Вопреки предсказанию

— Да что, что такое? — настаивала Дарья Дмитриевна, уже зная ответ. — Он обидел тебя?

Нина молчала, и это ее молчание казалось страшнее ответа. Дарья Дмитриевна гладила ее по волосам, приговаривая какие-то детские утешения и это, вместе с осознанием, что мама уже догадалась, подействовало успокаивающе.

— Пойдем в комнату. Здесь холодно, а ты босиком, — предложила мать.

Нина отрицательно покачала головой и опустилась на деревянную скамью возле слишком большого для двух человек стола. Мысль о том, что ей придется лечь в постель, где она была с Василием, вызвала тошноту. Мать села рядом. Заметив, что Нина дрожит, вскочила и накинула на дочь большой теплый платок. Они долго сидели молча, соприкоснувшись плечами.

— Как это случилось?

— Сначала я думала, что это сон. А когда проснулась… — она закрыла лицо руками. — Не знаю, что теперь делать. Даже не могу сказать, что он взял меня силой. Но хуже всего, что мне было хорошо. Так хорошо, как еще ни разу не было с Николаем. И от этого так стыдно. Так стыдно.

Дарья Дмитриевна вздохнула.

— Ты ни в чем не виновата. Василий давно на тебя глаз положил. Я боялась за тебя, когда вы еще в школе учились.

— Уж лучше бы тогда все и случилось, — горько сказала Нина. — Я ведь не смогу скрыть это от Коли.

— А вот ему как раз и не нужно об этом знать, — решительно сказала мать. — Выходи за него замуж, как собиралась. Если только ты не собираешься вернуться к Василию.

— После того, что он со мной сделал?! Конечно, нет. Если только… — Нина схватила мать за руку. — Со мной что-то страшное происходит: я чувствую себя словно к нему привязанной. Когда он рядом, мне хорошо, уходит — будто душу мою забирает. Это из-за этого приворота, который они с Улитой вчера сделали.

— Не верь в это, доченька, не надо, — быстро сказала Дарья Дмитриевна, чувствуя, как сильнее забилось сердце. — Они просто тебя хотят напугать. Никакого колдовства не существует.

— Я тоже так думала. Но сегодня мне так плохо было целый день. Думала, заболела. И еще, мам: я вазу разбила, которую тебе папа подарил. Ты не будешь сердиться?

— Конечно, нет. Даже не думай об этом. А сейчас время позднее. Давай спать ложиться, а утром обо всем поговорим.

— Но я не хочу туда, — замотала головой Нина. — Я боюсь.

Ей казалось, что оказавшись там, где ее взял Василий, она снова будет желать его рук и губ. Как же все это стыдно, гадко. Она же чужая невеста и любит Николая. Но с ним так никогда не было. Она закрыла лицо руками. Почувствовала на своем плече теплую руку матери.

— Поспишь сегодня со мной, как маленькая.

Дарья Дмитриевна уложила дочь на свою широкую постель и ушла на кухню заварить чаю. К тому времени, как чай с мятой был готов, Нина уже спала. Женщина устало опустилась на стул с чашкой в руках. Главное, чтобы Улита с Василием не болтали лишнего. В том, что сегодня случилось, ничего хорошего не было, но Нина забудет это, как только они с Николаем уедут из Тучково. А в том, что им надо уехать, она больше не сомневалась. Не будет здесь Нине жизни с новым мужем. А вот с Улитой надо поговорить, чтобы они оба оставили Нину в покое. Женщина выглянула в окно, в соседском доме горел свет, значит, несмотря на поздний час, там не спали. Поднявшись на соседское крыльцо, женщина тихо постучала. Дверь открыла сама Улита в неизменном черном одеянии.

— Явилась, соседушка. Да только поздно.

Мать Нины прошла на освещенную тусклой лампочкой веранду и села на стул. Над потолком и в каждом углу висели пучки трав, от которых исходил одуряющий аромат.

— Ты знаешь, что сделал твой Василий с Ниной?

