Воронцов

6 июля 1815 года армии союзников снова вошли в Париж. Вскоре стало известно, что перед возвращением русской армии в Россию Александр I решил провести большой смотр. Генералы забеспокоились. Тревожно было на душе и у М. С. Воронцова. Он знал, что император ставил на первое место не героизм полков и дивизий на полях сражений, а умение блистать на парадах. Не желая опозориться на смотре, Михаил Семенович пишет И. С. Маевскому: «Нас все пугают смотром Государя. У нас плохо знают мелкие штуки парадные, которые однако нужны, как то: как держать шпаги, где стоять унтер-офицерам во взводах и полувзводах, где стоять барабанщикам и пр. Не можете ли вы мне прислать на три или четыре дня офицера, который все это твердо узнал в Варшаве и моим полкам бы это показал?»17

Для смотра была выбрана обширная равнина у французского городка Вертю в Шампани, в 120 верстах от Парижа. В нем участвовали 87 генералов, 4413 штаб- и обер-офицеров и 146 045 нижних чинов.

26 августа 1815 года, в третью годовщину Бородинского сражения, в присутствии Александра I была проведена репетиция смотра. Войско было выстроено фронтом к высоте Монт-Эме, где располагалась ставка императора. Репетиция прошла успешно.

Сам смотр состоялся 29 августа. На нем присутствовали Александр 1, император Австрии, король Пруссии, герцог Веллингтон и другие важные персоны, а также много сановников и военачальников. Из Парижа и других городов прибыло около 10 тысяч зрителей.

По сигнальному выстрелу пушки вся армия отдала честь. По второму выстрелу она построилась в колонны. По третьему — колонны расположились в одну линию, а по четвертому вся армия в колоннах построилась в огромное каре, составившее в окружности более мили. Затем войска прошли сомкнутыми колоннами. После чего армия снова построились колоннами в три линии. По последнему сигнальному выстрелу армия развернулась, и беглый огонь всех линий и батарей завершил это необыкновенное зрелище. Огонь длился 12 минут, от чего задрожали окрестности. Тем временем войско скрылось в густых облаках пламени и дыма, затмивших солнце.

Коронованные особы были восхищены блестящим обмундированием и вооружением русского войска, здоровым и бодрым видом участников недавних сражений, быстротой и правильностью их боевого построения. Александр I остался особенно доволен гусарами, уланами и конной артиллерией.

Во время смотра Александр I объявил М. С. Воронцова своим генерал-адъютантом.

В то время как герцог Веллингтон расхваливал устройство русского войска, Александр I говорил прусскому королю: «За все, что вы видите здесь хорошего, я обязан немцам и другим иностранцам». К русским генералам и офицерам, в том числе и к М. С. Воронцову, император относился с недоверием и подозрением.

Впоследствии великий князь Николай Михайлович напишет о своем коронованном родственнике: «Влечение Императора Александра к иностранцам вообще и к немцам в частности было известно и сказывалось во все годы царствования <…> Военным из русских это пристрастие не нравилось. Хотя не роптали, но критиковали многие. Группа любителей всего исключительно русского состояла из таких лиц, как Ермолов, Закревский, граф М. С. Воронцов. К ним примыкали другие, а именно: князь П. М. Волконский, Н. Н. Раевский, Д. Давыдов, П. Киселев, братья Вельяминовы, Сабанеев, Рудзевич и еще другие. Из переписки между этими лицами на каждом шагу видны критика и порицание как Александра, так и всесильного Аракчеева, за их особое покровительство немцам»18.

Глава X РУССКИЙ ОККУПАЦИОННЫЙ КОРПУС

После окончательной победы над Наполеоном во Франции была восстановлена монархия. Новым королем стал Людовик XVIII. Не надеясь на собственные силы, король обратился к государям стран-победительниц с просьбой оставить на время во Франции часть войск, для обеспечения порядка. Просьба короля была удовлетворена. В составе 150 тысячной армии союзников находился русский оккупационный корпус под командованием М. С. Воронцова.

