Волшебная дуэль (Чародеи на даче)

– Заткнитесь, проклятые! – крикнула Ядвига Янусовна и швырнула в них вяленой мышью.

Мышь, пару раз перевернувшись в воздухе, отчего-то вдруг ожила, пискнула и, приземлившись рядом с ходиками на стропилах, тоже начала икать.

– Прекратить! – взвизгнула Татаноча, отряхивая свои неказистые одеяния от пыли.

Окрик ее не возымел никакого воздействия ни на ходики, ни на мышь. Привалившись друг к другу, они отчаянно икали.

– Зачем ты ее оживила? – накинулась старшая ведьма на Ядвигу Янусовну.

– Я ее не оживила, а прокляла, – уточнила Баба-яга. – А с проклятиями всегда так. Результат точно не угадаешь.

– Последствия разные бывают, – встрял Ничмоглот.

– Значит, если проклясть вяленую мышь, она оживает? – с задумчивым видом произнесла Лукреция.

– Но при этом икает, – усмехнулась Натафталина, с интересом разглядывая мышь.

– Икота у нее не от этого, – уверенно заявил Ничмоглот. – От ходиков заразилась.

– Не говори глупости, – снова свирепо топнула метеоритной ногой Ягуля. – Икота не заразная.

– Ох, как ты ошибаешься, – многозначительно протянул леший.

И тут заикала избушка. Комната запрыгала и задрожала, как при землетрясении.

– Я же говорил, что заразно! – перекрывая грохот, радостно завопил Ничмоглот.

– Чему радуешься, дурак! – осадила его Ядвига. – И от таза подальше отойди. Не ровен час окропит, будет тогда с тобой, как с Козлавром.

– Ну уж нетушки. Нам ентого не надо. – Леший мигом попятился от опасной жидкости.

– А Козлавра-то отловить надо! – прокричала Татаноча.

– Да прекратите вы эту икоту! – пыталась навести порядок в собственном доме Ягуля.

Схватив с полки кожаный мешочек, она кинула по щепотке его содержимого в каждый угол. Избушка, еще несколько раз нерешительно икнув, остановилась. Зато мышь и ходики, едва держась на стропилах, заикали громче и чаще прежнего.

– Что ты с ними будешь делать! – всплеснула руками Ягуля.

– Может, ее обратно проклясть? – вопросительно глянула на нее сестра.

– Двойной оборот наговора? – Натафталина озадаченно потеребила пучок грязных волос на затылке. – Рискованно.

– А что, полагаешь, возврат может не получиться? – взглянул на нее Ничмоглот.

– Кто его знает, куда и в кого повернет, – развела руками Натафталина.

– В кого бы ни повернуло, но слушать это больше нету мочи, – решительно заявила Татаноча. – Проклинай, Ядвига! Рискни, раз больше ее ничем не взять.

– А ежели попытаться сперва кукушку заткнуть? – предложил Ничмоглот Берендеевич. – С них ведь все началось, – он указал на ходики. – Может, на них и кончится.

Сестры-ведьмы по очереди произнесли затыкающие заклинания. Тщетно. Ходики разошлись еще больше.

– Что ты с ними сделала? – накинулись сестры-ведьмы на хозяйку избушки.

– Ничего, – ответила та. – Как есть от бабушки достались. Сколько себя помню, всю жизнь с норовом были. Что хотят, то и делают. Спасу от них нет.

– Тогда, Ядвига, проклинай мышь, – приняла решение Тата.

Результат двойного проклятия оказался совершенно неожиданным. Мышь вяленой тушкой рухнула вниз. Однако не успела еще компания Темных порадоваться, что проклятие удалось, как она угодила прямиком в таз с остатками черной жижи. Несколько капель упало на голову лешего, и на этом месте тотчас же выросли зубы – огромные, желтые, вроде как лошадиные. Впрочем, может, они были и козлиные. Однако Ничмоглот сейчас даже ничего не почувствовал и не заметил. До зубов ли каких-то тут было! Все Темные в полном замешательстве следили за происходящим в тазу.

Черная жижа вновь забурлила, закипела, запарила, словно под ней развели огонь, и в самом центре таза образовала черный непрозрачный пузырь. Он становился все больше и больше и, наконец, с оглушительным треском прорвался. Темных взрывной волной разнесло в разные стороны избушки. Сама избушка прокричала высоким жалобным голоском: «Караул!» – и комната съежилась от страха.

Тем временем из прорвавшегося пузыря вылетела маленькая черная красноглазая летучая мышь. Оказавшись на свободе, она совершила стремительный облет продолжающей уменьшаться комнаты, пискнула, икнула и, ощерившись, с воинственным видом ринулась к ходикам.

Ходики, громко ойкая кукушкой, расправили крылья и предприняли попытку к бегству. Под стропилами завязался воздушный бой. Однако силы оказались неравны. Набрав высоту и с воем тяжелого бомбардировщика спикировав на врага, летучая мышь прижала его обратно к стропилам и с силой рванула когтистой лапой дверцу, за которой спряталась часто икающая кукушка. Птица грудью встала на защиту своего домика. Мышь хуком справа вывела противника из игры и втиснулась в дверцу ходиков. Судя по звукам, бой продолжался внутри часов. Какое-то время спустя дверца опять распахнулась, из нее высунулись две головы – кукушкина и мышиная – и, синхронно икнув и кукукнув, снова исчезли за дверцей. Механизм ходиков отчаянно протестовал, скрипя шестеренками и бешено вращая стрелками.

Потом стрелки остановились. Дверца с треском раскрылась, из нее вылетела летучая мышь и, пробив оконное стекло, унеслась прочь.

– Кажись, обошлось, – облегченно выдохнул Ничмоглот.

Ходики, спустившись со стропил, проковыляли обратно к своему привычному месту на жердочке. Кукушка внутри кашлянула и, отворив дверцу, обиженно произнесла:

– Кому обошлось, а кому и не очень. Ремонтироваться буду. А потому до завтра не кукую.

Ягуля Янусовна горестно заохала и, топнув в сердцах метеоритной ногой, расплющила куда-то бежавшего по своим делам огромного черного таракана. Вид раздавленного насекомого поверг ее в еще большее расстройство.

– Если уж день не заладился, так уж не заладился. Все наперекосяк.

– Дурной знак, – цыкнув зубами, подтвердила Ядвига.

– Бросьте каркать, – плачущим голосом проговорила Луша.

– Каркай не каркай, а когда колдовство из-под контроля выходит, хорошего мало. Жди беды, – вздохнула Ягуля.

– Интересно, что это еще у нас из-под контроля вышло? – спросила Татаноча, уперев руки в бока.

– Козлавр, – откликнулась Ядвига.

– Никуда не денется, – небрежно махнула рукой Тата. – Порезвится, позлится, а оголодает – вернется.

– Напрасно надеешься, – задумчиво протянул Ничмоглот. – Голодом его сюда не заманишь. Ему наша еда страсть как не нравится. Эх, а мне бы сейчас пирожка с козявками.

Он с мечтательным видом запустил пятерню в зеленую шевелюру и тут же с воплем подпрыгнул:

– Ой, и что это у меня тут такое понавырастало?

– Где? – хромая, кинулась к нему Ядвига.

Ему даже показывать не пришлось. Она уже все заметила сама и заголосила на всю избушку:

– Зубы! Зубы у него на башке! И откуда что взялось?