Волшебный локон Ампары

— Эй, парень, — сипло проговорил Мокрец, — ты что… шуток не понимаешь? Выпусти меня отсюда. Мы не имели с тобой никаких общих дел и не хотели иметь, иди своей дорогой.

Кир-Кор усиленно пытался вспомнить, какого рода светопластический символ красовался раньше в этом овале, кощунственно занятом злополучной парой сейчас. Воспоминание не давалось. Ладно, когда-нибудь после… Место запомнить легко: дырки от гвоздей и сиденье под номером восемнадцать. Агафон в полусне вспомнил номер сиденья?..

— С Камчаткой у нас старые счеты, — объяснял бандит. — И не твоя это забота, мы тут сами между собой разберемся. А что фундатору дырок наделали… так то была идея Гурмана. Он, дебил, настоял, а я, дурак, ему уступил, тьфу! — Мокрец прицельно плюнул на макушку сникшего напарника.

Повернувшись к мерзавцам спиной, Кир-Кор побрел в противоположную сторону зала, к фасадной стене.

«Итак, — думал он, — очередная материализация сильного, до отчаяния страстного желания налицо… Но значит ли это, что теория философов школы Ампары верна? Агафон убежден, что она верна с большой степенью вероятности. И что же теперь? Согласиться с тем, что понятие „грагал“ для кое-кого из философов школы Ампары становится синонимом понятия „Возмездие“? Или не соглашаться? И не в этом ли суть конфликта с пейсмейкерами… точнее, с их прогнившим нуклеусом?..»

За стеклянной площадью фасадной стены — голубая вода Авачинской бухты, белые корабли, белые чайки, залитое солнцем разноцветное нагромождение городских зданий на противоположном берегу. А дальше, справа, за каменистыми мысами взгорбленной вулканическими судорогами камчатской земли, безропотно держала небо над горизонтом спокойная синь океана…

Со стороны копора послышался шелест раздвигаемых створок дверей лифтовых шахт и кабин. Приглушенные голоса, звуки торопливых шагов, вихрь суеты. Уносили экзарха. Междометными возгласами давали свои оценки неприличному горельефу.

Чувствуя на себе взгляды людей, Кир-Кор подумал: «Более или менее мне удалось разобраться, кто я для них. Но кто же я на самом деле?..»

«Ты — карающий меч космического правосудия!» — не замедлил с объяснением внутренний голос.

«Это — верхний предел. А если по нижнему?»

«Несчастное двуногое существо, инициированное Планаром».

«Прямо по Достоевскому… „Кто я — тварь дрожащая или право имею?“ Но я не хочу для себя этого права!»

«Истина где-то посередине».

«Кажется, мне пора всерьез разобраться, где именно».

Снова промчалось над бухтой звено люфтшнипперов. Внизу садилась на эспланаду в сопровождении четырех «финистов» мрачная шляпа шверцфайтера, черная, как южная ночь. Судьбе (Ампаре? случаю?) было угодно помешать ей сесть двадцатью этажами выше.

«Но этот „случай“ побывал в твоих руках», — продолжал раскачивать лодку внутренний голос.

9. ЧИСЛО ПЕРЕМЕН

От здания госпиталя до территории Форума — до входа в примыкающий к зданию Форума гидропарк — сопровождали Кир-Кора двое одинаково хмурых, неразговорчивых парней в форменных костюмах цвета беж с черными перетяжками в районе суставов. «Как осы», — подумал Кир-Кор. Неразговорчивость функционеров МАКОДа его устраивала — разговаривать не хотелось. После того, что он видел в реанимационных отделениях госпиталя, любые слова общения ради общения показались бы сейчас обременительными и неуместными. Хмурость парней проистекала, наверное, от повышенной настороженности. Ожидание очередного подвоха. Их можно понять. Когда сопровождаешь субъекта, который за неполные сутки ухитрился несколько раз угодить в эпицентры пугающих происшествий, очередной подвох, конечно, представляется уже фатально неизбежным. Очень синхронно парни выхватили из-под мышек скрытое там оружие, едва мелькнул за кустом коричнево-золотистым пятном вспугнутый кем-то олень.

