Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей

Однако старая привычка помышлять всему происходящему цель, а миру — направляющего творческого бога, столь сильна, что мыслителю трудно саму эту бесцельность мира не помыслить себе опять-таки как намерение. На эту уловку — что мир, таким образом, от своей цели уклоняется и даже своё попадание в круговорот умеет искусственно предотвратить — должны попасться все те, кто желает декретировать миру способность вечной новизны, то есть приписать конечной, определённой, постоянно и неизменно одинаковой силе, каковая и есть «мир», чудесную способность к бесконечному новообразованию его форм и положений.

Мир, пусть это уже и не бог, должен обладать божественной творческой силой, способностью бесконечного превращения; он должен произвольно возбранять себе обратное попадание в какую-либо из своих старых форм; он должен иметь не только намерение, но и средства оберегать себя от всякого повторения; следовательно, он должен в любой миг любое из своих движений контролировать на предмет избежания целей, окончательных состояний и повторений — со всеми последствиями, вытекающими из подобного непростительно-безумного способа мышления, а вернее, желания.

Это всё ещё старый религиозный способ мышления на принципах желательности, своего рода тоска по вере, что хоть в чём-нибудь мир всё-таки должен походить на старого, любимого, бесконечного, безгранично-творческого боженьку, та тоска Спинозы, что выражается в изречении «deus sive natura» * (он-то ощущал это даже как «natura sive deus» * ).

Каковы, однако, принцип и вера, посредством которых определённее всего можно сформулировать решающий поворот, достигнутый ныне перевес научного духа над духом религиозным, бого-сочиняющим? Не гласит ли он: мир как силу нельзя помыслить безгранично, ибо он не может быть так помышлен — мы запрещаем себе понятие бесконечной силы как несовместимое с понятием «сила». Итак — способности к вечной новизне у мира тоже нет.

бог или природа (лат.).

природа или бог (лат.).

1063. Принцип существования энергии требует вечного возвращения.

1064. То, что состояние равновесия никогда не достигается, доказывает, что оно невозможно. Но в неопределённом пространстве оно должно быть достижимо. Равно как и в шарообразном пространстве. Строение пространства должно быть причиной вечного движения, наконец, всякого «несовершенства».

Что «сила» и «покой», «пребывание равным себе» — противоречат друг другу. Мера силы (как величина её) — постоянна, но сущность её текуча.

«Безвременность» отвергнуть. В определённом моменте силы задана абсолютная обусловленность нового распределения всех её сил: она не может останавливаться. «Изменение» в самой сущности её, а значит, и временность; чем, однако, только ещё раз понятийно устанавливается необходимость изменения.

1065. Некий император непрестанно напоминал себе о бренности всех вещей, дабы не придавать им слишком большой важности и сохранять спокойствие среди них. Мне же, наоборот, кажется, что всё вокруг неимоверно значимо и ценно, чтобы быть столь быстротечным: я ищу вечности для всего и вся: позволительно ли драгоценные благовония и вина выливать в море? — Утешение моё в одном: всё, что было — вечно: море всё выплеснет обратно. *

Аллюзия на балладу Шиллера «Кольцо Поликрата», в которой море возвращает тирану (царю) Поликрату его дар, а вместе с ним — и его судьбу, которой тот хотел избежать.

1066. Новая концепция мира.

1. Мир существует; он не есть нечто становящееся и нечто преходящее. Или, вернее: он есть нечто становящееся и нечто преходящее, но он никогда не начинал становиться и никогда не переставал преходить — он сохраняется и в том, и в другом... Он живёт сам собою: его экскременты — это его питание.

2. Гипотеза о сотворённом мире не должна заботить нас ни одной секунды. Понятие «сотворить» сегодня абсолютно неопределяемо и невоспроизводимо; это уже только слово, рудимент времён суеверия; а просто словом ничего не объяснишь. Последние попытки дать концепцию мира, который начинается, предпринимались недавно и неоднократно при помощи логической процедуры — в большинстве случаев, как нетрудно догадаться, не без теологической мысли в подоплёке.

3. В последнее время неоднократно пытались в понятии «временная бесконечность мира», обращённом назад, усмотреть противоречие: его даже находили — тою, правда, ценой, что голову путали с хвостом. * Ничто не может помешать мне, ведя отсчёт назад от этого вот мгновенья, сказать: «я при этом никогда не дойду до конца» — точно так же, как если бы я с этого же мгновения начал отсчёт вперёд, в бесконечность. Только если бы я хотел сделать ошибку, — а я остерегусь её делать, — и приравнял бы это вполне корректное понятие regressus in infinitum * к абсолютно невоспроизводимому понятию бесконечного progressus * до данного мгновения, до сейчас, только если я положу себе направление (вперёд или назад) логически индифферентным, вот тогда я вместо головы, то есть данного мгновения, получу в руки хвост: но лучше предоставить это вам, милейший господин Дюринг!..

