Вопрос выбора
Шрифт:
– Тихо! – громким басом провозгласил дядя Вася. – Саня, подожди, я этих крикунов провожу, и поговорим!
Сашка хотел сказать, что зашёл просто так. Что он уже вырос, и модели самолётов и прочих детских штучек… Ну, как бы это произнести, чтоб никого не обидеть…
– До свидания, до свидания!
– До свидания, будущие главные конструкторы! Счастливого пути! До скорой встречи!
Последние слова Василия Михайловича относились уже к малышне.
Малыши разбежались. Тишина стала такой пронзительной, что резала слух. Нет, ещё можно просто
Кому он вообще нужен вместе со своим экзоскелетом?! И со всеми своими проблемами!
Дядя Вася наблюдал за ним, не произнося больше ни слова. Сашка почувствовал, что сейчас расплачется. Как маленький.
– Не надо… – проскрипел дядя Вася. – Очень-очень жаль, что ты так давно не приходил. Не надо, не говори, если не хочешь. Не можешь…
Ох, дядя Вася!
– Вы знаете, что мама…
– Знаю. Я же на похоронах был. Но ты меня не видел.
– Я никого не видел… И вообще…
– Я очень тебе сочувствую. Я хотел бы тебе помочь, – сказал Василий Михалыч.
– Вы в школу приходили. Мне классная наша рассказала.
– Я и домой к тебе приходил, но твой папа объяснил мне, что не надо больше приходить. Не надо беспокоиться, он справится сам.
– Меня отправили в санаторий. Типа нервы лечить. Таблетки разные давали, но я их не пил. Ну, когда мог, когда они не наблюдали, как я их пью. Голова от них была как будто ватой набитая. Я не могу… Я не могу с ними жить.
Последняя фраза у Сашки просто вырвалась.
Он совсем не хотел жаловаться. Никому.
В последнее время он учился терпеть, скрывать чувства, молчать. Делать вид. Получалось плоховато, правда.
Но как же это тяжело!
Это так тяжело, что понять может только тот, кому приходится терпеть, скрывать и молчать.
– Я не могу с ними жить, – ещё раз повторил Сашка, на этот раз уже понимая, что слово, которое не воробей, вылетело, и обратно не влетит. – С отцом и его новой…
Год назад у Сашки умерла мама. От болезни.
Так все считают, что от болезни. Так все считают, потому что всем так удобнее считать. Но Сашке всегда казалось, что есть ещё какая-то причина. Хотя, что может быть яснее и проще: заболела, лечилась, умерла.
Заболела, лечилась, умерла.
Мама в последнее время почти не могла вставать. Это было страшно. Маму забрали в хоспис. Отец устроил.
Мама прожила в хосписе месяц. Говорили, что это много.
Сашку сначала в хоспис не пускали. Но он перестал ходить в школу и с утра до ночи сидел перед кабинетом заведующей.
Отец тоже возражал, ругался. Но безрезультатно.
Сашку пустили. Он сидел в хосписе рядом с мамой. Почти месяц. Видел её, слабую, бледную, худую. В косынке. Не маму – тень мамы.
Медсёстры говорили Сашке, что мама смогла продержаться целый месяц именно потому, что Сашка сидел рядом.
Но кто же может это точно знать…
Сначала мама ещё разговаривала с Сашкой, но скоро стала всё больше времени находиться в забытьи.
Потом –
почти всё время в забытьи. Только держала его за руку.Сашка брался помогать всем, кто лежал рядом с мамой, тем, кто лежал в соседних палатах. Он хотел помочь всем, как будто от этого маме могло стать легче.
Но легче не стало.
И вот наступил день, когда его попросили выйти в коридор. Мамы не стало.
Глава 3
– Если хочешь, расскажи, – сказал дядя Вася. – Облегчи душу.
Да… Пауза затянулась.
Сашка давно… Давно уже с достойным живым человеком не разговаривал.
Не разговаривал…
Не разговаривал…
Семья, учителя, санаторий – не в счёт. Всем людям в этих местах нужно было, чтоб он, Сашка, что-то делал. Желательно именно то, что нужно им. По правилам.
Учился, лечился, «вёл себя», соблюдал режим, делал уроки и прочее. Даже вдруг кого-то полюбил. По заказу. По факту. Это про отца и его «новую».
Никто с Сашкой не пытался поговорить просто, так, чтоб на равных. Пусть не на равных, но даже выслушать никто не пытался.
Предательский комок подкатился к горлу, и если первый раз Сашка смог удержаться, то во второй раз – не смог. Горло сжало, в глазах появилась почти режущая боль.
Сашка закрыл лицо руками. Слёзы.
Никто не должен видеть слёз.
Поэтому Сашка отвернулся от доски и сидел какое-то время, закрыв лицо руками. Дядя Вася не трогал его. Молчал.
– Это он виноват, что мама умерла! – наконец выговорил Сашка.
– Ты об отце?
Сашка кивнул:
– Мама болела, мама умерла, а он… С этой…
– Тяжёлый случай, – вздохнул дядя Вася. – Но…
– Только без «но», – не согласился Сашка.
– Без «но» очень трудно, потому что взрослая жизнь состоит из сплошных «но», – тихо произнёс дядя Вася. – Это только в детских сказках волк плохой и страшный, а Красная Шапочка – добрая и хорошая. Да и то…
– Что?
– А вот мамаша Красной Шапочки. Попробуй разберись. Какая она?
– Нормальная. О бабушке заботится, – ответил Сашка.
– Ну да, – вздохнул Василий Михалыч. – Мама – взрослый человек, а ребёнка одного в лес отправила. Причём мама не могла не знать, что в лесу водятся волки. Как ты думаешь?
– Никогда об этом не думал.
– То-то! А дровосеки – они какие? – снова спросил дядя Вася.
– Они хорошие! Волка убили, Красную Шапочку освободили. И бабушку, кстати.
Слёз больше не было. Слёзы высохли. Не волка же оплакивать, в самом деле. И не ругать мамашу, которая не смотрит за детьми!
– Ну да… – протянул дядя Вася. – Между прочим, волка они убили без суда и следствия. Что плохо, согласись. У нас, кстати, смертная казнь запрещена. Может, если бы бабушку и Красную Шапочку достали бы аккуратненько, волка бы в тюрьму посадили, волк бы покаялся и вообще стал бы вегетарианцем, перешёл бы на капусту с морковкой…
– И на брокколи со шпинатом, как моя эта… Мачеха моя…