Ворон и роза

У нее было прекрасное тело, плотное, но гибкое, с плавными, совершенными линиями груди, живота, бедер. В Лорелее угадывалась какая-то неуловимая сразу утонченность и хрупкость, спокойная уверенность в своем совершенстве.

Дэниел вдруг обрадовался, что каноники сохранили ее невинной; она не понимала, что такое похоть, но не ведала и стыда. Его взгляд скользнул вниз от ее маленькой груди до округлых бедер.

— Лорелея, — сказал он, — ты сводишь меня с ума. Лучше бы ты стала монахиней.

Она сделала шаг вперед:

— Из меня бы получилась ужасная монахиня. Мне нравится то, что я чувствую, когда ты на меня так смотришь, прикасаешься ко мне.

— Знала бы ты, о чем я сейчас думаю, — грубо сказал Дэниел, — ты бы с криком побежала за своими четками.

Лорелея покачала головой, кудри запрыгали вокруг ее стройной шеи.

— Чепуха. Помочь тебе снять брюки?

— Ты этого хочешь?!

Она отошла назад, с интересом рассматривая его, ничуть при этом не смущаясь.

— Сначала сапоги, — заявила девушка. — Сядь.

Он медленно опустился на подлокотник кресла. Лорелея ухватилась одной рукой за его колено, а другой за сапог и потянула на себя. Сапог снялся, за ним последовал носок; потом она проделала то же самое с другой ногой. Ошеломленный ее смелыми действиями, Дэниел встал.

Как давно, как давно это было. Но так никогда не было.

Покусывая нижнюю губу, Лорелея задумчиво смотрела на него, выбирая дальнейший ход. Потом, как будто приняв решение, она засунула пальцы под пояс его брюк.

Мышцы на животе Дэниела резко сжались; опоясав его тянущей сладкой болью. Он подавил крик. Дэниел был уверен, что женщины, даже девственницы, от природы обладают знаниями и умением свести мужчину с ума. Медленно, очень медленно она расстегнула пуговицы, наслаждаясь его растерянностью и смущением.

— Я уже не в первый раз тебя раздеваю, — напомнила она ему, подходя ближе, чтобы стянуть с него брюки. — Нам пришлось раздевать тебя после обва… О Боже.

Теперь Дэниел старался скрыть торжествующую улыбку, наблюдая ее замешательство от увиденного.

— Полагаю, что сейчас все по-другому?

Она покраснела до корней волос:

— Да… конечно.

— Я погашу лампу, — предложил Дэниел.

— А надо ли? — вырвалось у нее, но Лорелея тут же зажала рот рукой. — Ну, конечно же, если так обычно делают.

— Все, что касается нас — необычно, Лорелея.

— Тогда оставь свет.

Она обошла вокруг, оценивающе рассматривая его. Дэниел повернулся к жене, вытянув перед собой руку, как будто в ней лежало его сердце. Лорелея приняла ее, доверчиво глядя на мужа. Они направились к кровати.

Лорелея нырнула под пуховое одеяло и с наслаждением вытянулась на перине. Девушка выглядела в постели такой хрупкой и невесомой, словно лежала на летнем облаке.

— Какое хорошее, — сказала она. — Гораздо лучше, чем грубые одеяла в приюте.

Дэниел прилег рядом. Одеяло приподнялось над ними коконом, отделяя их от мира и людей. Он посмотрел на ее лицо, освещенное мерцающим светом лампы. Ее широко открытые глаза смотрели на Дэниела с любовью и нежностью. Он желал ее так, как никого и никогда не желал уже долгие годы. Она пробудила к жизни чувства, которые, как казалось Дэниелу, давно и навсегда были похоронены в его сердце.

Но наравне с безудержной страстью он испытывал потребность защитить ее. Дэниел коснулся губами ее лба. «Боже! Не дай мне сделать ей больно».

Руки Дэниела бродили по ее телу, вызывая в нем сладостную дрожь. Она назубок знала анатомию по учебникам, но ощущения, которые испытывала Лорелея, лежа в постели с любимым мужчиной, не поддавались описанию. Никакая книга не могла поведать ей об огне, которым горела ее кожа в местах, где он нежно прикасался к ней. По телу разливались горячие волны, открывая внутри нее неведомую страсть, сжигая все преграды, все то плохое, что она успела узнать о нем. Лорелея погрузила пальцы в его темные как ночь, шелковистые волосы.

Они страстно целовались, и она чувствовала что-то новое в его объятиях, желание не только взять, но и дарить взамен.

Опьяненная любовью и страхом, Лорелея провела руками по его плечам, стремясь запомнить каждую мышцу, каждый кусочек его тела, затем опустилась ниже, ощущая под своими пальцами бугорки ребер. Рядом с ней лежал мужчина, какого она никогда не встречала раньше — полный энергии, разгоряченный страстью. Его кожа была завораживающе приятной, шелковистой и теплой.

Дэниел уперся локтем в подушку и приподнялся над ней. Его глаза были удивительной голубизны, но, казалось, в них навсегда поселилась какая-то тайна, неведомая ей боль.

— О, Дэниел, — прошептала она ему на ухо. — Все правильно; все, что мы делаем, правильно и прекрасно. Мы — муж и жена, связанные навечно. Ты больше никому не причинишь боль.

Дэниел ласкал ее теплое, отзывчивое тело. Он видел свое отражение в темном омуте ее глаз. На ее лице, освещенном мягким светом лампы, он увидел выражение бурной, нескрываемой страсти. Никогда он еще не был настолько уверен в желании женщины — и в его искренности. Обычно он видел в глазах женщин молчаливое требование и холодное пренебрежение. Лорелея хотела его, но она не знала, что он не в силах дать ей то, в чем она так нуждалась: любовь, уверенность в завтрашнем дне и счастье. Понятия эти были ему так же чужды, как молитвы проклятым.

«Я приму то, что у тебя есть», — сказали ему ее широко распахнутые, манящие глаза.

«Если б ты только знала, как мало я могу тебе дать», — беззвучно ответил он.

Его губы прикоснулись к впадинке на ее нежной шее, и она изогнулась, чтобы ему было удобнее целовать. Пальцы Дэниела ласкали нежную кожу на ее руке, слегка задержавшись на запястье в том месте, где бился пульс. Их пальцы переплелись, как сжатые в мольбе руки.

Дэниел подавил в себе желание зарыться в нее. Ее удовольствие должно наступить первым; это была единственная правда, которой он не хотел изменять. Видит Бог, ему больше нечего было ей предложить.

— Лорелея…

— Гмм? — она посмотрела ему в лицо.

В ее золотистых глазах сияло обожание. Ему захотелось умереть, чтобы навеки похоронить того хладнокровного, испорченного человека, каким он был до встречи с нею, и возродиться обновленным.

— Предполагаю, если тебя обучали медицине, ты понимаешь как все… происходит между мужчиной и женщиной? — еще ни разу ему не приходилось объяснять женщине подобные вещи. — Поэтому знаешь ли ты…

— Знаю.