Вор с Рутленд-плейс

Но на следующий день необходимость продолжать расследование стала для Томаса очевидной. Если Шарлотта права и Мина действительно подглядывала за людьми и собирала информацию, то вполне вероятно, что именно из-за этой информации ее и убили. Ему доводилось слышать о людях внешне вполне нормальных, даже респектабельных, которыми двигало неодолимое стремление следить за другими, подглядывать, копаться в чужих вещах, сдвигать шторы, открывать и читать чужие письма и подслушивать под дверью. Одних из-за этого боялись, других недолюбливали, некоторые попадали за решетку. Рано или поздно это неизбежно вело к убийству.

Питт не мог просто так, ни с чего взять и заявиться к Чаррингтонам. И расспрашивать их об умершей давно дочери он тоже не мог, не имея на то веских оснований. Говорить же о каких-то подозрениях было явно преждевременно, потому что они могли обернуться клеветой, а то и кое-чем похуже. В любом случае с тем, что у него было, они имели право и не отвечать на его вопросы.

Вместо Чаррингтонов Томас отправился к Малгру. Доктор обслуживал едва ли не все семьи на Рутленд-плейс, и если он даже не знал лично Отилию, то наверняка мог назвать того, к кому стоило обратиться.

— Мерзкий день! — бодро приветствовал его Малгру. — За мной должок — пара носовых платков. Премного благодарен. Поступок истинного джентльмена. Вы как? Проходите, обсушитесь. — Он повел Питта по коридору. — Улица — это как река. Или, лучше сказать, сточная канава. Что сегодня? Не заболели? От простуды, знаете ли, лекарства нет. Как и от радикулита. От этого никто не лечит. А если кто и лечит, то я таких не встречал.

Они вошли в большую комнату с многочисленными фотографиями и сувенирами, книжными полками на каждой стене, стопками бумаг и сползающими со столов и стульев папками. Перед камином спал большой лабрадор.

— Нет, я не заболел. — Питт следовал за доктором с чувством облегчения и даже радости. То, что казалось безобразным и отвратительным еще утром, стало вполне сносным; во тьме, исследовать которую ему предстояло, поубавилось неясных, бесформенных страхов, но прибавилось вещей знакомых и терпимых.

— Садитесь. — Малгру широко махнул рукой. — Да сгоните эту кошку. Стоит отвернуться, и она уже тут как тут. Одно плохо — слишком много белой шерсти, и все эти чертовы волоски хватаются за мои брюки… Вы как, не против?

Пит снял со стула кошку и, улыбаясь, сел.

— Нет, нет. Спасибо.

Малгру сел напротив.

— Итак, если не заболели, что тогда? Не насчет же Мины Спенсер-Браун? Мы вроде как доказали, что она умерла от отравления белладонной.

Мягко урча, котенок походил у ног Питта, потом легко запрыгнул ему на колени, свернулся, спрятав мордочку, в комочек и мгновенно уснул.

Питт с удовольствием его погладил. Шарлотта хотела котенка. Надо бы принести. Такого, как этот.

— Вы ведь обслуживаете Чаррингтонов, не так ли?

Малгру удивленно уставился на него.

— Скиньте, если хотите, — сказал он, указывая кивком на котенка. — Да, обслуживаю. А что? У них ведь ничего не случилось?

— Насколько я знаю, нет. Если не считать, что дочь умерла. Вы ее знали?

— Отилию? Да, милая девчушка. — Лицо его вдруг потемнело и прорезалось глубокими морщинами. — Прискорбное дело. Тяжелое. Часто вспоминаю. Милая девчушка.

Питт видел подлинное горе, а не профессиональное сожаление потерявшего пациента врача. Видел боль личной утраты, потерю чего-то светлого и радостного. Смущенный, он не знал, как продолжать. Инспектор не ожидал встретить здесь эмоции и готовился к обычному, академичному расследованию. Тайна убийства эфемерна и малозначима; реальны же — чувства, обжигающая боль и долгая безжизненная пустыня.

Рука Томаса нашла теплое тельце на коленях, и он погладил его бережно, заботливо, успокаиваясь сам и делая приятное котенку.

— Что было причиной смерти?

Малгру поднял голову.

— Не знаю. Она не здесь умерла. Где-то в деревне… в Хертфордшире.

— Но вы же семейный доктор. Разве вам не сказали, что с ней?

— Нет. Они мало что сказали. Вроде как не хотели об этом говорить. Ничего необычного, на мой взгляд. Такое горе… Оно на каждого действует по-своему.

— Я так понимаю, все случилось неожиданно?

Малгру отвел глаза и смотрел теперь в камин, словно видел там то, чем не хотел делиться.

— Да. Ничто не предвещало.

— И они не сказали вам, что это было?

— Нет.

— А вы спрашивали?

— Должно быть, да. Помню не очень хорошо. Все потрясены, никто ничего не говорит… Как будто если не говорить, то все пройдет. Как сон. Я особенно и не нажимал. Да и как я мог?

— Но перед отъездом с Рутленд-плейс она была совершенно здорова?

Малгру посмотрел наконец на инспектора.

— Здоровее некуда. А что? Похоже, вас что-то зацепило, иначе бы не расспрашивали… Думаете, есть связь с миссис Спенсер-Браун?

— Не знаю. Это одна из версий.

— Каких версий? — Малгру поморщился от боли. — Отилия была эксцентричная девушка; некоторые даже считали, что чересчур, но зла она никому не причиняла. Очень щедрая. Я имею в виду, щедрая со временем — всегда была готова выслушать, если думала, что человеку надо выговориться. И щедрая на похвалу — никогда не скупилась дать высокую оценку и не завидовала чужим успехам.

Значит, Малгру любил ее так или иначе. Больше Питту и не требовалось: теплый голос доктора говорил и о потере, все еще отдающейся болью, и о коробящей душу пустоте внутри.

И от этого самому Питту было еще больнее. И было очень трудно говорить неправду. Вот если можно было бы обдумать, с чего и как начать… Но мысли, еще больше растревоженные Шарлоттой, подгоняли его.

— По нашим сведениям, — начал он неторопливо, не глядя на Малгру, — Мина Спенсер-Браун проявляла нездоровое любопытство к частной жизни других людей, подслушивала и подглядывала. По-вашему, такое возможно?

Глаза у Малгру округлились, какое-то время он просто смотрел на инспектора и ничего не говорил. В камине потрескивал огонь. Котенок на коленях у Питта проснулся и начал тихонько скрести коготками. Инспектор рассеянно переложил его повыше, на пальто.