Вопрос экономической целесообразности

А я стоял, как громом пораженный, и мне казалось, что невидимая рука рисует на стене раскаленными буквами «Мене, мене, тэкел, фарэс». Только секунд через пять я начал соображать. В самом деле - то, что для всего человечества будет благом, конкретно для Штейнберга может таковым не быть.

Во-первых, эта находка может запросто пошатнуть хрупкое юридическое равновесие по лунным приискам. Дело в том, что вся Луна - как бы американская территория. На самом деле, этот вопрос нигде никогда не рассматривался, просто ни у кого не возникало на эту территорию претензий. Пока не возникало. Далее, та часть Луны, куда упал алмазный болид, как бы выкуплена компаниями Штейнберга. А подразделение НАСА, одно время подрабатывавшее такими продажами, как бы имело на это право. И все эти «как бы» очень сомнительны с точки зрения международной деловой практики. Неувязок там хватит лет на десять судебных баталий целой армии юристов. Пока что просто никто не искал эти неувязки. Но немедленно начнут, как только о находке станет известно.

Во-вторых, есть какой-то закон в американском земельном праве, в соответствии с которым правительство США в чрезвычайных ситуациях имеет право реквизировать проданные иностранным компаниям и резидентам земельные участки. И пусть этот закон противоречит всему, чему можно противоречить, куда важнее то, что США - единственная страна, имеющая настоящий военно-космический флот. Три «Спейс Фалкона» стоят на базе Аполлон-49. И пусть это - всего лишь челноки с увеличенной автономностью и бортовым оружием, этого более чем достаточно, чтобы взять на мушку все внеземные станции.

Да, как ни крути, а ничего хорошего Штейнбергу эта находка не сулит. Но нельзя же быть таким моральным уродом! О чем я ему и сказал:

– Вы хоть представляете, что сулит людям эта находка? Мало того, что это - ключ к звездам, это же еще - здоровье и долголетие для каждого человека. Это - решение проблем экологии и решение энергетического кризиса. Это - самый великая удача, которая выпала человечеству за все время его существования и вы - вы хотите это скрыть!? Я понимаю, почему вы этого хотите - вы опасаетесь за свой бизнес, и справедливо опасаетесь, но неужели вы не понимаете, что нельзя все считать на деньги?
– я перевел дух, - Вы - богатые люди - вы не сливки общества, нет, вы - паразиты на теле общества! Когда первый человек высадился на луну? Полвека назад! И что потом - тишина? А стоило только найтись на Луне алмазам, ракеты стали летать на Луну каждую неделю и Галактик-Тур предлагает отдых на Луне для любого американца со средним доходом и чистой кредитной историей! За два года аэрокосмическая индустрия шагнула больше, чем за двадцать предыдущих, и только потому, что толстосумы, наконец, заинтересовались космосом! Когда же вы научитесь видеть дальше собственного носа?! Где бы мы были, если бы миллиарды долларов не тратились на развлечения и на сверхизысканную еду? На Альфе Центавра? В другой галактике? Нет! Мой ответ - Нет! Что бы вы мне не предложили и чем бы не угрожали - я приложу все усилия, чтобы донести благую весть своему народу и своему человечеству.

Все-таки я дурак.

Умный человек бы помялся для виду, назвал какую-нибудь сумму, миллионов там десять, а уже потом, на Земле, начал бы шум поднимать. А сейчас, глядя в холодные серые глаза самого богатого человека мира, я отчетливо понял, что Земли не увижу. Мне попадется бракованный скафандр, я подавлюсь обедом или просто выйду погулять и пропаду без вести. Папа мой частенько говаривал: «Захария, если не научишься держать язык за зубами, кончишь с ножом под ребром, пулей в мозгах или на электрическом стуле. Короче, плохо кончишь», перед тем как приступить к более радикальным воспитательным мерам. Хоть он вряд ли допускал, что я окажусь жертвой первого внеземного убийства, но, как ни крути, прав был старикан. Язык мой - враг мой.

– Ты закончил?
– поинтересовался Штейнберг холодно.

Я нашел в себе силы, только чтобы кивнуть.

– Тогда скажу я. Ты очень меня разочаровал, мальчик. Перед тем, как прилететь сюда, я разузнал о тебе все, что возможно. Если б я решил, что ты - законченный идеалист, я бы не стал тратить свое драгоценное время, а просто распорядился бы, чтобы тебе организовали несчастный случай. Но мне показалось, что у тебя есть своя голова на плечах. Жалко будет, если я ошибся, но твоя столь же горячая, сколь и глупая речь наводит меня именно на такую мысль. Любое открытие можно применить как во благо, так и во вред, причем во вред - обычно эффективнее. И с чего ты решил, что именно это открытие пойдет только во благо? И с чего, позволь поинтересоваться, ты решил, что я настолько трясусь за свои деньги? Ты меня этим оскорбил, причем оскорбил незаслуженно. Остерегайся делать подобное впредь, если хочешь жить долго и счастливо. И почему ты решил, что обнародование твоего открытия поставит крест на моем бизнесе? Я ведь мог просто пойти в ФСБ. Тарелку бы тихо и незаметно выкопали, бизнес мой цвел бы себе дальше, а тебя - тебя бы шлепнули легко и просто, и совершенно без моего участия. Федералы бы с меня пылинки сдували, совесть моя была бы чиста, да и патриотические чувства были бы удовлетворены. Почему же я так не сделал, а?

Я бледнел и молчал.

– Молчишь? И правильно молчишь. Потому что я готов отдать все, подчеркиваю - все - свое состояние за то, чтобы этот корабль остался там, где он сейчас лежит, навсегда. Разумеется, я буду пытаться минимизировать потери любыми способами, но если не останется никаких других вариантов - отдам все, не задумываясь. Потому что я лучше голодным и бедным буду подметать улицы родного Питера, чем жить в роскоши, не зная, кому принадлежат мысли в моей голове. Федералы роются в моем прошлом, налоговики - в моих деньгах, журналисты - в моем грязном белье, но будь я проклят, если позволю кому-то рыться в своих мозгах!

