Вороны вещают о смерти

Бушуй поразмыслил, пригляделся к моим рукам и фигуре, а потом снял с шеи блестящий кругляш на верёвке и протянул мне.

– Лучше всего обереги в металле вырезать. А ты, Огнеслава, с металлом не справишься.

– Серебро? – удивилась я, повертев оберег. Он был круглый, вроде монеты, какими пользовались в больших городах. С обеих сторон одинаковый символ – четыре полумесяца с закругленным концом, сходящиеся в центре. – Мне нечем заплатить за такую ценность.

Кузнец и не посмотрел на мою протянутую ладонь с оберегом.

– Забирай. Это Символ Рода. Он защитит тебя от нечисти. Хотя если и правда колдун какое зло на наши семьи затаил, потребуется что-то посущественней шейной побрякушки.

Мы шли через центр села к другой его окраине. Бушуй возвышался надо мной хмурой молчаливой громадой. Каждый встречный приветствовал кузнеца, иные справлялись о здоровье сына, а он отвечал всем одинаково – сдержанным кивком. На себе же я ловила сочувственные взгляды. Видно, подружки успели рассказать о моих мертвых птицах. В маленьком селе утренние новости разлетаются по дворам ещё до полудня.

Около сотни дворов, и каждый из них я могла бы узнать с закрытыми глазами. Когда ты непоседливый ребенок, не обременённый пока заботами взрослых, хочется исследовать новое, и чем больше, тем лучше. Детьми мы пересчитывали чужих гусей, лазили по сеновалам и искали самые высокие крыши, чтобы прыгать с них в сугробы. Постепенно интерес ограничился лишь собственным двором. Настанет ли день, когда я даже из избы не захочу выходить, как матушка?

По бокам широкой натоптанной тропы со следами копыт и тележных колес разбросаны были серые избы. Многие походили на мою: старые, кособокие, поросшие мхом или вьюнками. Унылые, пыльные дворы. Лишь несколько домов выделялись убранством, подобно избе кузнеца: жилища старейшины, сотника и столяра, Беляниного отца. Но самым высоким строением в селе была мельница, хоть и разместилась она чуть в отдалении ото всех, на соседнем пригорке.

– Огниша! – окликнул знакомый голос, заставив обернуться через плечо.

Со двора одного из своих друзей ко мне спешил Яромир с широкой приветливой улыбкой. А я-то надеялась не попасться ему на глаза, раз мы мимо избы сотника не проходим. Юноша кивнул кузнецу и пристроился рядом.

– Что-то давно тебя не видать, Огниша. На вечерний костер не ходишь с подружками. Случилось что?

Я подняла глаза украдкой на кузнеца и немного замедлила шаг. Почему-то в последнее время в присутствии Яромира я чувствовала себя неловко.

– Дел много, – ответила резче, чем следовало. – Это у вас челядь за хозяйством смотрит.

Я не собиралась грубить, но вышло само. Однако юноша только ухмыльнулся.

– Так эта челядь может и твоей стать.

Я хмуро глянула на него и кивнула в сторону кузнеца в надежде, что сам все поймет.

– Не время сейчас.

Яромир задумался и замолчал ненадолго, вперив взгляд в спину впереди идущего Бушуя, потом тихо спросил:

– Сын, да? Вы к волхву что ли идете? Так нет его.

– Знаю.

– Тогда зачем?

– Проверить надо его землянку.

– Но зачем?

Я лишь пожала плечами. Рано было говорить о колдуне и о страшных догадках.

Юноша не стал допытываться, а молча пошел рядом. А я в очередной раз поразилась тому, как опрятно он выглядит, когда бы мы ни встретились. Чистая льняная рубаха, светлые волосы перехвачены тесьмой на затылке, на лице – первый весенний загар.

Он заметил мой взгляд и улыбнулся, видно, истолковав его по-своему. Вспомнилась вдруг улыбка Лихо, такая душевная и искренняя, и чем-то даже личная – такую не раздают всем подряд. Пришлось поспешно закусить губу, чтобы не улыбнуться тоже.

Скоро тропа привела на окраину села. Мы миновали последние дворы с новыми избами, лишь слегка выцветшими за несколько лет. Чуть дальше начинался лес.

Землянку волхва не так просто было заметить среди молодых деревьев. Она выглядела как обычный холм, покрытый травами и кустарником, и только маленькая темная дверца говорила о том, что это жилище. Перед входом из земли торчали два старых растрескавшихся столба с вырезанными в дереве знаками. На каждом по коровьему черепу. Они глядели на всех приходящих пустыми черными глазницами и то ли предостерегали, то ли благословляли.

Кузнец первым подошёл к землянке, постучал. Ветхая дверь заскрипела и зашаталась под его массивным кулаком, а с веток ближайшего дерева вдруг взметнулись с криками потревоженные вороны.

– Заперто на щеколду снаружи, – указал он, когда мы с Яромиром подошли ближе. – Может…

Бушуй смолк, втянул ноздрями воздух. Тут и я почуяла запах, от которого немедленно захотелось оказаться как можно дальше.

– Будто падалью несёт, – нахмурился Яромир, а я затаила дыхание и припала к низкой двери.

– Послушайте. Что это?

Изнутри доносился тихий утробный гул, неприятный и навязчивый. Чем больше я к нему прислушивалась, тем отчётливее он становился. Вскоре уже казалось, что гудит в голове. Безотчетный страх на несколько мгновений сковал мышцы, но я все же потянулась медленно к щеколде.

Широкая и горячая ладонь Бушуя перехватила мою.

– Не случится ли худого, если мы зайдём без разрешения?

– Надо… – выдавила я, хоть и догадывалась, что мы там обнаружим.

Тогда кузнец сам сдвинул щеколду и толкнул дверь.

Глава 8. В темноте

В нос тут же ударило зловоние. От тошнотворно приторного духа защипало глаза и запершило в горле. И в следующий миг из проема вылетел рой жирных черных мух с разноголосым жужжанием. Мы живо отскочили с их пути. Только когда рой рассеялся, а гул сотен крыльев затих, с шумом выдохнули скопившееся внутри напряжение.

Я мягко отвела руку Яромира в сторону – юноша заслонил меня, едва почуяв опасность. Закрыла нос и рот рукавом рубахи и заглянула в землянку.

Крохотное помещение тонуло во мраке, лишь слабый свет из открытой двери падал на утоптанный земляной пол. Посреди лежал покойник. Груда тряпья шевелилась. Я отшатнулась, увидев сотни бледных копошащихся в теле опарышей. Отошла подальше, туда, где зловоние не вышибало дух, хоть и все ещё чувствовалось. Яромир стоял рядом и аккуратно придерживал меня за локоть.

– Рябина, – тихо проговорил он. – Лица не разобрать, но одежда его, и бобровый воротник на плечах. Что происходит, Огниша? Ты уже знала, что волхв мертв, когда мы шли сюда?