Воплощённый. Проклятье рода

— Кристально! Когда его зачисляют?

— Ваш подопечный ждёт за этой дверью!

Непонятная возня, раздавшаяся сразу за этой фразой, длилась недолго. После этого распахнулась дверь и в коридор шагнула миловидная девушка.

Невысокая, мне по плечо, одетая в комбез уже привычного мне тёмно-зелёного цвета, практически полностью скрывающий фигуру. Практически. Было понятно, что девушка худенькая, стройная и не обладающая выдающимися формами. Пацанка. Тёмные, почти чёрные волосы убраны в хвост. Узкое худое лицо, тонкий прямой нос, красивые, замершие в изумлении брови и огромные зелёные глазищи.

А, ну да. Логично, чёрт возьми. Девушка ожидала увидеть мелкого новичка, и взгляд её был направлен мне куда-то в район пояса. И пока я рассматривал её, она медленно поднимала глаза, пока не добралась до моего лица. И вот тут то брови взлетели в изумлении, а глаза превратились в глазищи.

Перед ней стоял шестнадцатилетний оболтус, одноглазый, с бордовым уродливым шрамом на пол-лица, с кривой «жизнерадостной» улыбкой, перекошенной разорванными и криво сросшимися лицевыми мышцами.

Я бы из прошлой жизни, встретив себя теперешнего, наверное, испугался. Особенно, если случилась эта встреча в тёмной безлюдной подворотне. Или вот так, выйдя из карцера, не ожидая ничего хорошего, но и ничего плохого тоже, не ожидая.

Нужно отдать девушке должное, она не заорала и не отшатнулась, хотя была к этому близка. По глазам было видно. Вернее, по глазищам. И по хитрому прищуру моей сопровождающей, шагнувшей в коридор следом и неслышно замершей за спиной девушки.

— Знакомьтесь. Александр Найдёнов, новенький. Зачислен во второй класс нашей школы, — на этих словах моей сопровождающей я слегка кивнул, а девушка чуть сузила взгляд, — и Сухорукова Екатерина, с этого момента ваш куратор. Дальше уже сами. Прошу, документы.

И перед тем как развернуться и уйти в туман, протянула девушке папку с озвученными документами.

— Будешь домогаться, выткну последний глаз, понял?! — с едва различимыми истеричными нотками заявила мне Екатерина Сухорукова, когда неловкое молчание затянулось слишком сильно.

— Понял, — совершенно серьёзно кивнул я ей, и уточнил, — что, совсем без шансов?

— В смысле? — нахмурилась девушка.

— В смысле, тебя подомагаться и при этом остаться зрячим, у меня никаких шансов нет совершенно?

— Ох, хаос, ещё озабоченного мне не хватало! — закатила куратор глаза, но при этом слегка покраснела, — тебя сейчас реально это интересует больше всего?

— Меня — нет, эту тему подняла ты, я лишь поддержал разговор, — стараясь не улыбнуться, ответил я на претензию.

Чёрт, я смотрел на симпатичную незнакомую девушку, разговаривал с ней, отвечал на её вопросы, немного подкалывал, и поражался сам себе. Совсем недавно, хоть и в прошлой жизни, я не был отпетым бабником и простые разговоры с симпатичными девушками стоили мне определённых нервов и сил. Не таких уж больших, некоторые одноклассники вообще не могли связать и пары слов, и вот так лицом к лицу столкнувшись с незнакомкой, лажали по-чёрному. У меня такой проблемы не было, но любой разговор с девушками, так или иначе, отличался от разговора с друзьями, родителями, братом. В каждом услышанном слове я судорожно искал скрытые смыслы. Каждое сказанное слово я проверял на то, что собеседница может подумать. Всегда был какой-то дискомфорт. Не было естественности.

Сейчас же мне было похрену, что она имела ввиду и совершенно наплевать, что она может услышать в моих словах. Я услышал то, что услышал и сказал то, что сказал. А ещё я был страшно голоден, о чём и сообщил набирающей воздуха для того, чтобы мне что-то высказать, девушке.

— Сскотина! — она сдулась так и не сказав ни слова из того, что собиралась, но тут же встрепенулась, — тебя сюда сразу от директора привели? Директор, склад, карцер?

