Воля богов!

– - Она особенная, - неожиданно вступила в разговор Гера, которая до сих пор молчала и делала вид, что происходящее не имеет к ней отношения.
– Она вся в родителей.

Зевс вопросительно посмотрел на жену.

– - Ты это к чему?

– - Я это к тому, - медленно, с расстановкой ответила Гера, - что мать её шалава подзаборная, отец кобель бесстыжий, а она вся в них пошла. Не смотри так - я знаю, что говорю. И ты знаешь.

Зевс отвёл взгляд.

– - Что, это обязательно надо сейчас при всех обсуждать?
– пробормотал он.

Гера не ответила и величественно села, гордая тем, что ей удалось смутить мужа.

– - Издержки политеизма, - мрачно подытожил громовержец, - сколько богов, столько и мнений.

К нему опять вернулось то неприятное чувство, какое он испытал на свадьбе Фетиды: ситуация снова вышла из-под контроля, но теперь дело было посерьёзнее, чем простая драка трёх подвыпивших богинь. Беды было не миновать.

Предстояли великие события, никто даже и не обратил внимания на замечание Афродиты о наказании Тиндарея, поскольку судьба одного человека или одной семьи теперь значила слишком мало. Возможно, Тиндарею самому стоило бы понять, что его проблемы - сущий пустяк в масштабах мировой истории, и ему бы полегчало, но он, к сожалению, не умел глобально мыслить и воображал себя очень несчастным.

Очаровательный мальчик Эрот по своему характеру мог бы работать наёмным убийцей. Впрочем, когда надо, он им и был. За это Афродита прощала сынку все его мелкие пакости. Вот и сейчас он успешно расправился с семьёй Тиндарея, выполняя заказ матери и на радость ненавидевшей эту семью ревнивой Гере.

"В чём я провинился? Чем я разгневал богов?
– стонал Тиндарей.
– Сколько горя и позора в один день: Елена, Кастор, Полидевк!"

Рядом плакала его жена Леда. Годы и горе лишили её былой красоты. Сейчас никто бы не поверил, что когда-то, не так уж давно, ей восхищались боги, и даже сам громовержец Зевс готов был пуститься с ней в любовную интрижку.

"А ты-то!
– вдруг закричал на неё муж.
– Как ты смогла... Почему ты тогда не свернула шею этому дрянному лебедю?!"

Он вскочил и с воем закусил кулак, испугавшись своих святотатственных слов.

Безумный Одиссей

"Неужели Леда повесилась?!" - поразился Одиссей.

Некоторое время он и его гость помолчали, мысленно помянув мать Елены Прекрасной.

В гостях у царя Итаки Одиссея был царь Аргоса Диомед. Они познакомились, когда сватались к Елене. За прошедший с того времени год они оба поженились, а у Одиссея уже родился сын Телемах.

– - Леду жалко, - задумчиво сказал Одиссей.
– Кастор и Полидевк - они погибли как герои. К тому же они сами виноваты. А Леда-то за что?

– - Столько несчастий сразу, - ответил Диомед.
– Никакая женщина не выдержит. Видать, сильно они чем-то богов прогневали. А Менелай-то как переживает!

– - А он-то чего? Ему как раз повезло. Не тогда повезло, когда он на Елене женился, а сейчас, когда он от неё избавился. Она, конечно, красавица, но он её прелестями уже насладился, Тиндарей после смерти своих наследников сделал его царём Спарты, и теперь Менелай может жениться на нормальной девушке. Парис этот гадёныш, конечно, но он себя сам наказал. А я, вот, рад, что эта история меня миновала. С женой мне повезло, вот уже и сын родился. И, хвала богам, меня всё это больше не касается.

– - Думаешь, не касается? А как же клятва, что все женихи пойдут войной на любого, кто помешает семейному счастью Менелая и Елены?

– - Но ведь речь шла только о женихах Елены. Париса там не было, значит клятва к нему не относится.

– - Ничего подобного. В клятве не говорилось, что воевать надо обязательно с женихом. Со всяким, а значит, и с Парисом. Забыл что ли? Ты ведь сам эту клятву придумал.