— Что сделано, то сделано, — Улита издала неприятный смешок. — Я здесь не причем, что Василий из всех девок твою дочь выбрал. Мне она никогда особенно не нравилась, но я не вмешивалась. А вот когда мой сыночек начал страдать из-за ее предательства, я это стерпеть не смогла. Теперь она от него ни на шаг. Сама будет за ним бегать. Мои привороты всегда действуют.

— Что ты болтаешь, Улита? — возмутилась Дарья Дмитриевна. — У тебя совсем ума нет, что ли? Как же можно человека неволить?!

— Ну, а что тут такого? Они еще со школы тискались. Васька все ждал, пока она вырастет. А она выросла и другого нашла. Поумнее и образованнее. Ваське заявила, что у них нет ничего общего. Не будет этой свадьбы. Помяни мое слово.

— Улита, оставь Нину в покое. Я ведь могу и засудить Василия за изнасилование, если ты не угомонишься.

— Какое изнасилование, соседка?! Я сама сегодня видела, как они в обнимку откуда-то возвращались. Вот она ему и назначила свидание ночью. Пока ты на работе. Она еще в школе ему клятву дала. Вот пусть замуж за него и выходит.

Дарья Дмитриевна еле сдерживалась. О какой клятве говорит старуха, они же совсем детьми тогда были.

— Ладно, хватит разговоров! Я пришла предупредить, чтобы вы оставили мою дочь в покое. Она выйдет замуж за Николая и уедет отсюда.

— Замуж! — рассвирепела бабка Улита и костлявой рукой схватила соседку за плечо. — Иди-ка сюда, я тебе покажу кое-что.

Она подвела ее к стене, утыканной гвоздями.

— Что это?

Улита ухмыльнулась, показав желтые зубы.

— Эта ближайшая к твоему дому стена. Я сама с заклятиями вколачивала каждый гвоздь, чтобы вызвать у тебя остановку мочи. Я уберу тебя с дороги и заставлю твою дочь выйти за Ваську. Их ребенок должен родиться седьмого июля. В книге судеб все расписано.

— Ты сумасшедшая! — прошептала женщина и, почувствовав дурноту, бросилась к двери. Улита захохотала и взяла молоток. — Смотри! Еще один гвоздик, и ты почти в могиле. Я отнимаю твою силу, — затянула старуха, вколачивая гвоздь в стену.

Испуганная женщина выбежала из дома, едва не упав на ступеньках. Всю ночь ее лихорадило, и заснула она только под утро.

Василий ввалился в дом после полуночи. Алкоголь не принес желанного облегчения, и он по-прежнему переживал из-за того, что произошло. Улита была так занята бормотанием каких-то проклятий и забиванием гвоздей, что даже не заметила его прихода. Его лицо перекосилось от ненависти, он подбежал и вырвал молоток из рук матери.

— Что ты делаешь?! Опять колдуешь? Остановись!

Улита взглянула на него: Василий еле держался на ногах.

— Опять напился! Погубит тебя эта Нинка окаянная, — запричитала она.

— Прекрати, мать. Ты лучше послушай, что мы с тобой натворили. Я был у Нины, взял ее, еще сонную, она даже руки протягивала, обнимала меня. Уж не знаю, кого она там себе вообразила на моем месте, наверное, жениха своего, — он поморщился. — Я не могу так, мать. Мне нужна та моя Нинка, которая смеялась и целовала меня по своей воле. Я чувствую себя виноватым. Прошу тебя, сними ты с нее этот приворот. Пусть выходит замуж и будет счастлива.

Улита покачала головой, седые кудри упали на костлявые плечи.

— Приворот снять нельзя, — добавила она, обдав его запахом чеснока. Василий поморщился.

— Да как же так?! Ты не можешь снять приворот, который сама сделала?

— Не могу. Дарья скоро умрет, а у вас с Нинкой будет ребеночек, которого мы все очень ждем.

— Да что ты такое болтаешь?! Не будет у нас никаких детей! — Василий стукнул кулаком по столу. — Не хочу я ее такую! Ты почитай какие-нибудь книги свои, поспрашивай у своих гадалок. Должен же быть обратный ход.