй пилот, Николай Иванович, – раздался сонный голос Богораза. Студент неуверенно протирал очки, мигая красными от недосыпа глазами.

– Вы имеете в виду себя? – улыбнулся полковник.

– Себя? – удивился Богораз. – Вообще-то я летал на «Фарманах», но в такой ситуации не рискну. Зато среди нас есть некто, прошедший полный курс полетов на «Муромце»…

– Семен Аскольдович! – Берг смущенно взглянула на Богораза, а затем на пораженного услышанным Степу. – В Качинской школе вы делали большие успехи, чем я!

– Постойте, постойте, – Лебедев встал и начал растерянно тереть лоб. – Вы учились в Качинской авиашколе?

– Почти весь шестнадцатый год, – подтвердила Берг. – Как раз там мы узнали о вашем полете. Господин Богораз прошел полную подготовку на легких аэропланах, а я предпочла бомбовозы – «Святогор» и «Муромец»…

– Сколько же вам было тогда лет?

– Целых восемнадцать, – засмеялась Берг. – Родители не отпускали, пришлось ехать якобы на лечение в Коктебель…

– Я, кажется, понимаю, – после некоторого молчания проговорил Лебедев. – Вы учились в Каче… А потом в Можайске?

– Только три месяца, – коротко ответила девушка. Полковник кивнул и больше на эту тему не заговаривал. И Степа, и Арцеулов знали о знаменитой на всю Россию авиационной школе в Каче, но чему учили в Можайске, не имели никакого понятия.

– Господин Богораз, значит, это вы должны лететь летчиком-исследователем? – Лебедев резко повернулся к студенту. Тот снял очки, покрутил в руках и вновь надел на нос.

– Во всяком случае, меня к этому готовили, – наконец произнес он. – Правда, не представляю, как я буду лететь с моим бронхитом…