Вопреки судьбе, или В другои? мир за счастьем

– Так он что, отплывает? – не поверила я своим ушам.

– Да кто ж его знает? Он мне не отчитывается. Это мне мой рассказал перед тем, как умчаться.

Меня от облегчения даже немного повело, и я ухватилась за плечо Фаины. Отчего-то тут же начало потягивать внизу живота, и я в неосознанном жесте защиты, приложила к нему руку.

– Эй, ты чего? – Фаина недоуменно переводила взгляд с моего лица на руку на животе. – Ты что, в тягости, что ли? – слишком быстро сообразила она.

– Тихо ты! – тут же беря себя в руки и оглядываясь, зашипела я. – Чего кричишь?

– Ох, батюшки! – приложила она ладони к лицу, продолжая ошарашенно меня разглядывать. – От Тарака, что ли?

Я поморщилась: так неосторожно спалиться! Нет, конечно, все и так бы со временем узнали, но все же хотелось оттянуть этот момент как можно дальше.

– Нет, – врать не имело смысла.

– А от кого ж тогда? – от удивления и нетерпения глаза Фаины сделались совершенно круглыми.

– Не знаю я, – ответила с раздражением. – Вернее, не помню. Это случилось еще до моего попадания к вам.

– Ох и надо же! – покачала она головой.

– Только, Фаин, я тебя очень прошу, никому не говори! – я даже сложила ладони в молитвенном жесте, но видела, что эта новость у нее на языке не удержится и лишней минуты.

– Конечно-конечно! Я никому! – и попятилась в сторону своих товарок.

Уже к концу рабочего дня новость о том, что я непонятно от кого беременна, облетела всю деревню. По крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление. Я сразу ощутила, что оказалась в круге отчуждения. Парни, которые раньше кивали в знак приветствия, теперь останавливали на мне пристальные взгляды. И раньше я как-то не замечала, чтобы они около нашей артели ошивались, а тут… Даже мороз прошел по коже, когда представилось, что за мысли бродят в их головах.

Фаина больше ко мне не подходила, сидела среди женщин и поглядывала с плохо скрываемым злорадством. А еще два брата-оболтуса, кажется, решили просверлить во мне дырки своими наглыми глазищами! Пришли и сели неподалеку, наблюдали за мной. Вот чего, спрашивается, приперлись?! Раньше только издалека заглядывались да, пока Тарак не стал встречать после работы, пытались на глаза попасться, а сейчас смотрят так, будто им все в отношении меня позволили и даже благословили. Сразу видно, что им в голову стукнуло!

А женщины им и слова не говорили и даже не одергивали! Только самая пожилая старушка артели посматривала на меня с жалостью и, тряся головой, вздыхала и повторяла себе под нос:

– Ай-яй-ая, ай-яй-яй…

Я честно пыталась доработать это день до конца. Но не выдержала. И когда эти двое отошли по каким-то своим надобностям, стала собираться.

– Эх вы! – Не выдержала я перед самым уходом. – Пока вы сами не научитесь уважать себя и все наше женское племя в целом, так и будете бояться любить, рожать и просто жить! Все это по-тихому делать будете! И любить чужих мужчин, и рожать не от мужа, и жить, боясь сделать глоток свободы и поступить так, как хочется вам, а не тем, кто вас окружает! Вот и сидите тут, осуждайте других и радуйтесь, что у вас получилось все провернуть так, что за то же самое вас ваши же соседи не осудили!

И пошла прочь, изо всех сил сдерживая подступившие к глазам слезы. А вслед мне понеслась ругань. И «срамница» из всех этих высказываний было самым безобидным.

Как добралась до дома, помнила смутно. Ноги сами принесли. Села на лавочку и откинула голову, уперлась затылком в бревно дома. Рядом кудахтали куры, шелестел ветер в кронах деревьев, но все это уже не дарило успокоения. Неприятные мысли так и роились в голове. Я, конечно, понимала, что будет непросто, но чтобы так…

Внезапно рядом на лавочку присела Лея.

– Мамочка, ты сегодня немного раньше.

Я открыла глаза, посмотрела на свое рыжее солнышко и улыбнулась:

– Да, так вышло, – погладила девочку по голове и по привычке попеняла: – Ты сегодня опять без косынки. Смотри, солнышко голову напечет.

– Ты же говорила, что я сама солнышко, а на небе мой большой брат светит. Разве брат обидит свою сестренку? – лукаво улыбнулась она.

А я вспомнила, как однажды вечером она пряталась в кроне персикового дерева от меня и от обязательного купания.

– А ну вылезай! – позвала я ее тогда. – Вылезай! Я тебя вижу!

– Как ты меня нашла? – возмутилась она.

– Я свое рыжее солнышко где хочешь найду! – рассмеялась я.

– Я солнышко? Точно-точно?

– Точно-точно!

– А как же оно! – указала она пальцем на заходящий круг местного светила.

– Оно твой старший брат! – а потом рассмеялась, вспомнив аналогию из своего мира. – Ага, это Большой брат, который всегда за тобой следит! Прямо как я! – и показала двумя пальцами на свои глаза, а потом на малышку.

Вот, теперь она вспомнила мою шутку.

Лее удалось поднять мне настроение, и улыбка вышла уже гораздо более искренней.

– Брат может и наказать сестренку, если та не слушается свою маму! – Я взяла малышку под мышки и, усадив себе на колени, крепко обняла, черпая в объятиях силу и потихоньку отогреваясь душой.

А она, будто чувствуя, обняла в ответ и погладила меня своими маленькими ручками по голове.

– Устала?

– Устала.

– А как мой братик себя чувствует?

Я посмотрела на солнце:

– Твой большой брат уже почти сел за горизонт.

– Да я не о нем! – рассмеялась девочка и, слегка отодвинувшись, погладила через ткань платья мой животик. – Он как себя чувствует?

– Вроде бы неплохо, – на глаза навернулись слезы, а улыбка сама собой появилась на губах. – А откуда ты знаешь, что будет братик?

– А ты сама разве не видишь? – удивилась она.

– Нет, солнышко, не вижу. И давай с тобой договоримся, что такие вещи ты больше никому рассказывать не будешь. Кроме меня и Лианем, конечно.

– А почему?

– Потому что ты – солнышко. А солнышко у нас какое?

– Какое? – озадачилась девочка.

– Удивительное, и одно на целый свет! И если кто-нибудь узнает, что ты такое можешь, то тебя могут у нас забрать. Потому что солнышком заходят завладеть слишком многие, ведь таких больше ни у кого нет.

Лея несколько минут обдумывала мои слова. Ее бровки смешно хмурились, и было видно, что к моим словам она отнеслась очень серьезно.

Наконец, она ответила:

– Хорошо. Я поняла.