Здесь и ниже Ницше, основываясь всего лишь на гипотезе Е. Дюринга (см. прим. к § 792) о бесконечной временной протяжённости мира как в прошлое, так и в будущее, предвосхищает дискуссии ХХ века о «Большом взрыве» (физики) и «Акте Творения» (богословы), и могло ли быть что-нибудь до него. Современные мистики и учёные нетрадиционных толков (космисты, синергетики) принимают постулат обратимости времени (инволюция), вследствие чего «Большой взрыв» (Творение) оказывается не в начале, а в конце истории, т. е. совпадает с гибелью Вселенной («голову путают с хвостом»). Как модель теория «двойной смерти» (бесконечная протяжённость истории в прошлое и в будущее) в наши дни нашла своё воплощение у С. Лема (Лем. С. Путешествие XXI. В сб.: Звёздные дневники Ийона Тихого. М., 1998).

движение вспять до бесконечности (лат.).

движение вперёд (лат.).

4. На эту мысль я натолкнулся у предыдущих философов: всякий раз она, эта мысль, определялась другими задними мыслями (по большей части теологическими, в пользу creator spiritus * ). Если бы мир вообще мог застыть, высохнуть, вымереть, стать ничем, превратиться в ничто, или если бы он мог достичь состояния равновесия, или если бы он вообще имел какую-то цель, заключавшую бы в себе прочность, неизменяемость, раз-и-навсегда данность (короче, говоря метафизически: если бы становление могло вылиться в бытие или в ничто) — то такое состояние уже было бы достигнуто. Но оно не достигнуто — из чего следует... Это единственная наша определённость, которую мы держим в руках и которая может служить нам коррективом против множества в принципе возможных гипотез устройства мира. Если, к примеру, механизм * не может уйти от логического вывода о финальном состоянии, который извлёк из него Томсон * , значит, тем самым механизм опровергнут.

духа-творца (лат.).

«Механизм» здесь в значении «механицизм».

Томсон, Уильям, более известный как лорд Кельвин (1824–1907) — английский физик. Автор многих исследований в области термодинамики; установил известную шкалу температур.

5. Если мир позволительно помыслить как определённую величину силы и как определённое число центров силы, — а всякое другое представление остаётся неопределённым и, следовательно, непригодным, — то из этого следует, что в той великой игре в кости, с какой можно сравнить его существование, ему, миру, суждено проделать поддающееся исчислению количество комбинаций. В бесконечном времени любая из возможных комбинаций рано или поздно, но когда-нибудь была бы достигнута; больше того — она была бы достигнута бесконечное число раз. А поскольку между каждой «комбинацией» и её следующим «возвращением» должны были бы пробежать вообще все из ещё возможных комбинаций и каждая из этих комбинаций обуславливает собою целую последовательность комбинаций в том же ряду, то тем самым был бы доказан круговорот абсолютно идентичных рядов: мир как круговорот, который бесконечное число раз уже повторился и который ведёт эту свою игру до бесконечности. — Эта концепция не безусловно механистическая: ибо если бы она была таковой, то обусловила бы не бесконечное возвращение идентичных случаев, но финальное состояние. Но поскольку мир его не достиг, мы должны считать этот механизм несовершенной и промежуточной гипотезой.

1067. Так знаете ли вы теперь, что есть «мир» для меня? Показать вам его в моём зеркале? Вот этот мир: исполин силы, без начала и без конца, прочная, литая громада силы, которая не становится ни больше, ни меньше, которая не расходуется, не тратится, только превращается, оставаясь как целое величиной неизменной, хозяйство без расходов и издержек, но и без прироста, без прихода, замкнутое в «ничто» как в свою границу, — ничего растекающегося, ничего расточаемого, ничего бесконечно растяжимого, — но как определённая сила, вложенная в определённое пространство, притом не в такое пространство, которое где-либо было бы «пустым», — скорее как сила повсюду, как игра сил и силовых волн, одновременно единое и многое, здесь вздымаясь и одновременно там опадая, море струящихся в себе и перетекающих в себя сил, в вечной метаморфозе, в вечном откате, с неимоверными выплесками долголетних возвращений, в вечном приливе и отливе своих преображений, из простейшего возносясь к многообразнейшему, из тишайшего покоя, холода и застылости — к магме, неистовству, забвению и опровержению самого себя, а потом снова возвращаясь из этой полноты к простому, из игры противоречий — к радости согласия, самое себя утверждая в этой равности своих путей и лет, самое себя благословляя как то, что вечно должно возвращаться, как становление, которое не знает пресыщаемости, устали и неохоты; — этот мой дионисийский мир вечного само-сотворения, вечного само-разрушения, этот таинственный мир двойного вожделения, это моё «по ту сторону добра и зла», без цели, если цель не лежит в счастье круга, без воли, если только петля возвращения к самому себе не имеет доброй воли, — хотите знать имя этому миру? Решение всех ваших загадок? Свет и для вас, о вы, потаённейшие, сильнейшие, самые бесстрашные и самые полуночные? Этот мир есть воля к могуществу и — ничего кроме этого! И вы сами тоже суть та же воля к могуществу — и ничего кроме этого!

Заключительные замечания

Перевод Г. Рачинского

Первую попытку связать свои основные философские воззрения в одно целое, в форме большого прозаического сочинения, мой брат, по всем вероятиям, предпринял ещё в 1882 году. По крайней мере в рукописях той эпохи мы находим целый ряд разнообразных планов, содержащих указания на это, как, например, следующий:

Грядущее

Пророчество

A. Самопреодоление морали.

B. Освобождение.

C. Середина и начало гибели.

D. Признаки полдня.

E. Добровольная смерть.