Вопросы святого Сильвестра и ответы преподобного Антония

Да замолкнет слово, которое при этом кощунствует о душах, что, мол, сущность души в мужском семени! Каким образом нетленное и бессмертное может быть слито с мертвым и низким? Как большее и лучшее от ничтожного и худшего может иметь причину выхода в эту жизнь? Разве подобает думать, что душа засеяна в осквернении? Апостол говорит о теле: Сеется в тлении, восстает в нетлении (1 Кор. 15, 42). Сеется тело душевное (1 Кор. 15, 44), а не душа. Душевное — значит сосуд души. И да умолкнет болтовня, что они потом сосуществуют!

Вот еще что: звезда каждой природы совершается Божией все делающей волей не прежде существования, не после существования, как учит Божие Писание. Пусть человек не думает, что душа старее или юнее его. Но как сказано: И создал Господь Бог человека из праха земного (Быт. 2, 7) и тотчас следует: И вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою (Быт. 2, 7). Ни душа сама по себе, ни тело само по себе не есть человек. Но оба в совокупности и соединении совершают человека, как говорит писатель божественных дел Моисей.

Но, свернув здесь с дороги нашей речи, давай опять на нее возвратимся. Кровь, сгущаясь от застывшего, превращается в плоть, и плоть понемногу растет, ибо это прибывает от усладительных брашен: от Дающего пищу всякой плоти, как сказал Давид, божественный песнопевец (Пс. 135, 25). Так и морская плоть, как в утробе, кормится в своих раковинах и панцирях, и они живут, принимая от Бога силу жизни, и не имеют ни рта, ни слуха, ни зубов, и всякого поедания они не причастны, и нет у них членов — их кормит только вливающаяся в них водная влага. Но они в этом образе пребывают всегда, получив от Божией воли такую природу. А причина нашего рождения постепенно, с кормлением, неизреченно образуется, вырастая и становясь плотной, действием мысленной и невидимой Божией руки, создавшей из праха нашего прародителя. Затем младенец на девятый месяц, совершенный Божией силой, крепок телом и обладая силой, выпадает из мешка утробы через ложесна.

141. Начнем теперь об устройстве и составе тела, удивляясь Богу, изначально Создателю нашему и всего. Как подобающий дом словесный создал лучший Искусник — единственного из поднебесных животных Он вывел человека стоящим прямо. Из этого образа Он учит нас, что в небесном сродстве мы имеем житие. Ибо все бессловесные склоняются вниз, к чреву, и только человек сам из себя растет и зрением готов видеть небо. То есть человеку не должно быть любителем греха и падать вниз, к страстям, но стоять и смотреть в направлении небесного, и устремляться к нему.

142. Затем Бог поместил голову словно на холме тела. И в ней утвердил чтимое для чувств. Головной мозг надежен премудростью и разумом Творца, Божией волей и разумом, сотворившим все.

143. Что головной мозг важен и велик для жизни, указывается явным образом в таких случаях: если язва или рана заденет его вещество, то тотчас смерть доходит и до ноги. Ничего, что он мал по природе — так в куполе здания есть один, вбитый в сооружение и все держащий верхний камень, который называют созидательным клином. Если его выбить или выдрать, то будет потрясено все строение. Бегут великие светила — солнце и луна, обходя поднебесную за ночь, а наш ум в мгновение ока вместе с нижним миром обходит и надмирное, пробегая их без труда, и мысленно мы видим нам неведомое, то, что мы никогда не видели.

144. Слабыми и немощными представляются волосы, но они украшают голову. Они отгоняют худшие из животных запахов, но досаждают плешивым, которые часто протягивают руку, чтобы поправить отсутствующие волосы. Они сопротивляются холодному ветру, стуже, солнечному зною; словно перелесок или чаща, волосы осеняют то, что лежит под ними, и принимают на себя дождь, защищая голову.

145. Глаза причастны возвышенному видению. Их только два, но они видят весь мир, ибо ни в чем им не препятствует установленное строение тела. Ресницы при своем слабом строении способствуют, однако, правильности взгляда и, словно копьями и заостренными прутьями, отгоняют маленьких живых существ. Частым миганием век сохраняются зеницы; веко — как опахало от солнечного зноя, как занавески на дверях, предупреждая смерть ока от изнеможения. Об этом свидетельствует Иеремия, тот из пророков, который претерпел множество бедствий: «Вошла смерть дверями» (ср.: Иер. 9, 21).