На широком горбатом мостике через канал эту легко обнажавшую лучеметные жала хмурую пару «ос» сменила другая — менее хмурая, но такая же молчаливая. В отдалении наблюдал за сменой конвоя МАКОДа, покусывая травинку, плотный мужчина в коричнево-золотистой форме офицера Службы безопасности. Офицер своего оружия не скрывал — миттхайзер словно прирос у него под локтем правой руки. Вековые усилия эвархов в надежде вообще избавить Белобережье от оружия из-за неистово самоотверженных контрусилий беспокойного ордена подверглись сегодня серьезному испытанию.

Аллея шла теперь параллельно каналу — вдоль гранитного берега. Впереди возвышалось над большими деревьями зеркально-гладкое, чистое, как небо, куполообразное здание Форума, ни дать ни взять — сказочное голубое яйцо какого-нибудь исполинского эпиорниса, поставленное острым концом кверху. Канал был прям, как летящая к голубому яйцу голубая стрела, и лишь в одном месте расширялся небольшим озерком, обсаженным низкорослыми даурскими лиственницами. Часть озерка занимал расположенный на воде у берегового изгиба стеклянный павильон, похожий на искристую чалму с золотым пером — головной убор царского достоинства.

— Туда? — спросил один охранник другого, кивнув в сторону павильона.

— Скорее всего, — ответил напарник. — Подожди меня здесь.

Пара охранников разделилась: один застыл в начале ведущего к павильону ковротуара, другой проводил грагала к порогу.

Прозвучали дверные сигналы. Голос Михаила Полуянова пригласил: «Заходи, Кирилл», и стеклянная дверь повернулась.

В павильоне было уютно. По стенам и потолку круглого помещения вилась мощная ветвь какой-то неизвестной Кир-Кору лианы с рыхлыми гроздьями мелких, как у бальджуанской гречихи, белых цветков. Возвышение у стены, обращенной к озеру, занимала ратановая мебель: овальный стол на восемь персон и соответствующее количество искусно сплетенных легких кресел. Справа — тоже на возвышении — лоснился глянцем музыкальный синтезатор, закамуфлированный под старинный белый рояль; слева торчал типовой терминал по соседству с типовым дачным баром, в двух шагах от которого светился, играл мерцанием, иногда поворачивался вокруг оси, помигивая сменой изображений, многоцветный видеококон.

Чтобы не мешать эварху, Кир-Кор бесшумно подсел к столу, приготовился ждать. Видеококон лопнул, обнаружив под угасшим фантомом радужной скорлупы мягкое кресло и сидящего в нем Михаила Полуянова с забинтованной головой. Михаил ел какую-то розовую массу, вычерпывая ее ложкой из металлического фиала; ел без аппетита, морщась то ли от отвращения, то ли от боли. Розовая капля упала на его белоснежную латиклавию, целомудренно украшенную двумя синими полосками, сбегающими от плеч к подолу, — не замечая этого, Михаил продолжал скрести ложкой металл.

— Помочь? — спросил Кир-Кор.

Эварх вскинул на него вопрошающий взгляд:

— В смысле?..

— Хочу попытаться унять твою боль. Если позволишь.

— Моя боль такого рода, что лучше ее не трогать. Ты был в госпитале? Как там у них?

— У каждого по-разному… Но главное — критическая точка позади. Как на Форуме? Ледогоров в каком состоянии?

— В активном, спасибо. Только что отзвучало его приподнято-бодрое обращение к участникам Большой Экседры. Когда я гасил видеококон, речь держал спикер Форума Юрмед Вертоградов.

— Я помешал тебе следить за полемикой? — обеспокоился гость. — Извини…

— Суть предложений фундатора такова, что мне не нужно следить за реакцией зала — она предсказуема.

— В чем же суть? Если не секрет, конечно.

— Не секрет. — Полуянов снова поморщился. — Хочешь чего-нибудь съесть? В холодильном отделении бара я обнаружил неограниченные запасы клюквенного фраппе.

Кир-Кор ясночувствием уловил, что у эварха задета система тройничного нерва — Михаила мучили приступы боли в районе темени и виска.