ВОРОНКА

– Чего это мне врать,– обиделся Алексей, и вдруг догадался.
– Маша, ты боишься?

Машка допила шампанское, поставила стаканчик на скамейку, снова прижалась к Алексею, задумчиво протянула:

– Ну, не то что боюсь...,– и вдруг засмеялась. – А ты ничего со мной такого делать не будешь?

– Какого - такого?– опешил Алексей.

Маша поцеловала его в щёку, уткнулась в замотанное шарфом горло.

– Вот ты глупый, Воронцов! Не знаешь, что мальчики с девочками делают?

– Маша,– растерянно прошептал Алексей, - клянусь, если ты не хочешь...

– Не будешь?– разочарованно протянула Машка и вдруг сообщила. – А мне и надеть нечего!

– Как это нечего?– совсем растерялся Алексей.
– Ты же собиралась что-то надевать к Аборину?

– Глупый, - повторила Маша, - если я пойду к тебе, этого недостаточно.

– Почему?– Алексей зарылся в Машины волосы.
– Почему? Ведь сама говорила - платье новое, сногсшибательное.

– Платье, платье, - пробормотала Маша, - ничего ты не понимаешь. Кроме платья тебя ничего не интересует?

Алексей добрался до Машкиного уха, поцеловал, спустился к шее. Маша начала поворачиваться, не открывая глаз, и вдруг засмеялась. Алексей попытался обнять её сильнее, но Машка смеялась и смеялась, уже прямо-таки захлёбываясь. Алексей попробовал было обидеться, у него это даже немного получилось, но Машкин смех звучал так заразительно, что обида быстро улетучилась, и Алексей засмеялся тоже.

– Маш! Маша! Что такое?

Повиснув на Алексее, Маша давилась от смеха не в силах сказать ни слова.

– Машка! Да что такое? Скажи! Скажи немедленно!

– А смеяться не бу...дешь?– еле проговорила Маша сквозь всхлипы.

– Так мы уже и так смеёмся!

 И они захохотали оба.

– Ладно, скажу,– Машка ещё всхлипывала, уютно уткнувшись в Лёшкину шею.
– Когда я была маленькая – ну, в классе втором или первом - девчонки ко мне пристали. Знаешь, говорят, что делают, чтобы дети были? А я стеснялась и отмалчивалась. Те не отстают. Я молчу. И тогда они говорят: "Вот дура, для этого писю в писю встав...". Ой, не могу!

– И что же ты?– заинтересованно спросил Алексей, наливая в стаканчик.
– Не поверила?

– Если бы!– Машка снова стала вздрагивать от смеха.
– Я сказала....я сказала, что они ничего не знают. Так делали только при царской власти! До революции!

Алексей поперхнулся шампанским и громко захохотал. Машка трясла его за плечи и сквозь смех повторяла: "До революции...до революции!"

Привлечённый весёлыми звуками подбежал бродячий пёс, недоумённо посмотрел на них, сел рядом и стал подвывать. Смеялись гирлянды на обоих мостах, смеялись снежинки, и только Сунжа продолжала своё: " Michele ma belle...Michele ma belle [4] ...".

– Так ты пойдёшь?

– Конечно, пойду, дурачок.

Поцелуй получился замечательным, мир на минуту исчез, а потом возник вновь, и был он юн, прекрасен и полон надежд.

4

"Мишель", Битлз.

– Лёша, а ты загадал желание?

– Загадал.

– Какое?

– А разве можно говорить?

– Можно, теперь можно!

– Я загадал, чтоб мы с тобой вот точно так же, здесь же провожали старый год, и пили шампанское. Лет через десять. Нет, через двадцать. Точно, через двадцать - 31 декабря 1994 года. А потом пойдём встречать Новый, 1995-й год...

– Здорово!– мечтательно улыбнулась Маша и подняла лицо с заранее закрытыми глазами.

И снова губы нашли губы, и снова мир исчез в сладостной молнии.

Глядя на них, улыбнулись светящиеся окна Нефтяного института, им подмигнули разноцветные лампочки, бегущая реклама на "Чайке" со смущением предложила хранить деньги в сберегательной кассе, закружили хоровод снежинки, и даже Сунжа запела громче:

  I love you.

I want you, I want you, I want you,

I think you know by now,

I'll get to you somehow,

Until I do I'm telling you so you'll understand.

Michele ma belle ... [5]

Они ничего не замечали.

5

"Мишель", Битлз.

Их было двое.

 * * *

Резкий звук вспорол тишину квартиры. Руки застыли над клавиатурой, картинка ещё немного повисела, не желая уходить, и исчезла. Воронцов досадливо поморщился, оглянулся по сторонам. Тёмная комната освещалась только слабым светом монитора - за окнами было совсем темно. Однако! Сколько же это он просидел - часа три? В дверь снова зазвонили - ага, вот что это за звук. Подойти к двери Воронцов и не подумал - он никого не ждал, а сын обязательно бы предупредил по телефону. Небось, ошибся кто-нибудь. Не вовремя. Хотя.... Теперь Воронцов был уверен, что рассказ он допишет - большое и доброе сидело на плече и улетать не собиралось. А пока надо бы и поесть, заслужил.

Воронцов немного подумал, обозначил файл как "Грозный 1975" и отправил его в папку "Новое". В папке стало два файла, и такая картина смотрелась весьма многообещающе. Ничего, теперь всё станет как раньше, теперь он и старый рассказ обязательно допишет. Чувство всемогущества вернулось, Воронцов впервые за полгода улыбался, и даже исчезла изматывающая боль в суставах. Старый безымянный файл смотрелся одиноко, Воронцов нажал "переименовать", написал "Грозный 1995" и закрыл папку. Довольно потянулся, соединился с Сетью, прошёлся по сайтам. Теперь привычные нули не раздражали: Воронцов прямо-таки видел, как скоро они взорвутся двузначными, а может и трёхзначными числами. Совсем скоро.