Вороново крыло
Шрифт:
Магнус продолжал карабкаться вверх. Он шел медленно — торопиться-то некуда. И вообще впереди долгая зима — время, которое надо как-то скоротать. Взбираясь, Магнус чувствовал, что колено подводит, дышал с присвистом. Дневное солнце местами растопило снег, обнажив торф и увядший вереск. Магнус добрел до вершины насыпи. Впереди не было ничего, лишь холмистые пустоши. В школе им рассказывали, что когда-то на Шетландах росли леса. И не представить. Если деревья где и остались, так только у местных в садах. Магнусу подумалось, что, попади он на Луну, увидел бы то же самое — равнину без деревьев.
Он остановился перевести дух и снова оглянулся. Отсюда люди на поле казались менее значительными. Позади них простирался скованный серебристым льдом залив, дома Врансуика…
Магнус не сразу сориентировался. Но, подойдя ближе, узнал место — его не сбил с толку даже лунный свет, в котором все выглядело незнакомым. В юности Магнус часто бывал здесь — работал вместе с дядей, старшим братом отца, на котором все хозяйство и держалось, а Магнус помогал: считал овец, сбивал их перед стрижкой в стадо, гнал к подножию холма на забой. В начале лета именно сюда они с дядей приходили за торфом. Работа была тяжкая — вгрызться в тугую темную землю, отодрать торф. После у него здорово ломило спину. Но еще тяжелее было везти добычу на тележке до дороги. Теперь-то если кто и копал себе торф, так с трактором да прицепом. Дядя племянником гордился. Говаривал, что Магнус сильнее его собственных сыновей, да и трудолюбивей. Тогда еще были живы и родители, и дядя с двоюродными братьями. И сестра. Теперь не осталось никого.
Магнус подошел к озерцу, у которого братья зимой стреляли гусей. Птицы, перекликаясь, летели с севера вереницей, друг за дружкой, — можно подумать, нанизаны на бечевку, как ленты на хвосте воздушного змея. Тогда-то братья и выходили с ружьями. Магнусу ружье никогда не доверяли. Потом мать готовила подстреленного гуся и большое семейство садилось за стол. Стоя на морозе, Магнус так ярко представил себе эту трапезу за кухонным столом, что в нос ему ударил аромат растопленного гусиного жира, лицо обдало печным жаром. Он даже забеспокоился: не занедужил ли? Видения походили на те, что плавали у него в голове, когда он лежал с температурой.
Подходя к кромке озера, Магнус замедлил шаг, соображая, куда идти дальше. Озеро сковало толстым слоем льда. Местами лед был настолько прозрачным, что просвечивала стального цвета вода. А где-то был белым, комковатым — точь-в-точь конфеты, которые мать делала из кокосовой стружки, сахара и сгущенки. Магнус задумался над тем, почему вода замерзла так по-разному, неодинаково. Крепко задумался, даже рот раскрыл от усердия. Однако объяснения так и не нашел. Между тем неведомая сила толкнула его дальше — он начал взбираться на холм.
Маршрут отпечатался в голове крепко-накрепко. Он будто шел по карте, вроде той, про которую им читали в школе, — там дорога вела к спрятанным сокровищам. Хотя на самом деле никакую карту Магнус не рисовал и ничего на ней не отмечал. Что же это был за маршрут? «От озера на запад — до ручейка Джилли; дальше — вдоль, вверх по холму к оврагу, у которого края после каждого ливня оползают».
И «карта», которую он держал в уме, не подвела. Русло ручейка было засыпано мягким снегом, лишь в оттепель он напитается водой с примесью торфа. Магнус подошел к торфяной перемычке и остановился у глыбы земли — похоже, оползень. На склоне такое часто случалось, особенно после засушливого лета, за которым следовала осень с проливными дождями. Вода просачивалась в трещины пересохшей земли, вымывая ее, и почва вместе с камнями и торфом ползла вниз по склону. Даже сейчас, под снежным покровом, Магнус узнал место. Он пришел туда, куда безотчетно стремился. И теперь стоял, запрокинув голову к небу, а по щекам текли слезы.
Он мог простоять до самого утра, но отголоски пущенной со спасательной шлюпки сигнальной ракеты, неожиданно громкие в ночной тишине, вернули его к действительности. Что бы сказала мать? «Ты как ребенок, Магнус». Пришлось возвращаться домой. Спускаясь по крутым откосам торфяной перемычки, он ступал боком, по-крабьи, но уверенно, хоть и по наледи.