Не только тело должно быть неприкосновенным, но и по отношению к взгляду очами подобает так же действовать и никак не позволять им бесстыдно устремляться и следовать за постыдными красотами, чтобы мы от зрения не устремились к действу. Это по Божественному слову: Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Зеницам ока подобает девствовать: они должны закрываться, обращаясь к себе и таким образом сохраняя помышление от блуждания.

146. Точнее всех наших членов выковано ухо. Но и оно украшает голову, окаймляя ее. И оно, являясь творением Божиим, причастно к тайнам Его. Оно округлое, все изборожденное, чтобы в него не скоро проникало всякое сказанное слово, но, много времени покружившись, погружалось бы в глубину, при этом становился бы ясен проникновенный смысл слова, а грубость лжи и злые речи остались бы снаружи.

Кто разговаривает о добром деле, не должен говорить лжи, а кто слушает, должен испытывать и проверять сказанное. Если примешивается страсть любви или ненависти, то первая не видит сразу, а вторая вообще не видит. Если каким-то повреждением слово растлевает наше суждение, то мы должны овладеть им и отвести от злобы, как владеющие истиной. Этому мы научены от божественного и крепкого страдальца Иова, ибо повествование говорит: Ибо ухо разбирает слова, как гортань различает вкус в пище (Иов. 34, 3). В согласии с этим сказал и божественный песнопевец Давид: Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню (Пс. 100, 5). А Бог, всех запечатлевая рабами слова, сказал в Евангелиях: «Будьте купцами искушенными, отличающими проверенное от скверного» (ср.: Мф. 13, 45). Будем принимать речи не как лживые завсегдатаи питейных заведений, но как отмеряющие изреченное из говоримого, а исход — из сотворенного и изберем правую сторону.

147. От ушей и языка много бед. Орган лжи и истины невелик, но велико его действие для спасения и погибели. Язык мой — трость скорописца (Пс. 44, 2). Язык мой восхвалит правду Твою (Пс. 50, 16), — говорит божественный песнопевец. И еще он же: Языком своим льстят (Пс. 5, 10); изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их (Пс. 139, 4). В согласии с отцом премудрый в божественном Соломон сказал: Смерть и жизнь — во власти языка (Притч. 18, 21), то есть слово заменяет руку. Иной пустослов уязвляет, как мечом (Притч. 12, 18), — утверждает премудрый.

Божество осудило на одну участь человекоубийцу и лжеца. Ибо сказал Бог через великого Давида: Кровожадного и коварного гнушается Господь (Пс. 5, 7). А тот, кто мерзок Богу, тот в любом случае и будет мучим. Так же железо съедает ржа, и дерево или плащ оскверненный мерзок хозяину, когда его разлагает находящийся внутри гнус. Так и дом, когда жильцы его оставляют, пустеет, мало-помалу гибнет. Подобным образом, я думаю, гибнет и человек, который мерзок Богу. Богу он отвратителен, он мучается во зле от перемешавшихся в нем зол. Отречен он: Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный (Мф. 25, 41), — соответственно грехам они и услышат.

Тогда в них все воспламенится, подобно тому как когда уголь падает в сор. Их, как одежду или в дерево, червь поедает и грызет вечно, не делая распада, но и не погибая сам, поскольку мы восстанем из могил нетленными. И праведники останутся в славе и покое нетленно вовеки, а грешники будут вечно мучиться и не истлевать, а всегда быть в местах отлученных: тяготящиеся, болящие, рыдающие, страдающие, плачущие, терзающиеся, кричащие, бьющие себя; но бессильны они что-либо изменить, ибо отбросили они от себя настоящее время покаяния. Требуя своего, они для себя же закрывают Божие милосердие: Ибо суд без милости не оказавшему милости (Иак. 2, 13), — говорит Божий глас. А другие изгоняются в места тьмы кромешной, и таков приговор Судии для тех, кто виновен в ранах и изгнаниях.