Вор комиссара Мегрэ

Он сохранял прежнее изящество, элегантность. Правда, в его манерах чувствовалось некоторое напряжение, из-за которого движения казались слегка неестественными, как у автомата. Лицо же было даже чересчур гладким, со слишком правильными чертами, что, конечно, свидетельствовало о перенесенной пластической операции.

– Виски?

– Пиво.

– И вам тоже, молодой человек?

Лапуэнту явно не понравилось, что его так назвали.

– Видите ли, господин Мегрэ, я остепенился. Страховые компании считают, что я уже слишком стар, чтобы идти на риск, и в кино я вдруг перестал быть нулевым. Ну вот, я женился на Розе и стал хозяином этого ресторанчика. Видите мои волосы? Помните фотографию – после того как пропеллер вертолета снял мне кожу с головы вместе с волосами и голова стала гладкой, как колено? А это, конечно, парик. И он галантно помахал им в знак приветствия, как шляпой.

– Вы знали Розу? Она долгое время пела в «Трианон-Лирик». Роза Дельваль, как ее тогда называли. Ее настоящее имя Роза Ватан, но это слишком буднично для афиши. Итак, что вы хотите от меня услышать?

Мегрэ посмотрел на девицу, названную Фернандой.

– Не обращайте на нее внимания. Это пустое место. Через два часа она будет в стельку пьяна и не сможет сделать ни шагу. Тогда я запихну ее в такси.

– Вы, конечно, знаете Рикена.

– Конечно… За ваше здоровье. Я пью воду, простите. Рикен ужинает здесь раз или два в неделю.

– С женой?

– Конечно, с Софи. Редко увидишь Рикена без Софи.

– Когда, они были здесь в последний раз?

– Минутку… Какой сегодня день? Пятница. Они были здесь в среду вечером.

– С приятелями?

– В тот вечер не было никого из их компании. Если не ошибаюсь, кроме Маки. Мне кажется, что Маки ужинал тогда в своем углу.

– Они сели вместе с ним?

– Нет. Фрэнсис приоткрыл дверь и спросил у меня, видел ли я Карю, а я ответил, что не видел его два или три дня.

– В котором часу они ушли?

– Да они вообще не заходили. Должно быть, ужинали в другом месте. А где сейчас Фрэнсис? Надеюсь, вы его не засадили в тюрьму?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Я только что прочитал в газете, что жена его убита выстрелом из пистолета, а он сбежал.

Мегрэ улыбнулся. Полицейские явно плохо информировали репортеров.

– Кто вам рассказал о моем ресторане?

– Рикен.

– Значит, он не сбежал?

– Нет.

– Арестован?

– Тоже нет. Вы полагаете, что он мог убить Софи?

– Он никого не способен убить, кроме себя.

– Почему вы так думаете?

– Бывают минуты, когда он теряет веру в собственные силы и начинает себя презирать. Тогда он напивается. После нескольких рюмок он впадает в полное отчаяние, уверяет, что неудачник и делает несчастной жену.

– Вам он платит регулярно?

– Что вы, у него довольно длинный список долгов. Если бы я слушал Розу, то давно отказал бы ему в кредите. Роза считает: дело есть дело.

– В тот вечер Рикен сюда вернулся?

– Да. Я обслуживал один столик и почувствовал, что откуда-то дует. Я обернулся к двери. Дверь приоткрылась, и я увидел Рикена, который искал кого-то глазами.

– И нашел?

– Нет.

– В котором часу это было?

– Около одиннадцати. Вы правильно делаете, что хотите это точно выяснить. В тот вечер он пришел и в третий раз, намного позже. Иногда после ужина мы остаемся поболтать с клиентами. Это было после полуночи, в среду. Он снова явился, остался у дверей и знаком подозвал меня.

– Он знал клиентов, с которыми вы сидели?

– Нет. Это были давние друзья Розы, люди из театра, и жена присоединилась к нам, даже не сняв передника. Фрэнсис очень боится Розу. Он у меня спросил, приходил ли Карю. Я ответил, что нет. «А Жерар?» Жерар – это Драмен, один тип, о котором еще будут говорить в мире кино. «Тоже нет», – сказал я. Тогда он пробормотал, что ему необходимо достать две тысячи франков. Я знаком дал понять, что не могу. Несколько ужинов – это еще куда ни шло. Пятьдесят или сотню франков при случае, втайне от Розы, – это я могу. Но две тысячи франков…

– Он вам не сказал, зачем ему так срочно понадобились деньги?

– Сказал, что его собираются выставить за дверь и распродать все имущество.

– Он впервые обратился к вам с подобной просьбой?

– Конечно, нет. Роза не так уж и неправа, когда говорит, что он любит брать взаймы. Но хочу вам сказать, что он не циник. Просто верит, убежден, что не сегодня-завтра подпишет выгодный договор. Он так стесняется просить, что стыдишься ему отказать.

– Он был возбужден?

– А вы его вообще-то видели?

– Конечно.

– Как, по-вашему, он нервный или спокойный?

– Комок нервов.

– Так вот, я никогда не видел его другим. Иногда даже тяжело на него смотреть. Руки дрожат, лицо передергивается, из-за любого пустяка он лезет в бутылку, становится желчным или хорохорится. И при этом, верьте мне, комиссар, это славный малый, и я не удивлюсь, если он чего-нибудь добьется.

– А что вы думаете о Софи?

– Кажется, о мертвых нельзя говорить плохо, но таких, как Софи, везде навалом… Вы понимаете…

И он показал глазами на девицу, сидевшую у стойки и с вожделением глядевшую на бутылку.

– Удивляюсь, что он нашел в ней привлекательного. Таких тысячи – размалеванных, но с грязными ногами и стоптанными каблуками. По утрам они слоняются в слишком тесных брюках и едят один салат, чтобы стать натурщицами или кинозвездами.

– Она получала какие-нибудь роли?

– Конечно, благодаря Вальтеру.

– Кто это?

– Карю. Если сосчитать девиц, которые имели право получить у него какую-нибудь роль…

– Что это за человек?

– Поужинайте у меня, и вы его, наверное, увидите. Он приходит по вечерам и всегда сидит за одним и тем же столиком, рассчитанным на двоих. Обычно кто-нибудь пользуется его приглашением. Вы, наверное, знаете эту систему? Продюсер – это человек, который находит деньги, сначала – чтобы приступить к съемкам фильма, потом – чтобы их продолжить и, наконец, через несколько месяцев или даже лет финансирует их завершение. Карю наполовину англичанин, наполовину турок – довольно странное сочетание… Интересный мужчина, статный, с громким голосом, всегда готовый за всех уплатить. Через пять минут он переходит с вами на «ты».