Одиссей усмехнулся.

– - Ну да, придумал на свою голову. Тогда мне казалось, что это очень умно. А вот такого оборота и не предусмотрел. Обидно. Я думал, что эта клятва сможет предотвратить войну, а теперь, значит, выходит, что из-за неё война и начнётся. А что, Менелай действительно хочет собрать всю Элладу против Трои?

– - Менелай, может, и не стал бы. У него бы, пожалуй, не хватило упорства. А вот его старший брат Агамемнон - он это дело так не оставит. Семейная честь, понимаешь ли.

– - Агамемнон? Этот действительно не оставит. Он ради чести ни перед чем не остановится. Настоящий благородный герой. Таких, как он, надо убивать при рождении или обожествлять при жизни.

Диомед рассмеялся.

– - Это ты верно сказал. Постоянно с кем-нибудь воюет. Соседям житья от него нет. Я и сам был на него в обиде: когда меня не было дома, он захватил Аргос. Если бы я там был, никто бы напасть не решился, а он выждал момент, когда я уехал, и захватил. Но сейчас, когда понадобилась моя помощь, вернул мне мой город и даже извинился. Видишь, как его припёрло. Ну, мне после этого ему никак нельзя отказать, тем более, что клятва. Я согласился, но, прежде чем ехать на сборный пункт, решил предупредить тебя.

– - За это спасибо. Мне сейчас на войну идти совсем не время. Сына растить надо. Думаешь, они меня не забудут? Зачем я им? Мало ли в Элладе героев - молодых, отважных, жадных до славы? Эти ведь, пожалуй, и сами сбегутся, только позови.

– - Не забудут. Точно говорю. Я слышал, как Паламед говорил Агамемнону, что тебя обязательно надо позвать. Ты ведь самый умный - без тебя как воевать? Копьём махать действительно много умельцев и любителей, а головой работать могут немногие.

При имени Паламеда Одиссей поморщился. Паламед славился своим умом, а Одиссей хотел во всём быть первым, потому его недолюбливал. Паламед к Одиссею относился примерно так же и хвалил его Агамемнону, очевидно, с недобрым умыслом.

– - Вот ведь как, - печально произнёс Одиссей, - стараешься всю жизнь, зарабатываешь репутацию умного человека, а потом вдруг оказывается, что лучше считаться дураком.

Несколько секунд он помолчал, задумавшись, а потом вдруг улыбнулся и сказал:

– - Трудно заработать хорошую репутацию, но, к счастью, очень легко потерять. Раз уж во время войны быть дураком умнее всего - буду дураком. Спасибо, что предупредил, Диомед, не забуду. Желаю тебе военных успехов!

– - А я тебе желаю мирной жизни, - сказал Диомед, вставая.
– Пойду, пожалуй.

– - Уже пойдёшь? Скоро стемнеет. Не переночуешь у нас?

– - Агамемнон может тут появиться в любой момент. Нехорошо, если он меня тут встретит или мой корабль в море увидит. Сразу догадается, зачем я сюда приезжал.

– - Верно. Я что-то не подумал об этом. Видишь, я уже начал вживаться в роль дурака.

На следующее утро на Итаку действительно прибыли Агамемнон и Паламед. Их встретила жена Одиссея Пенелопа - несчастная, заплаканная, с растрёпанными волосами.

– - В недобрый час вы приехали, гости дорогие!
– воскликнула она, вскинув руки, и зарыдала.

– - Что случилось?
– озабоченно спросил Агамемнон.
– Надеюсь, не беда какая-нибудь с Одиссеем.

– - Беда! Беда случилась с Одиссеем, кормильцем нашим! Горе великое!

– - Да в чём дело-то?

Пенелопа снова вскинула руки к небу и громко проревела:

– - Умом тронулся муж мой возлюбленный!

Агамемнон огорчённо посмотрел на Паламеда.

– - Действительно беда, - сказал он.
– Если Одиссей ума лишился, то толку от него будет мало.

– - Ничего, - ответил Паламед, - я доктор - авось вылечу. А можно ли нам посмотреть на больного?