Я кивнул на оба вопроса, наблюдая, как Сухорукова в каком-то неестественном возбуждении роется в папке, которую ей вручила сопровождающая. Листы немного желтоватой бумаги, исписанные местами наполовину, местами полностью, испещрённые непонятными схемами, рисунками, девушка листала со скоростью машинки, пересчитывающей купюры.

— Ага. Нашла, — пробормотала девушка и выдернула из папки очередной лист, с какой-то таблицей и крупной ярко-красной печатью, всмотрелась в мелкие строчки и радостно подпрыгнула, взмахнув листочком, — Да! Пошли все в хаос! У меня сегодня праздник!

Цапнула меня за руку и мы куда-то стремительно дёрнули.

Через пятнадцать минут лавирования по широким и разнообразным коридорам школы, местами почти переходя на бег, мы замерли перед скромной, выкрашенной в белый цвет, дверью, из-за которой доносились вполне понятые и ожидаемые запахи. Ну вот! Другое дело! А то постоянное шипение на все вопросы, настойчивые просьбы заткнуться и не отставать на любые попытки уточнить, куда мы несёмся, меня уже изрядно напрягли.

Еда! Из-за двери пахло едой, и мой живот выдал «буурк», возмущённый тем, что мы тут, а еда где-то там.

Вот только табличка на двери внушала некоторые опасения.

«Столовая. Только для администрации»

— Ты уверена, что нам сюда можно?

— Вот сейчас и узнаем, врут ли правила, или нет, — дёрнула плечом Екатерина и целеустремлённо толкнула дверь, входя в столовую для администрации и затаскивая меня за собой.

— Сухорукова, ты не заблудилась? И что ты тут делаешь, тебя же на трое суток в карцер закрыли? — из-за раздатки нас окликнула дородная тётка с огромным половником в руках, одетая в белоснежный халат и белоснежный же поварской колпак, стоило только переступить порог столовой.

— Меня Варвара Степановна выпустила и уполномочила вот этим парнем заниматься, Зинаида Фёдоровна, — мило улыбнулась Екатерина и кивнула на меня, — новенький он, показываю ему тут всё.

— Куратор, ты теперь, стало быть, — по-доброму улыбнулась повариха, — и как? Повезло? Не повезло?

— Повезло, Зинаида Фёдоровна, меню второй категории!

— Ох, ты ж, — всплеснула руками называемая Зинаидой Фёдоровной повариха, и сделала это так забавно и искренне, что мне самому стало очень радостно за то, как же повезло Сухоруковой со мной и каким-то там вторым классом, — тогда беги скорее за подносами и, заодно, распоряжение на категорию питания дай мне одним глазком глянуть. Ты, конечно, девочка грамотная, я не сомневаюсь, что читать умеешь, но порядок — он во всём должен быть!

От последней фразы поварихи стегануло чем-то странным и жёстким, словно порывом ветра от взмаха крыла огромной птицы. Или грифона. И в столовой резко стало неуютно.

— Конечно, Зинаида Фёдоровна, — пискнула мой куратор и словно на деревянных ногах двинулась в сторону приветливо улыбающейся поварихи, доставая из папки тот самый лист с красной печатью, — вот, тут личная печать господина директора.

— Вижу, Сухорукова, вижу, — кивнула повариха, и давление, прижимающее нас к полу, исчезло, как и не было, — действительно повезло! Берите подносы, приятного аппетита!

К обеду мы приступили только через десять минут. И как бы моя куратор не пыталась ускорить этот процесс, но моё любопытство оказалось сильнее голода. Вопросов у меня накопилось, именно касательно питания, просто море и я считал их довольно важными, чтобы немного отложить процесс набивания брюха.

Моё меню, как оказалось, включало в себя определённое количество баллов, на которые можно было набрать всяких разных вкусностей и питательностей из обозначенной категории. В моём случае — категория была вторая. Чтобы понимать, меню второй категории было положено преподавателям и администрации школы. Первая категория полагалась гостям школы в ранге родовых магов и выше. Ученики питались по третьей категории, а те, у кого не шла учёба, падали в четвёртую. Самое дно — пятая категория, рухнувших туда кормили одной питательной массой. Это я узнал, рассматривая ассортимент еды, предлагаемой к выбору и задав Сухоруковой логичный вопрос, всегда ли тут так кормят. Тут то всегда. Вот только войти сюда простой ученик может в очень редких случаях. Да и то, далеко не все об этих самых случаях знают. Моя куратор — знает.