В инструкции «О целях и характере русского оккупационного корпуса во Франции», подписанной Александром I в сентябре 1815 года, объяснялось, почему командующим корпуса он выбрал М. С. Воронцова: всей своей прежней службой граф заслужил доверие императора и народа и уважение среди военных; в частях, которыми он командовач, была строгая дисциплина, а кроме того, у М. С. Воронцова сложились хорошие отношения с герцогом Веллингтоном, назначенным командовать всеми оккупационными войсками.

Оккупация должна была продлиться пять лет. В русский оккупационный корпус входили 2 пехотные и 1 драгунская дивизии, пионерская рота, 2 запасных артиллерийских парка и подвижной магазин. Всего в корпусе было 36 334 человека, включая и невоеннообязанных. Командиры дивизий генерал-лейтенант Е. Е. Удом 2-й, генерал-лейтенант Г. И. Лисаневич и генерал-лейтенант И. И. Алексеев были старше М. С. Воронцова годами. Они участвовали еще в походах П. А. Румянцева и А. В. Суворова. Но без обиды приняли то, что ими будет командовать более молодой генерал.

Как прежде в полку и в дивизии, так теперь в корпусе М. С. Воронцов занялся кадровым вопросом. Он хотел, чтобы в его подчинении были офицеры, близкие ему по взглядам. «Если бы не с тобою, любезный мой друг, — пишет ему И. В. Сабанеев, — то истинно бы поссорился. Взять у меня двух таких молодцов, как Лисаневич и Ахлестышев, можно делать только тебе со мною <…> Взяли у меня двух славных генералов и два лучших полка». «Единственное желание мое состоит в том, чтоб тебя произвели: тогда я дезертирую к тебе в команду, где бы ты ни был»1, — признавался он. Однако Михаила Семеновича долго не производили в полные генералы, и Сабанеев так и не смог стал членом его команды. А Закревский обратился к Михаилу Семеновичу с упреком: «Позвольте поставить вам на вид, что вы действительно так располагаете, как отличный хозяин в дивизии, и хотите дурных сбыть в другие дивизии, а хороших перетащить к себе»2.

Первоначально русский оккупационный корпус был расквартирован в департаментах Мерт, Мозель, Мец, Марна и Верхняя Марна, а корпусная штаб-квартира располагалась в городе Нанси. 25 ноября герцог Веллингтон подписал распоряжение о передвижении корпуса к бельгийской границе. Теперь русская оккупационная зона раскинулась вдоль северной границы Франции на территории длиной в 120 километров и шириной от 20 до 6о километров. На французских картах и сегодня встречаются русские названия: «Русский редут» («Fort des Russes»), «Русское кладбище» («Cimetiere des Russes»), «Русская тропа» («Chemin des Russes»). Корпусная квартира размещалась в крепости Мобеж.

Жители департаментов и особенно города Нанси с сожалением расставались с русскими воинами, зарекомендовавшими себя более дисциплинированными, чем, например, баварцы и прусаки. В связи с этим Совет французских городов, в которые должны были прийти союзные войска, выразил желание принять именно русских. А жители Рокруа, узнав, что к ним придет русский гарнизон, посчитали, что им повезло. Однако вскоре французам пришлось разочароваться.

Начало 1816 года ознаменовалось со стороны русских рядом бесчинств и актов насилия. Уполномоченный французского правительства при русском оккупационном корпусе маркиз Бросар доложил об этих случаях Э. О. Ришелье, ставшему в 1815 году председателем совета министров Франции. Тому самому Ришелье, который был в прошлом градоначальником Одессы и генерал-губернатором Новороссийского края. «Начало расквартирования русских оказалось неблагополучным, — писал ему Бросар. — Сбылось то, что я, к сожалению, предвидел. В округе Авена царит неописуемый беспорядок. Он не меньше в округе Камбрэ»3.