Волшебная лампа Аладдина

Джин сказал:

– Тысячу раз я был в разных руках, и никто никогда не спрашивал, хочет она видеть или не хочет.

– Ты был в руках у плохих людей, – сказал Аладдин и задумался.

Джин вежливо ждал приказаний. Аладдин спросил:

– Скажи, думает ли она сейчас обо мне?

– Я могу устроить землетрясение, могу перенести город на дно моря и перевернуть базар вверх ногами, – сказал джин. – Но узнать, кто что думает, не в моих силах.

– Тогда вот что…

Аладдин поманил джина пальцем. Тот подставил свое огромное ухо. Аладдин что-то ему шепнул. Подобие улыбки пронеслось по лицу джина. И он исчез.

* * *

Это было во дворце, в покоях царевны Будур, где узкие окна были прорезаны так высоко, что солнечный свет никогда не достигал пола, где солнце лежало на стене решеткой лучей и теней, а внизу, на коврах и атласных подушках, всегда дарил полумрак.

Дворцовый Наимудрейший в огромной чалме сидел на коврике и бубнил сидящей перед ним царевне:

– Чтобы дожить до ста лет, изучай добродетель. Ибо основа всякого блага – в обуздании души, и смирении, и набожности, и невинности, и стыдливости…

Царевна таращила глаза, с трудом раздирая их пальцами. Наимудрейший продолжал бубнить:

– …Каждому следует знать, когда нужна стыдливость, а когда бесстыдство, ибо сказано: предпосылка блага – стыд, и предпосылка зла – тоже стыд.

Засыпая, царевна увидела в тумане двух Наимудрейших вместо одного и слышала только: «Бу-бу-бу-бу…»

– Ты слушаешь? – спросил Наимудрейший.

– Да, – сказала царевна и исчезла.

Наимудрейший разинул рот, потом прикрыл глаза ладонью, открыл опять.

Царевны не было. Тогда Наимудрейший не своим голосом заорал:

– Стража!..

* * *

В это самое время Зубейда у себя во дворике доила козу. Она повернулась, чтобы отставить сосуд, и чуть не упала от неожиданности.

Перед ней стояла царевна Будур, не понимая, где она.

Некоторое время женщины молчали.

– Ты кто? – спросила Зубейда.

– Как кто? Царевна Будур.

– Этого еще не хватало! – сказала Зубейда.

Аладдин веселился в комнатке, выглядывая во дворик и предвкушая, что сейчас будет.

– Кто там смеется? – рассердилась царевна. – И откуда вы все взялись?!

– Это один бездельник начитался глупых книг. Ему нечего делать… – сказала Зубейда. – Иди сюда, бездельник!

Аладдин вышел из домика. Царевна удивилась:

– Это ты?

– Я, – сказал Аладдин.

Царевна недоверчиво сказала:

– Ну-ка, возьми меня за руку…

Аладдин улыбнулся.

– Царевну нельзя брать за руку.

– Да, теперь я вижу, что это ты, – засмеялась царевна.

И задумалась:

– Как странно… Я сидела во дворце и слушала слова Наимудрейшего. И мне так хотелось убежать, что я, наверно, сама не заметила, как убежала… Что это? – вдруг спросила она, увидев кожаное ведро.

– Ведро, – сказала Зубейда.

– А это?

– Печь.

– Печь? – с недоумением повторила царевна.

– Ну знаешь, где жарят и пекут… Поняла?

– Нет, – чистосердечно сказала царевна. – А это что за невиданное чудовище?!

– Это не чудовище, это коза, – обиделась Зубейда.

– Та самая, из которой сыр?

– Сколько тебе лет? – спросила Зубейда царевну.

– Шестнадцать.

– Когда мне было три года, я уже знала, что такое коза, – проворчала Зубейда и увела козу за сарайчик.

* * *

А в Багдаде уже искали царевну Будур.

Абд аль-Кадир и крошечный старичок сидели в базарной кофейне, перед ними дымились две чашечки кофе. Вдруг все кругом забегали, раздались крики. Сторож выглянул.

Стражники срывали копьями с лавок циновки и занавески. Летели, разворачиваясь, шелка. Опрокидывались и падали кувшины. Торговцы вопили, хватая стражников за полы.

– Кого-то ищут… – сказал Абд аль-Кадир крошечному старичку.

– Наверно, в наш город вернулся Багдадский вор, – догадался тот.

Стражники ворвались в кофейню. Полетели столики. Стариков опрокинули. Перевернули сосуд с жевательным табаком. В кофейне взлетело зеленое облако.

Когда оно рассеялось, Абд аль-Кадир поднялся, весь зеленый от табака, чихнул и пробормотал, покачав с сомнением головой:

– Чтобы из-за одного Багдадского вора стали переворачивать базар? Нет, тут не одного ищут, а целых сорок!

– Тогда, наверно, ищут Али-Бабу и сорок разбойников, – сообразил старичок.

Стражники вбежали обратно в кофейню. На этот раз они взялись за подушки: полетели пух и перья… И опять опрокинули стариков.

– Где царевна?! – орали они, потрясая копьями.

Когда они скрылись, Абд аль-Кадир встал, как курица, облепленная пухом, и таинственно сказа старичку:

– Главное – помнить, что в Багдаде все спокойно…

* * *

Если бы царевна Будур знала, что из-за нее творится такое! Она сейчас же побежала бы на базар, чтобы самой все посмотреть. Но она ничего не знала и расхаживала по дворику Аладдина.

– Ну, мне пора… – сказала она наконец.

– Подожди… – сказал Аладдин. – Я хотел еще тебе сказать… – но не решился сказать то, что хотел, и умолк.

Царевна весело рассмеялась. Аладдин вспыхнул.

– Чего ты смеешься?

– Я знаю, что ты хочешь сказать… Это мне говорили семнадцать принцев, и я всем отказала… Бедненькие, бедненькие…

Аладдин помолчал. Потом грустно спросил:

– Значит, «нет»?

– Почему «нет»? – сказала царевна. – Попробуй, пойди к моему отцу, посватай меня.

– И ты скажешь «да»?! – подпрыгнул от радости Аладдин.

– Как будто я сама знаю, что я скажу. Что придет в голову, то и скажу!

– Царевна зде-есь!.. – раздался торжествующий вопль.

На заборе сидел стражник и отчаянными жестами звал других.

Не успели Аладдин и царевна опомниться, как во дворик ворвались стражники.