Констебли все еще несли стражу возле тела Кэтрин, однако один полицейский сел в
машину и ждал, закрыв глаза. Наверняка рейс из Абердина задерживался. Фургон, на котором привезли лампы и генератор, уехал. Магнус видел, как один из констеблей открутил крышку термоса, налил в нее дымящуюся жидкость и передал напарнику. «Небось приятели, — подумал Магнус. — Работают вместе — всю ночь на дежурстве, вот и сдружились». От смутных воспоминаний у него защемило сердце. А что, если подойти к ним с бутылкой «Грауза» и угостить глотком? Может, они и не откажутся. В такую-то холодину. Может, пока будут пить, перекинутся с ним словцом-другим — хоть бы из вежливости.Как знать, если бы не разговор со следователем с Фэр-Айла, может, он и решился бы. Но разве выпивка при исполнении не запрещена? Магнус подумал, что, пока начальство рядом, констебли его угощение не примут. Он вспомнил о полицейском участке, о каморке со стенами в масляной краске… Нет, лучше уж хлебнуть в одиночку. Не то спьяну все им разболтает.
Магнус уже сидел дома со стаканчиком виски, когда мимо проехал кортеж из нескольких машин. Но Магнусу совсем не хотелось думать, что они будут делать с телом девушки. У которой волосы цвета воронова крыла. Стакан он взял с собой в постель.
Глава тринадцатая
Перес сидел в машине, закрыв глаза, и слушал тишину, слушал, как подъезжают с юга машины, хотя о задержке рейса из Абердина уже знал. Впрочем, ожидание не было ему в тягость. Наоборот, он обрадовался возможности подумать, обмозговать события дня. Обычно все сводилось к возне с документами. Даже здесь, на Шетландах, где ровным счетом ничего не происходит, бумажной работы хватало. Однако сейчас только и оставалось, что думать и ждать. И он отдался потоку мыслей.
Интересно, каково было Кэтрин Росс — чужой на Шетландах, приезжей. Где-то он ее понимал, ведь у него была испанская фамилия и средиземноморская внешность. Однако его предки жили на Фэр-Айле вот уже несколько поколений, даже веков. Если верить легенде. Он верил. По крайней мере, после пары стаканчиков. Так что его история не имела ничего общего с историей Кэтрин Росс.
Ему непросто было учиться вдали от дома. Леруик казался большим и шумным, с нескончаемым потоком машин на дорогах. Ночью улицы освещались, было светло как днем, словно город никогда не спит. А вот в глазах Кэтрин, переехавшей из Йоркшира, городок наверняка выглядел слишком тихим.
Мысли снова скакнули — от расследования обратно к Фэр-Айлу и семейной легенде. Легенда была такова. Во время англо-испанской войны один из кораблей «Непобедимой Армады», «Эль Гран Грифон», шедший вместе со всей флотилией к берегам Англии, сильно отклонился от курса. По крайней мере, эта часть легенды была совершеннейшей правдой — не так давно дайверы обнаружили корабль. И потом, имелись записи. Археологи тоже располагали вещественными доказательствами. Кое-кто утверждал, что именно благодаря этому кораблю и возникла знаменитая вязка Фэр-Айла, узоры, не имеющие ничего общего со скандинавскими. Конечно, норвежцы тоже вязали, но их узоры были повторяющимися и предсказуемыми — маленькие квадраты, такие неинтересные, скучные. Традиционные узоры Фэр-Айла — затейливые, яркие. Некоторые напоминали по форме кресты — подобная вышивка вполне могла украшать одежды католических священников.
Поговаривали, что узоры эти появились вместе с испанским мореходом, выжившим после кораблекрушения. Лишь чудом Мигель Перес добрался до берега вплавь. Его нашли на галечном берегу Южной гавани, у самой кромки воды — приливная волна все еще лизала ему щиколотки. Он едва дышал. Островитяне взяли его к себе. Потому как назад — в знойную Испанию, к соплеменникам, — ему дороги не было. Да и как он мог вернуться на родину? В те времена одно только путешествие с острова Фэр-Айл на Мейнленд уже представляло собой целое приключение. Так испанец тут и застрял. Иногда Перес задумывался: чего предку не хватало больше всего? Испанского вина? Любимых блюд? Духа цветущих апельсиновых деревьев, олив, прокаленной солнцем пыли? Ослепительного солнечного света, плескавшего по древним камням?