Вороньё

Господин Майер, который в своем кресле слушал, качая в такт головою, сказал:

— Да, это талант, редкий, редкий талант. Она рождена для сцены.

Господин Скоу, стоявший рядом с чиновником, усмехнулся:

— Нет, вы только посмотрите на Майера. Вот уж воистину, каждый по-своему с ума сходит.

А фру Маддерсон, игравшая вступление ко второму куплету, обернулась к господину Майеру:

— Так, как дома, господин адвокат, я никогда не пою.

Один поет: «Моя любовь!

Прощай! Не свидеться нам вновь!»

Другой: «Любовь моя, нет сил,

Прощай! Разлуки час пробил!»

Один поет: «В чужом краю Мне не забыть любовь мою!»

Пока фру Маддерсон пела, чиновник сказал в ответ на слова господина Скоу:

— Я, со своей стороны, никогда не понимал этих отношений и, должен признаться, отнюдь не одобряю, что эта дама принята в семейном кругу.

— Да уж,— ответил Скоу,— своих юбок — хоть отбавляй!

Он подошел к барышням Хаух:

Здесь и далее — перевод Е. Суриц,

— Так как же с этим домом-то? — И он сел посредине между ними.

— Ты знаешь,— сказала фрекен Минна,— по правде говоря, мы бы предпочли его продать. И ведь мы говорили уже с Майером,— она взглянула на господина адвоката, который по-прежнему слушал с закрытыми глазами,— но нам, женщинам, понять его трудновато — уж очень он тонкий юрист.

— В самом деле?

— Ему бы только печати да всякие такие вещи,— сказала фрекен Оттилия.

— А как же,— ответил Скоу, скривив губы,— чем больше крючкотворства, тем легче соблюсти свою пользу,

— Так что мы бы, собственно, предпочли иметь дело с тобой, Альберт,— продолжала фрекен Минна.

— Ну, у меня-то — деньги на бочку,— сказал Скоу.— А формальности улаживать — поверенный есть.

— О чем вы там говорите? — крикнула фрекен Сайер, заглушая музыку.

Стоило начать музицировать, и у фрекен заметно обострился слух, как будто она пользовалась семью слуховыми трубками сразу.

— Альберта так редко приходится видеть,— ответила фрекен Оттилия.

— А он ведь всегда готов услужить,— сказала фрекен Сайер,— и так расторопен.

Господин адвокат Майер словно бы очнулся от голоса фрекен.

— Да, Майер,— заметила она, когда он вдруг поднялся с кресла,— приятно посидеть, послушать музыку, друг Майер.

А фрекен Минна поспешно сказала господину Скоу!

— Хорошо, Альберт, мы к тебе зайдем — обе. Правда, тут ведь еще и то, что с процентов мы столько не будем иметь, как от сдачи внаем.

Скоу покрутил себе усы:

— Ну, почему же, думаю, мы это уладим, надо только сбыть дом в надлежащие руки. Такую недвижимость сторговать — не самое сложное дело.

Фрекен Эмилия, выступив из-за гардины, оказалась рядом с отцом, между тем как фру Маддерсон пела дальше:

Другой: «В далекой стороне Не знать, не знать покоя мне!»

Один на запад полетел:

«Печаль — души моей удел!»

Лететь другому на восток:

«Навек прости-прощай, дружок!»

— Хм, ну вот,— сказала фрекен Эмилия,— теперь Скоу продаст Хаухов дом. Но, конечно, слушать можно ято-нибудь одно, всюду не поспеешь.

Тут господин Майер дважды тряхнул головой, точно разъяренный баран.

— Что ты можешь об этом знать? — прошипел он.

Затем он вдруг обернулся к роялю и очень громко

сказал:

— Вы уже довольно пели, фру.

— Да, господин адвокат,— ответила фру Маддерсон, и руки ее упали с клавиш на колени.

— Спасибо,— сказал Вилли из соседней гостиной, где фру Белла Скоу сидела в углу и листала альбомы.

К ней подошел Вильям:

— Уф, она поет, как игрушечная канарейка.

— А вы думали, она кто? — сказал Вилли.

— Я не слушала,— сказала фру Белла,— я тут Листала альбомы.

— Это семейные? — спросил Вильям. ..

— Да,— ответила фру Белла,— причем удивительно, до чего все походят друг на друга — и с самых юных лет.

— Правда,— сказал он.

— Есть, однако ж, и различие,— заметил Вилли,— у некоторых горб вырос внутрь.

Вильям Аск рассмеялся:

— Право, вполне вероятно, что фрекен Виктория из всех самая невинная.

— Но все же,— сказала фру Белла, глядя в пространство,— откуда все это идет?

— От тайного советника,— ответил Вилли,— вот уж третье поколение пошло.

Фру Белла вдруг рассмеялась:

— А ты, Вилли, среди них единственный джентльмен?

Вилли раскачивался всем телом из стороны в сторону.

— Послушай, Белла,— сказал он,— отчего бы тебе не влюбиться в меня хоть немножко?

— И-в самом деле,— ответила фру Белла, смеясь, — мне просто никогда не приходило это в голову. А кроме? того,— продолжала она,— это едва ли могло бы доставить удовольствие. Ты, Вилли, думаешь всегда лишь о той, которой еще не добился, а обо всех тех, кто уже по-пал в твою коллекцию, ты и не вспоминаешь.

— Видимо, это — время,— ответил Вилли, глаза которого вдруг сделались печальны.

— Это — ненасытность,— возразила фру Белла.

Лакей доложил, что экипаж барышень Хаух прибыл.

— Как, уже? — сказала фрекен Оттилия, и две сестрицы приступили к церемонии прощания с целой се-рией легких поклонов.

Фру фон Хан стояла между чиновником и господином Майером:

— Значит, и сегодня мы так ни к чему и не пришли.

А уж на тебя, кузен Сайер, ни в чем нельзя положиться.

Чиновник ответил, рассматривая свои ногти:

— Человек в моем положении, Тереза, никогда не переходит известных границ.

Фру фон Хан усмехнулась:

— А вы, Майер, боюсь, не дождетесь вашего наследства. Потому что — теперь-то уж я могу вам это сказать— она попросту распродает все ценные вещи.

Господин адвокат Майер раскрыл рот:

— Что вы говорите?

— Я говорю,— ответила фру,— что она распродаст все до последней нитки. Вы что же, не видели, что мы на фаянсе ели?

— Да, да, сударыня, теперь я тоже припоминаю,— сказал господин Майер с видом человека, у которого мысли вдруг закружились в вальсе.— Но зачем же.., зачем? — продолжал он, мотая головой.— Зачем ей это делать?