Вор и любовь
Шрифт:
– Если ты ошибаешься, будет хуже не только тебе, но и ей. – В его голосе была угроза, которую ни с чем нельзя было спутать.
– Я понимаю, – ответил Дикс.
Мужчина повернулся и пошел прочь, бесшумно ступая по мягкому песку. Дикс стоял и смотрел, как он уходит.
Элоэ была уверена, что он немедленно подойдет к ней, но он все еще стоял и смотрел в темноту, хотя не было сомнения в том, что он уже не мог кого-нибудь или что-нибудь увидеть.
Она уже была готова позвать его, закричать, что у нее почти невыносимо болят запястья, как вдруг до нее донесся звук заводимого
Он опустился на колени, затем, посветив фонариком на ее связанные запястья, разрезал шнурок острым ножом. Она испытала чувство огромного облегчения, когда ее оковы спали, а возможность двигаться свободно заставила ее забыть обо всем остальном. Она начала растирать запястья, чтобы восстановить кровообращение. Дикс перед этим разрезал веревку, связывавшую ее ноги, не произнося ни слова выключил фонарь и обнял ее.
– Прости меня, дорогая, – сказал он таким голосом, какого она еще от него ни разу не слышала.
Затем его губы дотянулись до ее губ и он поцеловал ее. Это был совершенно иной поцелуй, чем тот, которым он поцеловал ее прежде. Он совершенно ошеломил Элоэ. После минутного изумления она начала бороться с ним, упираясь руками ему в грудь, стремясь высвободить свои губы, но все было бесполезно.
Даже сопротивляясь, она почувствовала такой экстаз и восторг, пронизавший все ее тело, какой она до сих пор еще не испытывала.
Совершенно неожиданно она замерла – стала неподвижной от изумления и почти неописуемого восхищения от того, что его поцелуй пробуждал в ней. Она почувствовала, как в ней загорелось пламя, которое только что разожгли, ее тело стало мягким в его руках, а рот податливым в его требовательных твердых губах.
– Прости меня! О, дорогая, прости меня!
Она с трудом слышала его голос, она знала только, что все ее естество трепетало в блаженстве от чуда и возбуждения, ни с чем не сравнимыми в ее предыдущих представлениях о чувстве.
Она поняла, что это любовь. Это было то, что она нашла, но не поняла. Это была любовь, которая делает поцелуй чем-то божественным, чем-то священным; в то же время чем-то настолько глубоко и полностью волнующим, что она с трудом могла перевести дух от блаженства.
Наконец он отпустил ее. Она знала, что он смотрит сейчас на нее, что его глаза ищут сейчас ее лицо в темноте.
И только, когда ее губы освободились от его, она вспомнила – вспомнила красный отблеск, мелькнувший на борту лодки, вспомнила, что произошло и кто был в это втянут.
Неожиданно она почувствовала, как ее начинает охватывать дрожь. Она, наверное, совсем сошла с ума, раз даже всего на эти несколько секунд забыла, кем он являлся.
Как будто прочитав ее мысли, он спросил:
– Зачем ты сюда пришла? Ты не представляешь, как для тебя это могло быть опасно.
– Откуда я могла знать? Я верила в тебя…
– Я знаю.
Она попыталась встать на ноги, и он ей помог.
– Как ты мог? – спросила она с неожиданной болью в голосе. – Как ты мог сделать это?
Вместо ответа он обнял ее еще раз.
– Как ты
мог? – спросила она с неожиданной болью в голосе. – Как ты мог сделать это?Вместо ответа он обнял ее еще раз.
– Но ты любишь меня! – сказал он ликующе. – Кем бы я ни был, каким бы я ни был плохим, ты любишь меня!
Мгновение она пыталась сопротивляться триумфу в его голосе и ему самому, но потом, из-за того, что было невозможно устоять перед порывом всего ее тела, она позволила его губам найти ее губы, и они вновь прильнули друг к другу.
– Ты любишь меня! – сказал он секунду спустя.
– Да, я… люблю… тебя, – сказала она неровным голосом.
Она дрожала, пока говорила это, и не только из-за прохладного ночного воздуха, но и из-за того, что, казалось, шло из самой глубины ее сердца, из-за того, что, казалось, окутало ее, как темным облаком.
Он почувствовал, что она дрожит, и положил ей руку на плечо.
– Ты замерзла, – сказал он. – Я не должен был тебя держать здесь. Ты простудишься. Мы сейчас пойдем в машину, она здесь недалеко.
– Я должна возвращаться… в отель…
– Не сейчас, – ответил он. Она опять испугалась – испугалась того, что не понимала, но больше всего самой себя.
Он взял ее под руку, и они молча пошли. Их ноги увязали в песке, и продвижение было медленным, пока они не достигли более твердой земли и двинулись между сосен туда, где Элоэ увидела смутные темные очертания машины, спрятанной подальше от дороги.
Дикс открыл дверь, и она села на переднее сиденье. Через минуту он уже сидел рядом с ней за рулем. Он наклонился вперед, зажег щитовой прибор и включил мотор.
– Я включу печку. Ты согреешься через несколько минут.
Она сидела, ни слова не говоря, стараясь не смотреть на него, но четко ощущая его близость.
– Элоэ!
Его голос звучал завораживающе, и все же она не повернула головы.
– Бесполезно, – сказала она. – Я никогда не смогу доверять тебе больше.
– Я не обманывал тебя ни в чем, что касается нас лично. Я не буду тебя обманывать в этом.
Несмотря на свою решимость, она повернула голову, чтобы взглянуть на него.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Я люблю тебя. Я думаю, что полюбил тебя с первого же момента, как только увидел.
– Но это смешно. Как же ты мог?
Даже произнося эти слова, Элоэ знала, что это было правдой и для нее самой.
Она не подозревала, но она влюбилась в него с их самой первой встречи. Она вспомнила, как она потом о нем думала, как она молилась за него, как у нее застучало сердце в груди, когда она вынула его луговые лилии из коробки, в которой он прислал их.
Она вспомнила, как она страдала, когда подумала, что это он взял сапфировую брошь Лью. Конечно, она уже любила его тогда, хотя и не подозревала или не понимала этого.
Он наблюдал за ее лицом с той легкой улыбочкой, которую она так хорошо знала.
– Ну, – сказал он мягко, – это так смешно?
– Нет, нет!
Она положила ладони на его лицо.
– Ты должен уехать, я не смогу тебя видеть после сегодняшнего вечера.
– Ты действительно это имеешь в виду?