Вор во ржи
Шрифт:
— Вот как…
— Прощай, Берни.
В трубке послышались короткие гудки. Я передал ее Рэю.
— Твоя очередь, — сказал я.
— Ничего, — констатировал он. — Никакая Кассенмайер в «Паддингтоне» не останавливалась.
Пока он звонил, я занес стол и стал закрывать магазин. Я мог бы подождать, чтобы он мне помог, но ждал бы и по сей день. Копы, как я давно уже заметил, стараются не поднимать тяжести.
— Может, она отчалила, — предположил я.
— Разумеется, отчалила, — ответил он. — Причем навсегда. Что еще скажешь
— Я был в ее номере.
— Вчера ночью?
— И еще раз перед этим.
— Но с ней ты не встречался?
— Нет.
— Тогда откуда ты знаешь, что это был ее номер?
— В гардеробной стоял ее чемодан.
— И тебе достаточно взглянуть на чемодан, чтобы определить его владельца?
— Вполне, если на нем есть бирка с фамилией и адресом. Но она могла зарегистрироваться под другим именем.
— И оставила собственное имя на багажной бирке? — Он нахмурился. — В сумочке у нее обнаружили три удостоверения личности. На разные фамилии. Я перечислил их все этому типу в отеле.
— О каком типе ты говоришь?
— О ленивой ящерице с крашеными волосами. О Карле Питтсбурге.
— Пилсбери.
— Как угодно. Он сказал, что впервые слышит все три фамилии.
— Значит, она использовала четвертую. И она не могла выписаться из отеля, потому что еще в четыре утра номер был занят. Возможно, тогда она находилась у меня дома, но планировала вернуться в «Паддингтон». В гардеробной еще стоял ее чемодан, а в платяном шкафу были ее вещи.
— Пожалуй, мне стоит поехать посмотреть, — сказал Рэй. — Ты, случайно, не запомнил номер комнаты?
Я снял трубку и позвонил. Никто не ответил, и не могу сказать, что это меня удивило.
— Разумеется, я помню номер, — сказал я Рэю. — Поторгуемся?
Глава 18
Вечером я добрался до «Бам Рэп» часам к девяти. В общем-то я не ожидал никого там застать — конечно, за исключением тех, кого только там и можно застать, причем всегда. Но там был Генри, на макушке его яйцевидной головы красовался рыжевато-коричневый берет, а пальцы, как обычно, теребили серебристую бородку. Перед ним стоял бокал, а лицо выражало идеальный покой, из чего следовало, что бокал далеко не первый.
— Здесь была ваша подруга, — сказал он. — Кэролайн. Очаровательная женщина.
— Она пила кампари?
— Это был кампари? Она говорила о «лаворисе». Его она заказала себе, а для вас — двойной скотч.
— И она выпила мой скотч, а «лаворис» оставила.
— Она это уже проделывала? Потом снова заказала скотч, уточнив, что это тоже для вас, а когда пришла официантка, попросила забрать «лаворис». «Сегодня вечером я ничего не пью, — сказала она. — Даже жидкость для полоскания рта». Она и мне заказала скотч и добавила, что, если я выпью
лишнего, мне следует заказать что-нибудь из узбекского ресторана. Что такого в этом узбекском ресторане?— Узбекская еда, — сказал я.
— Мне показалось, она очень высокого о ней мнения. Допив свой второй бокал — точнее, ваш второй бокал, — она положила на столик деньги и ушла. Сказала, что у нее назначена встреча. Вот и официантка. Что вы будете пить?
— Наверное, стоит придерживаться скотча, — заметил я, — хотя сам я пока не выпил ни капли. А что пьете вы?
— Ржаное, — ответил он.
— Вот как?
— Вы предложили мне попробовать его вчера вечером, а сегодня я заказал его машинально.
— И сегодня оно вам так же нравится?
— К нему привыкаешь.
— Думаете, он может стать вашим любимым напитком?
— Вполне возможно.
Я заказал ржаное нам обоим и, когда его принесли, поднял бокал.
— За книги, которые меняют жизнь, — произнес я, — причем в любую сторону. А почему глиняная фабрика, Генри?
— Не понял?
— С чего все началось? В районе Перу, штат Индиана, большие залежи глины?
— Были, — ответил он. — С этого все началось, но постепенно запасы глины истощились.
— Представляю ваше разочарование.
— Мы стали покупать сырую глину на юге и перевозили в Перу, где перерабатывали ее и упаковывали.
— И рассылали по всей Америке.
— По всему миру — всюду, где живут детишки и есть ковры, в которые ее можно втаптывать.
Я переключился на спиртное. Некоторое время мы молчали. Кто-то бросил четвертак в музыкальный автомат. Зазвучал голос Пэтси Клайн. Не «Завяла любовь», но все равно кошмар. Мы оба не проронили ни слова, пока она не умолкла. Затем я произнес:
— Коул Портер родился в Перу, штат Индиана.
— Совершенно верно.
— И там нет глины.
— Сейчас нет. Запасы…
— Истощились, потому что их там вообще никогда не было. Значительные запасы аллювиальной глины находятся к востоку от Перу, поблизости от города, который называется Хантингтон.
— Для человека, который никогда не занимался этим делом, — заметил он после некоторого размышления, — вы много знаете о глине.
— Я заходил в книжный. Не в свой, а в «Барнс и Нобл» на Астор-плейс. Хотел заглянуть в путеводитель для автотуристов, — те, что есть у меня, могут предостеречь разве что насчет рыбки-зубочистки.
— Что делает рыбка-зубочистка?
— Внедряется в рыбку-оливку, а потом обе оказываются в рыбке-мартини. Забудьте о рыбке-зубочистке, ладно?
— Ладно.
— В Хантингтоне есть глиняная фабрика, — сказал я, — и, если верить путеводителю, там даже проводятся бесплатные экскурсии. Кто угодно может запросто прийти к ним, и ему покажут всю фабрику.
— Вполне возможно, что в Хантингтоне тоже есть глиняная фабрика, — согласился он. — Почему бы и нет? Между Перу и Хантингтоном меньше пятидесяти миль.