Воля императора. Двойник

Похоже, моя способность, сломала все планы Кутепова. Хотели видимо горы пообещать золотые, а потом оставить с носом, да ещё и в канаве хладным трупом. А тут всё пошло по иному пути.

Министр тяжело вздохнул, бросив на меня пронзительный взгляд. Кажется, не произнеся ни слова, он сказал всё. Чувствовал, что инициатива разговора от него уходит, был этому совсем не рад, но и быстрое решение принять пока не мог. Нужно ведь срочно что-то придумывать, и говорить при этом правду.

– Так вам скажу, Павел Алексеевич. Если бы с подобным предложением ко мне подошли тридцать лет назад… Сказали бы, что я могу спасти свою страну, я не задумываясь бы согласился. И пускай хоть сотню раз потом расстреляют. И знаете, каждый раз, когда мне приходилось сделать сложный выбор, я никогда не сомневался. Наверное, поэтому я нахожусь сейчас здесь и занимаю те должности, которые занимаю. И как бы высоко я не взобрался, в любой момент готов сложить голову за царя и за Российскую Империю.

А вот в этом я не сомневаюсь. Историю этого человека я знаю неплохо.

Тем временем министр продолжил:

– Награду вы получите. И очень хорошую. Операция, в которой вам возможно доведётся поучаствовать, очень важна и ставить её под угрозу из-за вашей сентиментальности, абсолютно неприемлемо. Если по итогам, ваше существование поставит под угрозу судьбу России, я без сомнений отдам приказ о вашей ликвидации, а если придётся, то сам убью вас, даже если мы к тому времени станем близкими друзьями.

Да уж. Я как-то слышал, что честностью и прямотой можно добиться куда больше, чем красивыми сказками. Но здесь… Да какого чёрта! Это работает. Своей отповедью, и откровенным обещанием, что в случае чего он собственноручно меня убьёт, убедил вернее, чем если бы золотые горы обещал. В своём ли я уме?

– Ну что вы готовы взять на себя роль спасителя России? – нетерпеливо спросил генерал. По нему было видно – уверен, что я сейчас откажусь и решительно пожелал не ждать и не рассуждать о пустом.

Спасителем России…

Год или два побыть в шкуре самого настоящего наследника престола. А может поучаствовать в событиях, о которых когда-то читал в книгах. Поработать с такими людьми как Кутепов. Подумать только! Один мой товарищ, которого я уже упоминал, руку бы пожертвовал лишь бы оказаться сейчас на моём месте, и переброситься парой фраз с этим железным человеком.

В прошлой жизни я сгинул, будучи простым добровольцем. Ума не приложу, упомянут ли моё имя когда-нибудь, но это и не имеет значения. Я ведь даже погиб спасая товарищей. Лучшая награда была бы знать, что все спаслись, пускай и ценой моей жизни. Важно другое. Кутепов говорит, что у меня есть шанс спасти Российскую Империю, и при его словах у меня внутри ничего не дёргается. Значит он правду говорит. По крайней мере верит в неё.

А Россия сейчас, судя по справочникам, великая страна во всех отношениях. Я даже представить не могу, что будет к двадцать первому веку, если никто не собьёт империю с уверенного марша в будущее. Хочу ли я участвовать во всём этом? Более того, быть в самых первых рядах?

– Александр Павлович, рассказывайте всё, – уверенно потребовал я, а министр и начальник службы охраны императора, хоть и приподнял удивлённо брови, но лишь хмыкнул. Кивнув каким-то своим мыслям, он мотнул головой и махнул рукой.

Двери за моей спиной хлопнули, а я вдруг понял, что в помещении мы одни.

– Тогда слушайте, выдам вам главную тайну. Цесаревич Александр сейчас при смерти. Более того, он уже второй год находится в коме. Врачи, как им и положено, лишь разводят руками – очнется ли Александр Владимирович, нет ли, неизвестно. А магия бессильна. Они пока даже не могут сказать – жив ли мозг? Дескать – все в руках божьих. Поэтому, ещё два года назад, когда государь-император узнал о своем смертельном диагнозе, он распорядился, чтобы подыскали двойника.

В комнате повисла тишина. В голове начал выстраиваться масштаб ситуации, в которой я оказался.

Кутепов, дав мне немного времени перевести дух, вытащил из кармана белоснежный платок и вытер вспотевшую лысину. Однако уже через минуту, он поднялся со стула и громко позвал:

– Дьяченко!

В приоткрывшуюся дверь сразу же влезла голова «свободного художника».

– Да, ваше высокопревосходительство?

– Сообрази нам с Павлом Александровичем кофейку, да по сто грамм коньячку. Ну, к коньяку ещё что-нибудь, сам знаешь.

– Слушаюсь, – кивнула всколоченная голова и Дьяченко исчез.

– А другие наследники? – спросил я едва слышно. И перебивать не хотелось, слишком уж поразил меня масштаб такого объявления. Но и нелогичность ситуации поражала.

Кутепов лишь неопределённо мотнул головой. Он прошелся взад-вперёд, подошел к окну, выходившему во двор-колодец, и задумчиво сказал:

– Иногда думаю – а не лучше бы, если бы вообще сменилась династия? – пробормотал он – глянув в сторону двери. – Провести, как после Смуты какой-нибудь Земский собор, да и выбрать нам нового царя. Вы как считаете?

А я никак не считал. Однако подумав, решил дипломатично подметить:

– Так я не знаю, кто кандидатуры на трон выставит. Может, хорошие люди, а может не очень. Передерутся же все, пересобачатся. Кто захочет столько власти передавать, не будучи уверенным, что сможет свой кусок оттяпать?

– Именно так, – согласился генерал. – Хуже, если только республика в России будет. Придут к власти адвокатишки какие-нибудь, вроде Сашки Керенского, или воротилы, вроде Гучкова, такая Смута начнется, никаким Мининым да Пожарским во сне не приснится.

То, что начнется смута поддерживаю целиком и полностью. Как раз в моей истории и началась смута, когда либералы, пришедшие к власти, практически предали свой народ. И, чтобы не говорили о Ленине и о большевиках, они спасли Россию от распада и разграбления. Лучше бы, конечно, вообще без революции. Но слабое место монархии в личности правителя. Был бы наш Николай чуть-чуть порешительнее, все могло бы пойти по-другому. Как, например, в этом мире: всё совсем иначе. И Николай совсем другой, как я могу судить. Будто подменили…

Я усмехнулся своим мыслям. Ишь, а я уже совсем как монархист рассуждаю. С чего это вдруг? Всегда считал, что социальная революция – вещь неизбежная и необходимая для России.

– Александр Павлович, разрешите вопрос? – спросил я и, дождавшись кивка генерала, поинтересовался. – У царевича Алексея гемофилия была, а как с Александром?

Как я помнил, мужчины гемофилией болеют, но не являются переносчиками, а женщины, напротив. Но ведь мать цесаревича – это дочь Александры Федоровны, внучки британской королевы Виктории, главной «поставщицы» смертельно опасной болезни.