Штейнберг замолчал, мерно меряя комнату широкими шагами. Я следил за ним, как, наверное, затаившийся в траве заяц следит за гуляющим неподалеку волком. Наконец, он остановился, обернулся ко мне и продолжил тоном поспокойнее:

– Ты забыл, что есть еще одна сфера, в которой у нас, людей, прогресс идет даже быстрее, чем в сфере высокой экономической выгодности. Я про военно-промышленный комплекс, если ты еще не понял. И поэтому тебе придется забыть все, что ты видел, если на Земле есть хоть один человек, который тебе дорог. И еще: не делай из того факта, что ты останешься жив, далеко идущих выводов. Просто твоя смерть, сколь бы продуманной она не была, привлечет ненужное внимание. А его и так предостаточно. Поэтому ты придумаешь какое-то научное объяснение тому, что здесь происходило, получишь за это более чем приличный гонорар и улетишь домой живым, здоровым и богатым. Но имей в виду, у меня достаточно способов держать тебя на коротком поводке, и если мне однажды просто покажется, что ты хочешь разрушить тот мир, который я знаю и люблю, ты проживешь не дольше, чем мне понадобится, чтобы набрать телефонный номер. Все. Разговор закончен.

Медленно и бессмысленно, как сомнамбула, я повернулся, вышел из комнаты и, медленно и осторожно, закрыл за собой дверь. Мне определенно нужен отпуск.

* * *

Многое (если не сказать - все) изменилось в моей жизни за шесть лет, прошедшие с моего лунного приключения. Против ожидания, со мной ничего не случилось. Никто не пытался отправить меня на тот свет, более того, сколько не присматривался, я не замечал никакого особенного внимания к своей персоне. А если и замечал, то это всегда оказывалось естественным людским любопытством - все же я стал довольно известной персоной после той истории. Временами мне даже казалось, что Штейнберг просто попугал меня своими последними фразами и давно уже и думать про меня забыл. Тем более что самому предаваться раздумьям у меня особо времени не было. Сегодня я - один из самых известных и самых дорогих практикующих психотерапевтов. И - один из величайших циников. Имею право, поверьте. Если я хотя бы заикнусь, что собираюсь писать мемуары, через пару часов к моей двери выстроится очередь наемных убийц. По-моему, мы зря ищем следы иных цивилизаций в космосе. Представители иной цивилизация давным-давно живут среди нас, пользуясь плодами наших трудов. Им чужды понятия честности, порядочности, любви, дружбы и всего того, что отличает хорошего человека. Чужды, но не непонятны. Они высокоразумны и легко пользуются этими понятиями для достижения собственных целей. Не знаю, откуда появился этот вид Homo Superiour, вывелся ли в результате эволюции или действительно пришел из глубин вселенной. Но если последнее - не удивлюсь.

У меня дом в швейцарских Альпах, два дома на восточном побережье, квартира в Париже. Но бываю я в них редко, и живу обычно в особняке в Куинсе, где обычно и принимаю клиентов. По остальным моим домам в основном Лиззи мотается, иногда - с сыном. Лиззи - моя вторая жена. У нас с ней просто договоренность - я даю ей деньги и ввожу ее в высший свет, а она создает мне домашний уют, ощущение надежного тыла, сверкает красотой на раутах и не гуляет налево, или, по крайней мере, делает это незаметно. Не скажу, что у нас какое-то взаимное чувство, но договоренность мы соблюдаем хорошо. Во всяком случае, так получилось лучше, чем с первой женой. Я принимаю клиентов с двенадцати дня до восьми вечера по будням, по субботам хожу на собрания Хаус-клуба, по воскресеньям играю в гольф с Маккензи, Полем Брауном или с четой Дикаприо. Так и живу. Если бы не Макс - мой сын от первого брака, все было бы совсем тоскливо.

Первый год я еще иногда вспоминал о грандиозном рождественском подарке, спрятанном под лунным грунтом на берегу моря спокойствия, но чем дальше, тем меньше оставалось во мне от того восторженного идеалиста, которым я был когда-то. И все реже я думал о звездах и о всеобщем благоденствии. Не бывает всеобщего благоденствия, так уж люди устроены. Личного благоденствия хотят почти все, но вот всеобщего - немногие, да и те, что хотят, имеют каждый свое представление, чего именно надо дать всем и каждому, чтобы оно, наконец, наступило, всеобщее это счастье и благополучие. Может, я еще долго не вспоминал бы о тех событиях, если бы три дня назад не наткнулся на заметку в газете. «Бриллиантовый король при смерти», гласил заголовок и чуть пониже спрашивал шрифтом помельче: «Кому достанутся миллиарды?». Я бегло просмотрел статью. Штейнберг госпитализирован с обширным инсультом. Он в сознании, но состояние тяжелое. Больше всего автора статьи занимал тот факт, что детей у Штейнберга нет, и 99 процентов ее состояло из спекуляций на эту тему.

Не скажу, что новость вызвала у меня шквал эмоций. Я, пожалуй, и забыл бы скоро об этой заметке, но сегодня в пол-одиннадцатого прозвучал дверной звонок. Я никого не ждал, а на медной табличке у двери четко написаны часы приема. Поэтому спустился я в некотором раздражении. Стоявший за дверью худощавый длинноволосый тип в сером пиджаке мог быть только госслужащим, потому что никакой нормальный человек не станет носить костюм в тридцатиградусную жару. Я распахнул дверь и довольно желчно поинтересовался: