Волшебный коридор

— Растолкуй, государь.

— Когда тебя охватывают сомнения, не хитри, будь прям. И что бы ни случилось, у тебя не будет причины стыдиться.

— Запомню, — пообещал Дор. — Не хитри, будь прям.

— Не хитри, — со странной настойчивостью повторил король. — Это самое главное.

Глава 2 Король Дор

Ужасный день наступил, как показалось Дору, мгновенно. Он опомнился уже на троне, где съежился в пугающем одиночестве. Король Трент и королева Ирис объявили, что отбывают, и окутались облачком. Когда облачко рассеялось, их и след простыл. Благодаря умению Ирис создавать иллюзии они сделались невидимками. Ирис обожала драматические появления и исчезновения.

Дор взял себя в руки и принялся за дело. Главное, надо поддерживать уже установившийся, раз и навсегда заведенный порядок. Имелся штат вышколенных и весьма опытных дворцовых слуг, с большинством из которых Дор уже был знаком. Они выполняли любые его поручения и отвечали на любые вопросы. Но важные решения были не в их ведении — а Дор, между прочим, сделал для себя открытие: любое решение, даже самое пустяковое, кажется важным для тех, кто в нем заинтересован. Поэтому Дор поступил так: налаженным делам позволил идти по наезженной колее, а сам сосредоточился на тех, где без вмешательства короля ну просто никак не обойтись. При этом он тешил себя надеждой, что просторная королевская мантия скроет дрожь в его коленках.

Первым из таких дел оказался спор двух крестьян. Они поругались из-за выращенного на огороде урожая светелок. Каждому хотелось получить самые светлые из светелок. Дор подверг допросу деревянные пряжки их поясов и, пока изумленные королевской магией крестьяне приходили в себя, выяснил суть дела. С пряжками Дор затеял разговор не без умысла. Только после этого крестьяне убедились, что он и в самом деле волшебник. Они уважали красноречивую магию и стали относиться к Дору с большим уважением.

Так вот, крестьянин А возделывал принадлежащий ему огород уже много лет. И дела у него шли то так, то сяк. Крестьянин Б нанялся к нему в помощники на сезон. После того как крестьянин Б приступил к делу, поле дало обильный урожай, какого крестьянин А не видел уже много лет. От густо взошедших светелок на огороде ночью было светло как днем. Кому же в таком случае принадлежит право отобрать лучшие светелки — крестьянину А или крестьянину Б?

Дор понял, что без дипломатии не обойтись. Он мог, разумеется, принять решение в чью-либо пользу, но тогда другая сторона наверняка затаила бы обиду, а это грозило новыми неприятностями в будущем. Любая его ошибка может потом обернуться горем для другого короля — Трента.

— Очевидно, крестьянин Б владеет особым умением выращивать овощи. Благодаря его умению на твоем огороде, А, и вырос столь обильный урожай столь ослепительных светелок, — провозгласил Дор. — И он по праву может выбрать сколько угодно самых лучших. — Услыхав эти слова, крестьянин Б сразу повеселел. — Однако не будем забывать, что огород принадлежит все-таки А, — продолжил король. — На следующий год он вправе нанять в помощники кого ему захочется и оставить себе большую часть урожая. — Крестьянин А угрюмо кивнул. — Разумеется, — бодро рассуждал дальше король, — крестьянин А не увидит уже столь фантастического урожая, а крестьянин Б потеряет работу. На следующий год светелки, конечно, не уродятся такими яркими. Вы оба проиграете. Это скверно. А не проще ли поступить так — разделить поровну лучшие плоды, то есть поделить доход от совместного труда, и тем самым заложить основу для еще более богатого урожая.

Закончив речь, Дор пожал плечами — мол, больше ничего предложить не могу.

Крестьяне переглянулись. И стало ясно, что король рассудил справедливо. В самом деле, разве не важнее, в конце концов, совместно вырастить много будущих урожаев, чем перессориться из-за одного, пусть и очень хорошего? Глядишь, они и сами сумеют договориться.

Крестьяне ушли, оживленно строя планы на будущее, а король Дор вздохнул с облегчением. Правильно ли он рассудил спор? Осчастливить каждого, понятно, никому не по силам, но и стараться не запрещено.

На следующее утро Дор проснулся и обнаружил, что возле королевского ложа стоит призрак. Это была Дорин, кухарка. Все знали, что в замке Ругна обитает с полдюжины призраков. Каждый из них мог — или могла — рассказать собственную печальную историю, но большинство предпочитали помалкивать. Их допризрачная жизнь была покрыта тайной. Дор всегда тепло относился к Дорин из-за сходства их имен — на этом сходство, разумеется, и заканчивалось. Возможно, его и назвали в ее честь. Ведь кухарка Дорин была приятельницей Милли-дух, а та в давние времена нянчила младенца Дора. Подробностей никто не слыхал, а дворцовая мебель вообще ничего не знала. Подобных малюсеньких тайн в замке было предостаточно. Они словно составляли часть его атмосферы.

Дорин казалась полной женщиной средних лет. Нрав у нее был сварливый, и поэтому она редко общалась с живыми людьми. Вот почему Дор удивился, обнаружив ее рядом со своей постелью.

— Чем могу быть полезен, Дорин?

— Сэр, государь король Дор, — робко произнесла кухарка. — Мы тут все гадаем... то бишь, может, есть такая возможность... раз уж ты теперь наш король, хоть на время... и поэтому...

Дор усмехнулся. Дорин привыкла мямлить и всегда с трудом добиралась до сути.

— Говори же, робкий дух, — поощрил король.

— Ну, мы... ты сам знаешь, мы почти не видели Милли с тех пор, как она скончалась...

У привидений все иначе, чем у людей: раз кто-то из них ожил, значит, скончался. Несколько столетий Милли жила среди призраков, а теперь снова стала смертной.

— Так вы по ней скучаете?

— Да, конечно, государь. Милли обычно навещала нас каждый день, даже после того, как... да ты сам знаешь, но вот вышла она замуж, уехала, и с тех пор не...

Милли вышла замуж за повелителя зомби и отправилась вместе с ним в замок, которым теперь владел добрый волшебник Хамфри. Восемьсот лет назад этот замок принадлежал повелителю зомби.

— И ты хочешь снова с ней повидаться, — понял Дор.

— Да, сэр, государь. Ты был ее другом, а теперь, когда стал королем...

— Вряд ли Милли так уж необходимо королевское разрешение, если она захочет навестить старую приятельницу, — улыбнулся Дор. — Только не подумай, что я против, но пусть я даже буду против визита Милли, смогу ли я помешать тебе, призраку, лететь куда пожелаешь?

— О государь, не так уж мы и свободны, — возразила Дорин. — Призраки, скажу я тебе, навсегда привязаны к месту их жестокой кончины. Привязаны до той поры, пока... бремя не будет снято.

— Ну, если ты поведаешь мне о своем бремени, тебе, возможно, станет легче, — предложил Дор.

И тут он впервые в жизни увидел, как призрак краснеет.

— О, нет, н-н-никогда! — пробормотала Дорин.

Очевидно, он коснулся больного места.

— Зато Милли может приехать к тебе в гости.

— Но она не приезжает, нет, наверное, не хочет, — простонала Дорин. — Мы слыхали... до нас дошло... кажется, Милли стала матерью...

— Верно. У нее родились близнецы. Мальчик и девочка. При ее таланте этого было не миновать.