Волшебный поцелуй

— Слава Богу! — воскликнула Рейлин, слезы градом катились из ее глаз. Она не знала, за кого больше рада: за кобылу или за себя. В том отчаянном положении, в котором она находилась, Рейлин наверняка умерла бы, пытаясь спасти животное.

На плечо ее легла широкая ладонь, и она, вскрикнув в испуге, подняла глаза. Над ней склонился Джеффри — он казался громадной серой тенью, частью и порождением дождливого мрака; глаза его горели каким-то адским огнем. Не зная, что сейчас произойдет, Рейлин отшатнулась и, судорожно глотая воздух, стала ждать решения своей судьбы.

— Какого черта ты тут забыла? Или ты не знаешь, что могло с тобой случиться?

Не желая отвечать, Рейлин отвернулась и съежилась, дрожа от холода под проливным дождем. Со стороны она напоминала маленького ребенка, ожидающего наказания.

Джеффри сгреб жену в охапку и, подойдя с ней к Принцу, поставил ее на ноги, завернул в одеяло, а потом, взгромоздив ее на спину жеребца, ослабил узел вокруг крупа Ариадны и прикрепил свободный конец веревки к железному кольцу у седла. Запрыгнув в седло позади Рейлин, он одной рукой обнял ее, а другой направил коня прочь из зарослей. Кобыла послушно шла следом.

Глава 13

Дождь постепенно ослабел. Прижавшись друг к другу, чтобы спастись от пронизывающей сырости, Рейлин и Джеффри медленно ехали через болото. Рейлин, хоть и старалась бодриться, слишком устала, чтобы что-то чувствовать: ресницы ее слипались, голова клонилась на грудь. Сильная рука Джеффри нежно, по настойчиво возвращала ее обратно, прижимая к плечу. В конце концов Рейлин перестала бороться с сонливостью и, положив голову в знакомое углубление у мужнина плеча, уснула. Если бы Джеффри хотел ее убить, он бы уже давно это сделал, успела мелькнуть в ее голове успокоительная мысль.

В лесу сгущались сумерки. Почувствовав, что дождь перестал, Рейлин на мгновение проснулась. В лицо ей дул холодный, пронизывающий ветер. Джеффри распахнул плащ и прижал ее к себе. Она не могла найти в себе сил сопротивляться и теснее прижалась к твердой груди. Перед тем как вновь отдаться сну, Рейлин успела подумать о том, осталось ли на земле хоть одно сухое и теплое местечко и сумеют ли они когда-нибудь до него добраться.

Прошло немало времени, прежде чем Рейлин очнулась. Она понятия не имела, сколько времени они ехали, а потому не могла знать, где теперь находились. Неверный свет луны освещал небольшую поляну, на краю которой под соснами располагалась бревенчатая хижина. Из трубы вился дымок, в окне горел свет. Где-то журчал ручей, в лесу ухала сова, но эти звуки показались Рейлин приятной музыкой.

— Кто тут живет? — сонно пробормотала она.

— Мой друг, больше известный под именем Рыжий Пит, — ответил Джеффри и спрыгнул с седла. — Когда-то Рыжий Пит был священником, так что советую тебе вести себя пристойно. Пит вполне может решить преподать нам обоим урок.

— Он один живет?

— Когда-то у него была жена и сын, но они погибли во время эпидемии. После их смерти Пит сделался отшельником.

Джеффри протянул к жене руку, чтобы помочь ей слезть с коня, но она внезапно отшатнулась: подозрительность снова вернулась к ней. Ее муж лишь недоуменно приподнял бровь.

— Если ты собираешься сидеть здесь всю ночь, тебе придется остаться в одиночестве. Что касается меня, то я намерен переодеться в сухое, чего-нибудь поесть и, самое главное, выспаться.

При мысли о еде настроение Рейлин несколько переменилось. Глотая слюну, она покосилась в сторону хижины. Ей казалось, что она целый месяц ничего не ела: бурчание в животе прекратилось, но голод все равно не утихал.

— А ну пошли, — скомандовал Джеффри, опуская жену на землю; не важно, что было причиной ее странного поведения — гордость или упрямство, но он не мог позволить ей и дальше делать глупости. — Ты должна есть хотя бы ради нашего ребенка.

Рейлин удивленно вскинула голову.

— Откуда ты знаешь? — прошептала она.

— Кора мне сказала.

— Но она-то откуда узнала? Я никому ни слова об этом не говорила.

— Ты решила всех держать в неведении, даже меня, — угрюмо пробормотал Джеффри. — Кора сама догадалась. Что касается меня, то я должен извиниться, поскольку был слишком увлечен еженощными занятиями любовью и не обратил внимания на то, что у тебя прекратились месячные. Какой срок? — спросил он, окинув ее внимательным взглядом.

Рейлин, обхватив себя руками, отвернулась, словно желая защититься от него.

— Чуть больше двух месяцев.

— Очевидно, ты не слишком задумывалась о своем положении, когда бросилась в бегство, как испуганная крольчиха, — заметил Джеффри, не желая более скрывать своего раздражения. — Впрочем, это не первый раз, когда ты отводишь мне роль негодяя, не давая себе труда выслушать мои объяснения.

Щеки Рейлин, ввалившиеся за то время, что она провела в бегах, порозовели, и, несмотря на нестерпимый голод и усталость, она вдруг обнаружила, что еще может постоять за себя.

— Что еще я должна была подумать, увидев тебя над телом мертвой женщины с окровавленным ножом в руке? Может, ты не помнишь, как обещал Нелл убить ее, если она посмеет еще раз явиться в Оукли?

— Мне остается только сожалеть о том, сколь мало ты меня уважаешь. Даже закоренелого преступника не обвинят, не дав ему высказаться в собственную защиту. Будь ты судьей, — добавил он, презрительно поморщившись, — я уже болтался бы на виселице.

Джеффри мог прочесть по лицу жены то, что она готовилась ему сказать, и, опередив ее, заключил:

— Поскольку я уверен в том, что ты не хочешь вступать ни в какие контакты с преступником, я оставлю тебя в покое. Можешь спать одна.

С этими словами Джеффри привязал кобылу к столбу и, взяв карабин, зашагал к хижине. На стук никто не отозвался. Тогда он приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

— Пит, ты здесь?

Ответом была тишина. Джеффри зашел внутрь и огляделся. Не обнаружив Пита, он прошел через комнату к двери, ведущей в маленькую спальню отшельника, но и она оказалась пустой.

Вернувшись, Джеффри еще раз кинул взгляд по сторонам. Судя по всему, люди отсюда ушли с час назад. Рыжий Пит вполне мог исчезнуть, завидев гостей издали, но в данном случае все говорило о том, что он приготовился к встрече, постаравшись, чтобы гости чувствовали себя уютно в его хижине.

В очаге приветливо потрескивали дрова, возле импровизированного камина на железном табурете стоял чайник, из носика которого шел пар. К камину хозяин подвинул стол и два грубо сколоченных стула. На столе стояла глиняная миска, а рядом — черпак, на разделочной доске лежали кусок копченой дичи и нож, а под ножом — записка.