Вор в роли Богарта

— Пока нет. Да и почему, собственно, должно напоминать?

— Ну, вот мы и подошли к самой сути, — сказал он. — Видишь ли, сперва мы нашли один потайной кармашек, а потом пошарили с другого бока и нашли… Как ты думаешь, что? Правильно, второй, точь-в-точь как первый.

— Подумать только! А ведь многие люди сомневаются в существовании Господа Бога.

— И в том втором тоже был паспорт, на сей раз канадский, и не более настоящий, чем первые два. Выдан в Виннипеге, во всяком случае, именно так сказано в нем на добром американском английском, разве что выдан он сроду никому не был, а просто состряпан каким-то ловким мошенником. И та же физиономия на снимке. А теперь напрягись и подумай хорошенько, чье имя значилось в этом последнем паспорте, а?..

— Так ты скажи мне, Рэй.

— Хьюго Кэндлмас, — ответил он. — Ну чем еще это можно назвать, как не грандиозным совпадением?.. Ну, скажем, взять любого среднего человека. Живет он себе на свете и за всю свою жизнь так и не встречает ни единого Хьюго Кэндлмаса. А мне подфартило — на протяжении каких-то двух дней я повстречал сразу парочку этих Кэндлмасов. Причем, что характерно, оба — покойники.

— Это же прямо для музея диковинок Рипли, — заметил я. — «Хотите верьте, хотите нет…»

— И что характерно, этот парень ни чуточки не похож на того Кэндлмаса, что хранится у нас в морозилке, Берни.

— Что, неужели и на родственника не похож?

— Даже на свояка. Вот я и подумал, может, ты объяснишь мне, в чем тут фокус, а, Берни? Как получилось, что ты столько времени разглядывал этого жмурика в морге и опознал в нем парня, который окажется покойником только через день?

Тут снова встрял оператор и потребовал добавить монету, если я желаю продолжать разговор. Голос повторял те же слова тысячи и тысячи раз на дню на протяжении многих лет, так скажите: может ли это сообщение восприниматься как хорошая новость? Весьма редко, доложу я вам. Весьма редко, но это был как раз тот самый редкий случай.

Я взглянул на пригоршню монет и сунул их в карман.

— Мелочь кончилась, — сказал я Рэю. — Сейчас перезвоню.

— Ради бога, Берн! Ведь я прекрасно знаю, что ни в каком ты не Нью-Гемпшире! Давай номер, я позвоню.

— Какая-то сука стерла его с диска, — сказал я. — Ни черта не разобрать. Оставайся у телефона, Рэй. Я сейчас перезвоню.

Он стал что-то бурчать, но я решил не дожидаться, пока нас разъединит оператор, и сделал это сам.

Чуть позже, когда я перезвонил ему, с женой объясняться не пришлось. Трубку снял сам Рэй. Похоже, он так и просидел у аппарата все это время.

— Наконец-то, — проворчал он. — Сукин ты сын…

Я не ответил.

Он и сам довольно долго молчал, а затем произнес как-то робко:

— Алло? — Я нарочно выждал еще пару секунд, прежде чем ответить.

— Еще раз привет, — сказал я. — Ну что, рад слышать мой голос? Приятней ли он звучит на твой слух, чем, скажем, голос комиссара или дежурного, ведающего парковкой у здания Министерства внутренних дел?

— О Господи… — простонал он.

— Прости, что так долго, Рэй. Ты представить не можешь, какая это проблема, разменять один несчастный доллар.

— Еще бы! Тем более на Уолл-стрит в воскресенье. Я ведь знаю, где ты находишься.

— Слишком уж много ты обо мне знаешь, — сказал я. — Ладно, возвращаясь к Кэндлмасу…

— Да, давай все же вернемся к нему.

— Ты ведь помнишь, что тогда, в морге, стопроцентной уверенности у меня не было?

— Ты говорил только, мол, не любишь смотреть на покойников. Я так тебя понял.

— Да я вообще согласился на это опознание, только чтобы облегчить тебе жизнь. Я же говорил: я не уверен, что это он.

— Послушай, Берни, прекрати. Одно дело, если бы тем типом дело и кончилось. Но теперь у нас сразу два жмурика, причем похожими их можно было бы назвать, только если одному из них башку отрезать. Как ты мог смотреть на одного и утверждать, что это совсем другой?

Время обдумать ответ у меня было: ради этого я и повесил тогда трубку.

— Дело в том, что я познакомился с ними обоими сразу, — сказал я. — И они оба одновременно назвали мне свои имена. И я как-то не обратил внимания, ну просто не связал, что называется, имя и лицо. Честно сказать, я вообще пропустил имена мимо ушей. Но тот тип, которого вы нашли на Питт и Мэдисон, я думал, именно он был Кэндлмасом, поскольку это он купил у меня книгу.

— Так, значит, в морге…

— В морге я просто взглянул на него, и он оказался не тем, кого я ожидал увидеть. Но тоже что-то знакомое. Наверно, поэтому я и решил тогда, что перепутал. Подумал на одного, что он Хьюго Кэндлмас, а оказалось, Кэндлмас — это тот, другой.

— Ты, что ли, встретился с обоими этими деятелями в лавке?

— Да, там.

— И один из них купил у тебя книгу. А что же делал другой?

— Ничего.

— И они вместе вошли?

— О, я как-то не обратил внимания… Нет, не думаю, что они были вместе, но могу и ошибаться.

Я понял, что он хмурится. Почувствовал это, почти увидел.

— Знаешь, чем это пахнет? — вопросил он. — Итак, оба были у тебя в лавке, оба представились. А потом обоих находят мертвыми, причем неподалеку друг от друга. Того, кто оказался не Кэндлмасом, прикончили на квартире Кэндлмаса, а другого обнаружили на Питт-стрит, да еще с тремя поддельными паспортами. И один из этих Кэндлмасов купил у тебя книжку, на основании чего ты дал ему свой атташе-кейс, чтобы ему, видите ли, было удобней нести ее домой. Уж и не знаю, обидеться мне на тебя, Берн, что ты навешал мне на уши такой лапши и думаешь, я поверю. Или, наоборот, считать за честь, что ты не поленился насочинить с три короба.

Настало время менять тактику.

— Рэй, — сказал я, — когда сегодня твоя супруга подошла к телефону, я почему-то вспомнил, как помог раздобыть тебе для нее манто. Помнишь?

— Не совсем понимаю, при чем тут это, — ответил он, — но все равно занятно, что ты об этом заговорил. Потому как и я подумал о том же чуть раньше.

— Правда?

— Она еще сказала, что манто знавало лучшие времена, как, впрочем, и все мы, включая ее. Однако ты не стал тогда вдаваться в подробности. Похоже, что эти манто — штука не вечная, хотя, судя по тому, сколько за них дерут, одного должно было бы хватить на всю жизнь. Лично у меня сложилось впечатление, что она не прочь заиметь нечто в том же роде и воротит нос лишь потому, как на уме у нее определенный фасон и цвет. Так что как-нибудь на днях, Берни, придется нам с тобой встретиться где-нибудь в городе и спокойно обсудить эту проблему.

— Может, и не придется, — сказал я.

— Как прикажешь понимать?

— Может, миссис Киршман будет иметь возможность зайти в один из престижных магазинов, ну, скажем, в «Арвин Танненбаум», и выбрать там манто по своему вкусу.

— Очень интересно… — протянул он. — Хотя, с другой стороны, понимаю, разговор зашел об этом самом «Таненнбауме» только потому, что именно там ты надыбал для нее это старое манто. И ты думаешь, я позволю своей жене тащиться к ним и выбрать что-то новенькое? Где, интересно знать, я раздобуду на это бабки?